Сабрина Джеффрис
Лорд-пират
Посвящаю этот роман своей любимой феминистке Эмили Тот, а также родителям, которые научили меня отстаивать собственные права
Глава 1
Лондон, январь 1818 года
В свои двадцать три года мисс Сара Уиллис успела пережить великое множество неловких моментов и неприятных ситуаций. В семь лет мать застала ее на месте преступления в кухне Блэкмор-Холла: маленькая разбойница воровала печенье. Вскоре после этого она умудрилась упасть в фонтан, причем во время праздничных торжеств: мама выходила замуж за будущего отчима, графа Блэкмора. Нельзя не вспомнить и прошлогодний знаменательный бал. В тот вечер Сара случайно представила герцогиню Меррингтон любовнице герцога.
Однако ничто не шло в сравнение с событиями, происходившими в тот самый момент, когда мисс Уиллис вместе с другими активными участницами Дамского комитета покидала тюрьму Ньюгейт. На нее в буквальном смысле этого слова набросился сводный брат. Джордан Уиллис — молодой граф Блэкмор, виконт Торнуорт и барон Эшли — вовсе не относился к числу тех джентльменов, которые способны скрывать собственное неодобрение, даже несмотря на то, что в ущерб собственному благу это научились делать многие члены парламента. А потому, совершенно не задумываясь о приличиях, он потащил сестру к украшенному фамильным гербом экипажу.
Под смешки и откровенное хихиканье дам Джордан распахнул дверцу и сердито обернулся:
— Садись, Сара. Немедленно.
— Право, Джордан, не стоит так драматично...
— Немедленно!
Не зная, куда деваться от стыда, мисс Уиллис, стараясь сохранить чувство собственного достоинства, насколько это было возможно в сложившейся ситуации, поднялась на подножку щегольской кареты. Брат вскочил следом, резко захлопнул дверь и с такой силой плюхнулся на сиденье, что жалобно заскрипели рессоры.
Сестра откинулась на атласные подушки и с возмущением взглянула на тирана. Открыла было рот, собираясь отчитать его, однако, увидев угрожающе насупленные брови, предпочла его закрыть. Она уже успела привыкнуть к необузданному нраву Джордана, однако не желала повиноваться ему. В этом отношении значительная часть лондонского бомонда поддерживала ее: все знакомые знали, как страшен в гневе молодой лорд.
— Скажи, Сара, — неожиданно заговорил он, — как, по-твоему, я выгляжу?
Смиренно сложив руки на коленях, мисс Уиллис окинула брата внимательным взглядом. Галстук сбился набок, каштановые волосы растрепаны, сюртук и брюки измяты.
— Если честно, то довольно неряшливо. Во-первых, тебе необходимо побриться, во-вторых, твоя одежда...
—А известно ли тебе, почему я так выгляжу? — перебил Джордан сестру. — Я ведь даже не успел как следует выспаться и привести себя в порядок!
— Спешил ко мне? — неуверенно спросила Сара.
— Не пытайся обратить все в шутку! — рявкнул лорд. — Ты прекрасно знаешь, зачем я здесь, и обмануть меня тебе не удастся. Не пытайся утаить свою последнюю безумную авантюру.
Боже милостивый! Неужели ему что-то известно?
— К-какую безумную авантюру? Дамский комитет, в который я вхожу, раздавал несчастным заключенным корзинки с едой — вот и все.
— Не лги, Сара! В Ньюгейте ты оказалась не из-за каких-то дурацких корзинок.
— А из-за чего же, по-твоему, мистер Всезнайка?
— Ты отправилась в Ньюгейт, чтобы встретиться с осужденными женщинами, которых через несколько дней погрузят на корабль и отправят в Новый Южный Уэльс. Харгрейвз мне все рассказал!
Харгрейвз, дворецкий, оказался предателем. Что же заставило его выдать любимую госпожу?
— Как только пришло письмо от Харгрейвза, я тут же бросил все дела и помчался в Лондон, чтобы образумить тебя.
— Оказывается, Харгрейвзу нельзя доверять, — едва слышно пробормотала сестра.
— И я и слуги хорошо понимаем, как опасна для тебя эта квакерша миссис Фрай с ее Дамским комитетом. Поэтому Харгрейвз, хотя и одобряет твою склонность к реформам, и написал мне. Поступи он иначе, я бы не задумываясь уволил его. А он дорожит своим местом.
Джордан был очень хорош собой. Каштановые волосы и светло-карие, орехового оттенка, глаза, такие же, как у нее. Многие не сомневались в их кровном родстве. Стремление графа опекать и защищать младшую сестру радовало и даже умиляло. Но чаще утомляло. Хорошо еще, что многочисленные обязанности в парламенте и дела поместья отнимали у него много времени и сил. Иначе сестре не удалось бы заняться решением вопросов, которые она ставила выше безопасности и даже пристойности.
Джордан продолжал бубнить:
— Видишь ли, я вовсе не против реформ. Напротив. Искренне поддерживаю все начинания и усилия почтенного Дамского комитета, проявляющего заботу о сиротах и брошенных детях, о женщинах, которым приходится торговать собой, чтобы купить ребенку кусок хлеба.
— Тех из них, кто попал в Ньюгейт даже за небольшую провинность, обрекают на тяжкий морской путь. И все из-за того, что в Австралии не хватает женщин.
— Понимаю, — сухо заметил граф. — По-твоему, ни одна из узниц не заслуживает тюремного заключения.
— Не спеши с выводами, — резко возразила Сара. Невольно вспомнилось сегодняшнее посещение тюрьмы. — Не могу не признать, что в Ньюгейте немало воровок и проституток. Но большинство из них толкнула на опасную дорогу бедность. Несчастные крадут старую одежду, чтобы обменять ее на кусок мяса. Одну из заключенных приговорили к отправке в Австралию за то, что она стащила с поля четыре кочана капусты. Да мужчину за такое преступление даже за руку бы не схватили!
— Малышка, правосудие способно ошибаться. Однако эти ошибки необходимо исправлять иным способом: ведь существуют парламент и законопроекты.
— Парламент переложил ответственность за высылку осужденных на морское ведомство. А там понятия не имеют о том, что происходит в действительности. Стоит женщинам подняться на корабль, как матросы тотчас начинают к ним приставать. Каждое такое судно тут же превращается в плавучий бордель. И так продолжается до тех пор, пока осужденные не сойдут на берег и не попадут в руки новых, еще более бесцеремонных хозяев. Не кажется ли тебе, что для женщины, которая украла молоко, чтобы накормить ребенка, подобное наказание чересчур сурово?
— Значит, плавучие бордели? И ты хочешь, чтобы я отпустил тебя на такой корабль?
— Пойми, меня никто не тронет. Матросы используют несчастных заключенных лишь потому, что те не могут за себя постоять.
— Ну разумеется, тебя никто не тронет, — с сарказмом произнес Джордан. — Ты глубоко заблуждаешься... — Сара так посмотрела на Джордана, что тот сразу умолк, но тут же продолжил: — Сара, поверь, плавучая тюрьма не место для...
— Сторонницы реформ? А по-моему, нигде так не нужны реформы, как там.
— Но почему ты считаешь, что твое присутствие на одном из этих ужасных судов способно хоть что-нибудь изменить?
От подобного невежества Сара поморщилась. К сожалению, карета далеко не самое удачное место для лекций.
— Мудрые и благородные лорды твоего любимого парламента упорно игнорируют протесты миссионеров, сопровождающих тюремные суда. Но они никак не смогут игнорировать свидетельство сестры графа Блэкмора, не смогут отмахнуться от ее честного и объективного описания ужасных условий жизни и на самом корабле, и в Австралии.
— Ты права Члены парламента не смогут тебя игнорировать — в том случае, если ты поплывешь в Новый Южный Уэльс. Но поскольку я этого не допущу...
— Ты забыл, что я уже взрослая и могу отправиться куда захочу.
— Если я тебе не помеха, почему ты решила уехать в мое отсутствие?
— Просто хотела избежать неприятного разговора с тобой. Потому что люблю тебя и не хочу с тобой ссориться.
— В таком случае почему же любовь не подскажет тебе изменить решение и остаться здесь, в Лондоне?
Сара вздохнула.
— Поверь, мой отъезд облегчит твою жизнь. Ты сможешь спокойно управлять поместьями, не волнуясь о взбалмошной сестричке.
— Разве я смогу не волноваться? — Джордан стукнул кулаком о стенку кареты. — Столько опасностей! Эпидемии, бунты...
— А еще пираты. Уж для них-то мы окажемся лакомым кусочком!
Сара спрятала улыбку. Брат склонен был все преувеличивать, делать из мухи слона.
— Напрасно эта затея тебе кажется забавной, Сара! Ты даже не представляешь себе, как рискуешь.
— Прекрасно представляю. Но, говорят, риск — благородное дело. Особенно если рискуешь ради блага людей.
Граф задумался, вздохнул и обреченно покачал головой:
— Что тут скажешь: ты истинная дочь Мод Грей.
— Да, я дочь Мод Грей, чем очень горжусь.
Мать упорно боролась за реформы, начиная с того самого дня, когда отец Сары, отставной военный, оказался в долговой тюрьме, где вскоре умер, не в силах вынести тягот и унижений. Сара считала, что именно необыкновенный альтруизм матери и покорил покойного графа Блэкмора. Мод познакомилась с графом, когда пыталась заручиться поддержкой этого прогрессивного аристократа и привлечь внимание членов палаты лордов к плану тюремной реформы. Любовь вспыхнула почти мгновенно, с первого взгляда. А реформаторская деятельность продолжалась и после свадьбы.
Два года назад мать скончалась от тяжелой, изнурительной болезни.
Сара незаметно смахнула навернувшиеся на глаза слезы и благоговейно дотронулась до серебряного медальона с миниатюрным портретом красивой женщины, который никогда не снимала.
— Ты все еще тоскуешь по ней, — мягко заметил Джордан.
— Не проходит и дня, чтобы я мысленно с ней не разговаривала.
— Я тоже очень любил Мод. Она относилась ко мне как к сыну, хотя я, будучи мальчишкой, испытывал к ней неприязнь. Как к мачехе.
Сара чувствовала, что Джордан относился к матери как-то по-особенному, тем более что она умерла всего за год до того, как граф Блэкмор встретил Мод Грей и женился во второй раз. Однако ни старый, ни молодой графы никогда не говорили о первой жене и матери, а настаивать на откровенности Сара не решалась, да и не хотела.
— Мне тоже ее очень не хватает, — торопливо добавил Джордан. — А реформаторский пыл вызывает глубокое уважение.
— Если помнишь, твой отец тоже относился к реформам весьма положительно, — заметила Сара.
— Да, но отец наверняка был бы против твоего отъезда. Велел бы оставаться дома и...
— И что? Кормить бедных? Или, увертываясь от твоего постоянного сводничества, время от времени посещать тюрьму?
О последних словах Сара пожалела сразу, едва они слетели с губ. Вовсе не хотелось огорчать брата всего за несколько дней до долгой разлуки.
— Постоянное сводничество! О чем ты, черт возьми, говоришь?
— Не считай меня дурочкой, Джордан. Совершенно ясно, зачем ты так упорно настаиваешь на посещении всех светских мероприятий. — Сестра крепко сжала руки молодого графа. — Все еще надеешься, что если будешь постоянно навязывать меня всем этим холостым джентльменам, то один из них непременно сжалится и сделает предложение?
— Сжалится?! — Лорд Блэкмор сердито выдернул руки. — Что за нелепость! Ты красива, умна, остроумна, общительна. Если бы только тебе удалось встретить подходящего человека...
— Подходящего человека не существует в природе. Неужели твоя тупая голова не способна это понять?
— Ты просто до сих пор наказываешь меня за полковника Тейлора. Отказываешь другим потому, что я не позволил тебе выйти за него замуж.
— Ничего подобного! Ведь с тех пор прошло уже пять лет! К тому же ничто не помешало бы мне выйти замуж за полковника Тейлора, пожелай я этого. Даже твой запрет.
Брат вопросительно взглянул на Сару.
— То, в чем я тебе сейчас признаюсь, было моей тайной. Помнишь тот вечер, когда ты обо всем рассказал отцу? Отец вызвал меня к себе и пригрозил лишить наследства, если я выйду замуж за полковника?
— Конечно, помню! Ты на меня тогда сильно разозлилась!
— Так вот, в тот вечер я потихоньку ушла из дому и встретилась с полковником Тейлором.
— Не может быть!
— Я предложила Тейлору бежать со мной. Представляешь, он отказался. Ты был прав: этот человек действительно низок и подл. И нужна была ему не я, а мое приданое. Но я была слишком наивной и глупой, чтобы это понять.
Джордан не стал корить сестру за опрометчивость, а ласково погладил по руке.
— Ты никогда не была глупой, малышка. Просто очень юной и неопытной. В восемнадцать лет голос сердца заглушает голос разума. Не зря говорят, что любовь слепа. Ты просто сразу не распознала характер этого человека в отличие от всех остальных в нашей семье.
— Но я должна была распознать! Ведь и ты, и папа, и даже мама сразу заметили в нем червоточину!
— Значит, ты поэтому больше не желаешь ни с кем знакомиться? Боишься снова оказаться в ловушке?
Сара нервно теребила ленточку на голубом левантиновом утреннем платье. Сейчас она принялась наматывать ее на затянутый перчаткой указательный палец.
— Не совсем так. Пока мама болела, мне было не до женихов. А теперь я просто боюсь ошибиться.
— Поверь, ни одного из моих друзей невозможно заподозрить в корысти. Взять хоть Сен-Клера. Он, разумеется, небогат, но деньги для него не главное в жизни. Сен-Клер не перестает восхищаться твоей красотой.
— Сен-Клер никогда не смирится с моей работой. Ему нужна рачительная хозяйка, готовая взять на свои плечи ответственность за дом и усадьбу. Жена-реформатор ему не нужна. — Сара помолчала и добавила насмешливым тоном: — А самое главное, он обожает семгу. А я терпеть не могу мужчин, которые любят семгу.
— Отнесись к делу посерьезнее, Сара. На самом деле в Лондоне немало достойных джентльменов, которые вполне тебе подойдут.
Сестра снова принялась терзать ленточку.
— Не так уж много, как может показаться с первого взгляда. Тех, кто ниже по положению, наверняка привлекает состояние, а те, кто выше, просто не захотят вешать себе на шею жену, которая будет терзать друзей утомительными, нудными разговорами о реформе.
— Значит, необходимо найти золотую середину.
— Такой мужчина еще не родился на свет. Не забывай, что я дочь простых родителей, пусть и официально принятая в семью графа. О родословной говорить не приходится. Так, ни рыба ни мясо. К миру аристократов не принадлежала и не принадлежу. Единственное общество, в котором я чувствую себя свободно и уверенно, — Дамский комитет. Но, увы, среди его членов очень трудно найти жениха. Согласен?
Несказанным осталось главное: до сих пор мисс Уиллис просто не встретила человека, с которым хотела бы соединить свою судьбу. Друзья брата казались очень милыми, а порой и интересными, но воспринимали будущее как занимательную игру, веселую прогулку. О серьезной, приносящей пользу работе никто не задумывался. Ни один из светских джентльменов не смог бы ее понять.
— Черт возьми, сестричка, знай я, что брак способен удержать тебя от поездки, немедленно женился бы на тебе сам. Ведь между нами нет кровного родства!
Сара рассмеялась.
— Что-то я не слышу в твоем голосе энтузиазма.
Мысли лорда по поводу брака были хорошо известны сестре. Удивительно, что он вообще заговорил на эту тему! Она постаралась представить супружескую жизнь с Джорданом. Картина получилась не самая радужная.
— Что за нелепая идея! Ты же знаешь, что это невозможно! Пусть мы не родственники по крови, но мы родные, близкие во всех иных отношениях люди. А потому даже консуммировать брак нам ни за что не удастся.
— Согласен. — Граф не слишком пытался скрыть явное облегчение: необдуманное предложение испугало его самого. — А главное, наш брак все равно не удержал бы тебя в Лондоне, разве не так?
— Разумеется. Но поверь, тюремный корабль не настолько страшен, как может показаться. Почти все женщины осуждены за мелкие преступления, не связанные с насилием. На борту будет жена доктора. Да и миссионеры всегда берут с собой жен. Так что никакого риска, ни малейшей опасности.
— А что, если на всякий случай взять служанку?
В глазах сестры вспыхнула надежда. Неумолимый как скала, глава семьи стал сдаваться!
— Дело в том, что взять служанку нельзя. Моя принадлежность к графскому роду должна сохраниться в тайне. Будет известно, что я учительница и, увы, старая дева. Моя задача — основать школу для осужденных и их детишек, как это прежде делали миссионеры.
— Дети тоже там будут?
Мысль о тяжкой участи детей на тюремных кораблях ужасала.
— Да, каждая осужденная может взять с собой сына в возрасте до шести лет и дочь до десяти. Чем волноваться обо мне, лучше подумай об этих нечастных, — мрачно произнесла Сара.
Помолчав, граф спросил:
— Почему ты едешь инкогнито, скрывая свою принадлежность к графскому роду?
— Необходимо вести постоянные записи, отмечать все нарушения, регистрировать замеченные факты насилия и злоупотреблений. Узнав, что я твоя сестра, капитан и члены команды постараются скрыть свои противозаконные действия.
— Но это вовсе не означает, что я не могу послать с тобой служанку.
— Пойми наконец: учительница Сара Уиллис не отправится в дальний путь в сопровождении служанки. Она мне и не нужна. Или ты считаешь меня настолько беспомощной и не приспособленной к жизни?
— Беспомощность здесь вовсе ни при чем. — Граф помолчал. — Итак, ты собираешься отправиться на корабле под названием «Добродетель», что означает «целомудрие», «девственность», «непорочность». Трудно себе представить более неподходящее название для подобного судна.
Во взгляде сестры мелькнуло раздражение, и Джордан благоразумно предпочел сделать вид, будто внимательно смотрит в окно.
Экипаж уже ехал по Парк-лейн, и впереди показался фасад роскошного фамильного особняка. Архитектор создал для семьи графа Блэкмора огромный дом в духе античных вилл — очевидно, для того, чтобы каждый из смертных, кого судьба занесет в величественные залы, сразу и в полной мере ощутил собственное ничтожество.
Сара до сих пор не забыла детское впечатление от самого первого визита, прекрасно помнила тот священный трепет, в который привели ее стройные колонны и нескончаемые ряды сияющих окон. Однако будущий отчим не позволил девочке испугаться, а просто взял за руку и повел в кухню — смотреть только что родившихся щенков. Наверное, в ту самую минуту и возникло чувство, которое принято называть дочерней любовью.
Сейчас Сара порой тосковала по отчиму не меньше, чем по родной матери. Настоящего отца она не знала, а граф сумел так быстро и прочно занять пустующее в душе место, что падчерица не могла думать о нем иначе, как о родном, самом близком человеке. Он искренне и нежно любил жену и умер через год после ее кончины. И сын и падчерица тяжело переживали смерть отца, однако неожиданностью для них она не стала.
Наконец экипаж остановился. Джордан первым спустился на замерзшую дорожку и подал руку сестре. Сара вышла из кареты.
— Что я должен сказать, какие аргументы найти, чтобы отговорить тебя от безумной поездки? — заглянув ей в глаза, спросил брат.
— Даже не пытайся. Я должна, обязана это сделать. Право, Джордан, тебе не стоит волноваться. Все будет прекрасно.
— Не забывай, малышка, что, кроме тебя, у меня никого нет. Ты — моя семья. Еще одной утраты я не вынесу.
Судорожно сглотнув, Сара крепко сжала руку брата.
— Не беспокойся. Меня ты не потеряешь. Просто на некоторое время отпустишь на свободу. Не успеешь оглянуться, как вернусь. Год быстро пролетит.
Джордан знал, что этот год покажется ему вечностью, и с трудом сдерживал нахлынувшие на него чувства, поскольку знал, что удержать Сару невозможно. И сейчас вел леди Блэкмор к парадному крыльцу фамильного особняка.
Дворецкий встретил господ и помог Саре снять накидку. Она смерила предателя уничтожающим взглядом.