Сабрина Джеффрис

Не заключайте сделку с дьяволом

Глава 1

Ричмонд, Суррей

Конец апреля 1824 года

Дорогая Шарлотта!

Какая же беспечность со стороны вашей учительницы рисования — покинуть свой пост до начала пасхального семестра! Хорошо еще, что у вас есть мисс Ситон, которая может помочь вам, пока вы не подыщете замену этой безответственной женщине. Я надеюсь лишь, что мисс Ситон, повзрослев, избавилась от своей, как вы это называли, «неспособности думать прежде, чем говорить».

Ваш друг и кузен Майкл.

Люсинде Ситон требовался какой-нибудь внушительный поклонник, причем требовался безотлагательно.

Больше всего подошел бы, конечно, принц, но в крайнем случае она согласилась бы на герцога или, на худой конец, на маркиза, предпочтительно баснословно богатого.

Нельзя сказать, что Люсинда придавала слишком большое значение богатству, нет. Дорогие открытые фаэтоны, носящиеся сломя голову по городу, вызывали у нее тошноту, а от аромата тепличных роз она начинала чихать. Носить драгоценности было бы, конечно, приятно, но слишком хлопотно: ведь об их сохранности приходилось бы думать даже во время прогулки в парке в сопровождении служанки.

Нет, солидный поклонник был нужен ей для единственной цели: заставить Питера Бернса взять назад свои слова.

Люсинда шагала туда-сюда по спальне в здании школы миссис Харрис для молодых леди, которая в течение последующих нескольких недель будет находиться в ее единоличном распоряжении. На глаза то и дело накатывались слезы. Пропади он пропадом, этот негодяй! Люсинда рывком вытащила шаль из полураспакованного чемодана. Как она может до сих пор плакать из-за него? И как посмел этот бессердечный мерзавец предпочесть ей какую-то бесцветную мисс?

Укладывая шаль в ящик комода, Люсинда поежилась, вспомнив об унизительном разговоре с Питером на балу в прошлую субботу. Она, конечно, задала ему дурацкий вопрос об их дальнейших отношениях, но его бесцеремонный ответ привел Люсинду в ярость.

«Учитывая мое новое положение в обществе, Люси, — сказал Питер, — мне требуется более подходящая жена. Это должна быть женщина уравновешенная, обладающая чувством ответственности, а не какая-то темпераментная сорвиголова, которая говорит первое, что придет в голову».

Покопавшись в чемодане, Люсинда отыскала карандаши и блокнот для эскизов, в котором находился его портрет, сделанный год назад, когда Питер еще считал ее подходящей кандидатурой на роль своей жены. Она пристально вгляделась, в кудрявые волосы и красивую улыбку, при виде которой у нее всегда замирало сердце, потом пририсовала несостоявшемуся жениху пару отвратительных рогов на голове. Вот тебе! Никакая она не безответственная сорвиголова! Нет!

Ладно. Возможно, она чуточку излишне прямолинейна. Но что в этом плохого? Питеру это даже нравилось в детстве, когда они вместе росли в полку.

«С такими женщинами, как ты, мужчины развлекаются, но женятся на других».

Развлекаются! Покусывая карандаш, Люсинда вспомнила, как Питер, семнадцатилетний генеральский сынок, который был на три года старше ее, в шутку поцеловал ее впервые. Значит, он даже тогда развлекался с ней? Она-то вообразила, что все это серьезно, а Питер, оказывается, не придавал этому никакого значения.

А потом, когда она долго ждала его? Люсинда была совершенно уверена, что Питер на ней женится. Перед отъездом в большое путешествие [Длительное путешествие за границей после окончания учебного заведения.] он даже называл ее любовью всей своей жизни. Тогда он снова поцеловал ее, да так нежно, что это было похоже на объяснение в любви, тем более что он сам попросил ждать его.

Но когда он вернулся, все это было забыто. Он явился к ней во всем великолепии: в костюме, сшитом у дорогого портного, щеголяя превосходными золотыми часами, и с высоты своего величия заявил: «Слишком уж ты пылкая натура и проявляешь чрезмерное любопытство к таким вещам, которые настоящая леди не должна даже замечать. Но ты не можешь удержаться — это у тебя в крови».

Виновата ее иностранная кровь. Питер знал, что Люси была приемной дочерью полковника Ситона, которого она звала папой. Ее биологическим отцом был английский солдат, а матерью — испанка неизвестного происхождения. Правда, Люси не могла их помнить, потому что они умерли во время войны, когда ей было всего четыре года.

Но Питер не обратил на это внимания. Его беспокоило лишь то, что мать передала ей свою кровь, которая, как он полагал, кипела испанской необузданностью.

Ну хорошо же! Она ему покажет необузданность! Несколькими штрихами Люсинда добавила к портрету хвост, выглядывающий сзади из-под скромного сюртука, который Питер носил, когда был еще обычным мистером Бернсом, то есть до того, как неожиданно унаследовал титул графа Ханфорта.

Вот тогда-то он и стал «слишком хорош» для нее и начал высоко ценить родословную и важные связи. Именно тогда Питер стал в точности таким, как любой другой представитель английского высшего общества.

Большинство окружающих поначалу думали, что отец Люсинды — вдовец и Люси — его родная дочь, но очень скоро все узнавали правду от сплетников. Леди Керр, мачеха, осторожно предупредила Люсинду, что ее происхождение может отпугнуть ярых поборников чистоты родословной, тем более что, в отличие от подруг, она не является богатой наследницей. И хотя во время ее первого сезона мужчины проявляли к девушке явный интерес, матримониальных предложений она не получала. Правда, Люси и не поощряла их внимание, потому что ждала Питера. Однако несмотря на это, кто-нибудь мог бы и сделать предложение.

Если только… О Боже! А что, если Питер прав в отношении ее? Что, если все думают, что она какая-то сорвиголова, которая недостаточно хороша, чтобы стать женой респектабельного мужчины? Уж не потому ли мужчины вечно пялились на ее грудь и пытались поцеловать ее где-нибудь на балконе? Похоже, с другими девушками они себе такого не позволяли.

Уж наверняка они не допускали подобных вольностей с леди Джулианой. С богатой, элегантной, нудной леди Джулианой, которую Питер, судя по всему, счел подходящей кандидатурой на роль своей невесты.

На глазах Люсинды снова появились слезы. Как Питер посмел с презрением отвергнуть ее? Другие мужчины ее не беспокоили. Половина из них были послушными баранами, которые делали то, что велели им мамаши. Но ведь она ни на секунду не сомневалась, что Питер будет принадлежать ей…

Люсинда еще заставит его проклясть тот день, когда он отказался от нее. Девушка принялась было рисовать нож, пронзивший его вероломное сердце, когда послышался стук в дверь. Она торопливо спрятала блокнот под подушку и крикнула, чтобы входили.

Мачеха легко проскользнула в комнату со свойственной ей грацией. Леди Керр была замужем за отцом Люси чуть больше года.

— Твой отец закончил беседу с миссис Харрис, — сказала мачеха и взглянула на небрежно сваленную на кровати кучу одежды. — Мы уезжаем. И он хочет попрощаться с тобой.

— Я скоро приду.

Леди Керр взглянула на раскрытый чемодан:

— Может быть, помочь тебе распаковать вещи?

— Мне не нужно твоей помощи, — огрызнулась Люси, но, заметив, как поежилась леди Керр, тут же сменила тон и заговорила более ласково: — Очень мило с твоей стороны предложить помощь, но я справлюсь сама.

Когда Люси увидела нерешительную улыбку мачехи, у нее заговорила совесть. Леди Керр изо всех сил старалась подружиться с падчерицей. Отец даже намекнул, что леди Керр была бы счастлива, если бы Люси стала называть ее мамой. Но Люси не могла себя заставить. Она подсмеивалась над постоянными напоминаниями леди Керр о том, что следует говорить тише, следить за тем, что говоришь, и не хохотать над грубыми шутками мужчин. Если упреки — это все, чем занимается мать, то Люси, возможно, повезло, что она растет без матери.

Однако жизнь отца Люси леди Керр явно улучшила. Она очень любила мужа. Сильная и спокойная, она уравновешивала импульсивную натуру отца и никогда не ругала за глупости, которые он делал, если его сбивали с толку.

Разумеется, когда Люси и отец жили вдвоем, они были ближе. Им не хватало ужинов, во время которых отец рассказывал об Индии, и вечеров, когда Люси демонстрировала ему свои успехи в сложении чисел, а он ее хвалил. Жизнь была тогда такой простой.

Она вздохнула.

Леди Керр, как обычно, неправильно поняла ее вздох.

— Тебе не обязательно оставаться здесь. Мы с твоим отцом были бы рады взять тебя с собой в Эдинбург. Я уверена, что миссис Харрис смогла бы найти другого учителя рисования.

Люси помотала головой, продолжая распаковывать свой чемодан.

— По правде говоря, я с нетерпением жду начала занятий. В Эдинбурге такая скукотища, а здесь я буду занята делом до самого разгара сезона.

К тому же Люси было важно доказать Питеру, что она вовсе не безответственная. После того как она произведет на него должное впечатление своим уравновешенным поведением в роли учительницы, он, ползая перед ней на коленях, признает, что был не прав, и будет умолять простить его.

Возможно, Люсинда его простит. А может быть, и нет. Но она не сможет сделать ни того ни другого, если уедет на север, а Питер будет тем временем разгуливать по Лондону с леди Джулианой.

Взяв мачеху под руку, Люси решительно повела ее к двери.

— Тебе пора идти. Ты ведь знаешь, что папа не любит ждать, — сказала она.

Откровенно говоря, Люси очень хотелось, чтобы они оба как можно скорее уехали, позволив ей предаться своим страданиям.

Они молча спускались по лестнице и увидели, как отец в нетерпении прохаживается внизу. Услышав шаги, он взглянул вверх, и его раздражение мгновенно сменилось радостью.

Прежде всего он обрадовался, конечно, увидев леди Керр. И то, что графиня покраснела, еще раз подчеркивало их глубокую взаимную привязанность.

Люси даже позавидовала. Интересно, посмотрит ли когда-нибудь мужчина на нее таким взглядом, от которого она покраснеет? Даже Питеру такое не удавалось. Она была не из тех девушек, которые по любому поводу моментально краснеют.

— А вот и мои девочки! — пробасил отец. Его манеру громко говорить даже леди Керр не удалось облагородить. — Послушай, Мэгги, нельзя терять времени. Нужно поторапливаться, пока стоит хорошая погода, ведь правда, Люси?

— «Когда нет дождя, это нам на руку», — повторила Люси его любимую присказку, запомнившуюся ей с детских лет, проведенных в Испании и Португалии во время войны, когда длинные марш-броски в ненастную погоду были чистым наказанием.

— Значит, у тебя все в порядке? — спросил отец, улыбнувшись. Леди Керр взяла его под руку.

Отец и леди Керр уезжали вдвоем. Без нее. Люси заставила себя улыбнуться в ответ.

— Со мной все в порядке.

Наморщив лоб, отец внимательно посмотрел на нее.

— Мне почему-то кажется, что не все так безоблачно. Может, в этом виноват этот придурок Питер Берне, а?

Люси поморгала.

— Как ты…

— Я не дурак, девочка. Я знаю, что ты неравнодушна к нему, и видел выражение твоего личика, когда он три раза подряд танцевал с этой высокомерной леди Джулианой на субботнем балу. Я всегда считал его бездельником, но только теперь понял, какой он дурак. Тебе будет лучше без него, слышишь? — Он ласково потрепал Люси по плечу. — И не смей больше думать об этом выскочке.

Тот факт, что ее крайне ненаблюдательный отец заметил, что между ней и Питером что-то произошло, неожиданно так тронул Люси, что она расплакалась.

Отец замер, потрясенный пока леди Керр не подтолкнула его локотком, после чего он торопливо привлек Люси к себе.

— Ну будет, будет, девочка, я не хотел заставлять тебя плакать. Все не так уж плохо, ведь правда? Ну полно тебе, успокойся, ш-ш-ш.

Знакомый запах одеколона «Букет гвардейца» подействовал успокаивающе, напомнив, что перед ней по-прежнему ее дорогой отец, на ком бы он ни женился.

Леди Керр протянула ей носовой платок. Люси с благодарностью взяла его и, улыбнувшись мачехе дрожащими губами, утерла слезы и высморкалась.

— Как я уже говорила, мы были бы счастливы, если бы ты поехала с нами.

От этих добрых слов Люси чуть не заплакала снова, однако безжалостно подавила слезы. И когда это она успела стать такой плаксой?

Расправив плечи, она чуть отстранилась от мачехи.

— Не могу. Мне требуется чем-то заняться, а миссис Харрис действительно нужна помощь. Со мной будет все в порядке. Вот увидите.

— Мы вернемся через три недели, — сказал отец, — но если тебе потребуется, чтобы мы вернулись раньше, дай нам знать.

— Спасибо, папа, — сказала Люси и поцеловала его в щеку, потом, подчиняясь импульсу, поцеловала леди Керр. В глазах мачехи отобразилась искренняя радость, она даже потрогала свою щеку, словно хотела взять поцелуй Люси на память. — Мне будет не хватать вас обоих, — сказала Люси, сдерживая слезы.

Люси проводила их до кареты и прошлась за экипажем до конца подъездной аллеи. Возвращаясь назад, она почувствовала, что ей не хочется заниматься распаковкой чемодана. Это снова заставило бы ее плакать, а слезами она сыта по горло.

Свернув в сторону, Люси направилась через цветущий вишневый сад, отделявший территорию школы от соседнего поместья Рокхерст. По словам миссис Харрис, мистер Притчард, владелец, был намерен продать поместье, но покупателей отпугивала непомерно высокая цена, тем более что дом был в таком запущенном состоянии, что едва ли подлежал ремонту. Рокхерст пустовал последние три месяца, поэтому Люси осмелилась побродить в вишневом саду.

Когда она оказалась под деревьями, подул ветерок, цветочные лепестки посыпались вниз словно снежные хлопья, и на сердце у нее стало легче. Она не смогла устоять перед соблазном и, сбросив с ног мягкие лайковые туфельки без задников, начала кружиться среди падающих лепестков, как это делала, когда была ребенком. И чем дольше она кружилась, тем меньше ощущалась сердечная боль. Ее волосы, освободившись от шпилек, рассыпались по плечам и кружились вместе с ней.

Впервые за много дней она пришла в себя и перестала думать о жестоких словах Питера. Когда, наконец устав, Люси упала на землю, она закинула руки за голову и стала смотреть вверх, подставляя лицо падавшим лепесткам.

Хорошо бы, чтобы жизнь всегда была такой — чтобы в ней были только цветы, вишни и весна. Или даже пусть в ней все остается так, как в беззаботные дни учебы в школе, когда она вместе с другими девочками изучала географию, училась танцевать вальс, когда они с подружками болтали о том, какими обманщиками могут быть мужчины…

Люси вздохнула. Следовало бы извлекать из всего этого уроки, а она дала волю своему воображению и интересовалась всякой чушью, написанной в скандальной книге историй о гареме, которую тайком читала вместе с другими девочками. Она убедила себя, что когда-нибудь придет день, они с Питером поженятся и попробуют… все эти… греховные… штучки… Поскольку прошлую ночь Люси почти целиком проплакала, ее клонило в сон, и она задремала. Ей приснился гарем, где хозяйками были женщины, а султан исполнял все их желания, как вдруг глубокий мужской голос нарушил ее дремотное состояние:

— А здесь что такое? Местная леди пришла, чтобы поприветствовать нового соседа? Или это богиня, спустившаяся с Олимпа, чтобы поразвлечься с простым смертным?

Люси широко распахнула глаза. Может быть, ей это снится? Дьявольски красивый мужчина со смуглой кожей и глазами цвета жареного миндаля, стоявший возле ее ног, мог вполне оказаться султаном. Он явно только что вышел из ванной, потому что его блестящие черные волосы были влажными. Люси особенно потрясло то, что на нем была надета только белая сорочка, заправленная в черные брюки. На ногах — высокие сапоги. На незнакомце не было ни жилета, ни пиджака, ни галстука.

Должно быть, это ей все-таки снится. В этих местах ни один уважающий себя мужчина не выйдет из дома без пиджака, в одной сорочке. Тем более в сорочке с распахнутым воротом, так что были видны волосы на груди. И не будет носить такие обтягивающие брюки, чтобы обрисовывался каждый мускул бедер. Незнакомец представлял собой столь великолепный образчик мужского совершенства, что у Люси перехватило дыхание.

Тем временем взгляд мужчины скользнул по ее телу с явно непристойным интересом, задержался на груди, потом переместился туда, где юбка опустилась между раскинутыми ногами. Многозначительно посмотрев на ее ноги в одних чулках, он улыбнулся, отчего приподнялась тонкая ниточка ухоженных черных усов.

— Нет, наверняка это богиня, — сказал он по-английски с едва заметным акцентом. — Никакая местная сеньорита не станет гулять без обуви.

Сеньорита? О нет. Он не был султаном из ее сновидений. Он был весьма реальным человеком. К тому же иностранцем. И абсолютным незнакомцем.

С некоторым опозданием Люси села и одернула платье. Боже милосердный! Что он мог о ней подумать? Она хотела подняться на ноги, и незнакомец протянул руку, чтобы помочь. Помедлив полсекунды, Люси приняла руку, но, едва встав на ноги, сразу же ее отпустила. Он фыркнул с довольным видом.

— Мне следовало бы извиниться за то, что прервал вашу сиесту, но я об этом не жалею. Лежа среди лепестков вишни, вы представляли собой очаровательное зрелище.

То, что ситуация явно его забавляла, рассердило Люси.

— Кто вы такой, сэр, и почему находитесь на территории, которая является частной собственностью?

Он приподнял ухоженную черную бровь:

— Я мог бы задать вам тот же самый вопрос.

— Я учительница в школе, территория которой примыкает к вишневому саду. — Она огладила юбку, пытаясь придать себе вид, более соответствующий образу учительницы, хотя это было нелегко сделать, когда волосы распущены и ниспадают до талии.

— Ах да, девичья академия. — Он задумчиво взглянул на нее. — Но вы сказали мне, чем занимаетесь, не сказав ничего о себе. Как вас зовут?

О Господи, она не имеет права находиться здесь, и если этот джентльмен расскажет о ней миссис Харрис…

— Я не называю своего имени незнакомцам. Тем более что вы мне своего имени не назвали. Вы просто вторглись в частные владения.

— Я вторгся? Какая же вы подозрительная, — сказал он совсем не сердитым тоном. — А имя мое вы уже знаете. Оно напечатано на моей визитной карточке.

Его слова привели Люси в замешательство.

— Но я… я не видела вашей визитной карточки. Если вы оставили ее у начальницы школы…

— Не притворяйтесь, сеньорита. Вон она у вас. — Он протянул руку и достал что-то из-за ее уха.

— Но как вы… — Она не закончила фразу, прочитав имя на визитной карточке: «Диего Хавьер Монтальво, мастер мистификации».

Мастер мистификации? Люси заглянула ему в лицо, но его полуулыбка ей ничего не сказала. Ни один человек, находясь в здравом уме, не напечатает такие слова на своей визитной карточке. Это звучало почти как… «фокусник»!

— О Господи! Значит, вы фокусник?

— Именно так. — Он шутливо нахмурился. — Но вы, кажется, не слишком рады это слышать?

Как бы не так! У Люси была слабость к фокусникам. Ее завораживали их развевающиеся черные одежды, загадочные улыбки, потрясающая способность удивлять на каждом шагу. А если еще учесть и неподдельный интерес девушки к необычайно красивым джентльменам с континента, то Диего Хавьер Монтальво представлял собой сущее искушение.

Но если Питер узнает, что Люси флиртует с незнакомцем, то никогда не возьмет назад свои слова…