— Нет. Но если ты хотя бы раз снова сделаешь это...

— О, конечно, миледи... Я хотел сказать — нет, миледи... Никогда! — В порыве отчаяния он поцеловал ее руку. — Я не разочарую вас. Буду лучшим лакеем, когда-либо служившим в Станборн-Холле!

— И уж конечно, самым ловким. — Он опустил глаза, и она с улыбкой продолжила: — Ладно, ладно, ты добросовестно относишься к своим обязанностям и найдешь лучшее применение своим пальцам, чем делал это прежде. А теперь иди и скажи, чтобы подавали карету.

Кивнув, Сэмюел стремглав бросился вон. Глядя ему вслед, она покачала головой. Только отчаяние могло довести этого молодого человека до воровства. Судьба жестоко обошлась с ним.

Появилась карета. Сэмюел занял свое место сзади, а Клара забралась внутрь и принялась строить планы. Конечно, многое требовало починки и переделок — нужно сделать более просторными дортуары, поставить на кухню новую печь, не говоря уже о еще двух учителях и книгах, нужно много книг. Мама всегда зябла. Да, если бы в суровую зиму 1812 года...

Клара печально вздохнула. На нее нахлынули воспоминания. Той зимой ее мать умерла от пневмонии. Клара и сама заболела, они долгие часы проводили в приюте, пытаясь как-то согреть детей: в помещении было холодно и сыро.

Слезы затуманили Кларе глаза, и она с досадой смахнула их. Но прошлого не вернешь. Известие о смерти дядюшки выбило ее из колеи. Она оправила простое шерстяное платье из числа тех, которые обычно надевала, собираясь в приют, и выпрямилась. Мама была бы рада, узнав, что косвенным образом способствовала наследству, оставленному дядюшкой Кларе. Ведь если бы не упорство, с которым мама настаивала, чтобы Клара общалась как со Станборнами, так и с Доггетами, дядя Сесил никогда не узнал бы свою племянницу настолько, чтобы ему захотелось оставить ей наследство.

Клара улыбнулась. Она надеялась, что мама смотрит на нее с небес и тоже улыбается.

Они ехали по грязным, навевающим уныние улочкам Спитлфилдза. Появление кареты осталось почти незамеченным, прохожие видели ее почти каждое утро уже не один год.

Карета въехала на Петтикоут-лейн, улочку, известную своими лавками перекупщиков краденого, которые выдавали свои лавки за ломбарды. Когда показался приют, Клара взяла свою кожаную сумочку и сбросила шерстяную шаль.

Тут краем глаза она заметила что-то необычное в переулке совсем близко к конечному пункту ее путешествия. В другой раз она и не посмотрела бы еще раз в сторону двух фигур, явно пререкающихся, но ее внимание привлекло красное пятно.

Джонни Перкинз в его любимой красной курточке. Двенадцатилетний воспитанник приюта возбужденно разговаривал с высоким широкоплечим незнакомцем, который держал мальчика за плечо.

Вспомнив утренний инцидент с Сэмюелом, Клара велела кучеру остановить карету, открыла дверцу и вышла. Наказав кучеру медленно ехать вперед, а Сэмюелу ждать в конце переулка, Клара направилась к внушительного вида джентльмену в потертом сюртуке и мятой касторовой шляпе.

Охваченная тревогой, Клара подошла к джентльмену. Утреннее солнце высветило золотые часы, свисавшие с руки Джонни, а это могло означать только одно.

Глава 2

...общайся не со всеми, а с хорошими,

разумными и добродетельными.

Дурные связи портят хорошие манеры.

Джон Ньюбери. Карманная книжка для наставления и развлечения маленького мистера Томмии славной мисс Поли

Приблизившись, Клара услышала срывающийся голос Джонни:

— Послушайте...

— Джонни! — сердито обратилась она к мальчику. Мальчик обернулся и, увидев Клару, побледнел и тихо чертыхнулся.

Клара строго посмотрела на него, как обычно смотрела на провинившихся воспитанников.

— Немедленно верни джентльмену часы!

Джонни заколебался, потом отдал часы. Незнакомец поднял на нее холодные темные глаза. Страх вытеснил раздражение, которое вызвал у нее Джонни. В Спитлфилдзе так смотрели только блюстители порядка — не отрываясь, прямо в глаза. Или того хуже — судейские.

Подавленная и встревоженная, она шагнула ближе и положила руку на второе плечо Джонни:

— Пожалуйста, сэр, я уверена, Джонни не намеревался присвоить ваши часы...

— Меня не интересуют его намерения, мадам! Вы мать парнишки?

Несмотря на едва уловимый акцент, незнакомец не был иностранцем, но не мог быть и англичанином, что не исключало его принадлежности к судебным чиновникам.

Клара примирительно улыбнулась:

— Я в некотором роде его попечительница.

— Моя матушка померла, — сказал Джонни. — Это леди Клара.

— Леди Клара? — Вместо того чтобы приподнять шляпу или извиниться, мужчина пробурчал французское проклятие. После чего внимательно осмотрел ее с головы до ног — с бесцеремонной и беспристрастной скрупулезностью. — Что благородная дама делает в Спитлфилдзе?

— Я заведую станборнским приютом по перевоспитанию малолетних карманников. Это кирпичное здание на углу. Джонни один из его обитателей.

Тонкая ироничная улыбка тронула губы мужчины.

— Вижу, насколько успешно продвигается его перевоспитание.

Клара слегка покраснела.

— Сэр, весьма сожалею, но иногда они оступаются. А теперь, если вы будете так добры и отпустите Джонни, мы сможем обсудить... э-э... ситуацию в более подходящей обстановке.

Джонни в страхе переводил взгляд с Клары на незнакомца. Мужчина рассматривал ее достаточно долго, чтобы она могла не заметить природный ум и подозрительность в его, казалось, бездонных глазах. Наконец он пожал плечами, отпустил Джонни и, осмотрев часы, сунул их в карман сюртука.

— Благодарю вас, мистер... мистер...

— Прайс. — Затем, помолчав, добавил: — Капитан Морган Прайс.

О Боже, капитан! Но какой? Поскольку больше он ничего не добавил, она посмотрела на него внимательнее. Залатанный фланелевый сюртук, обтрепанный шарф, поношенные сапоги. Вьющиеся черные волосы прикрывали воротник рубашки. Но что-то в его внешности обнаруживало в нем джентльмена. Шарф был повязан с несомненной тщательностью, ногти были чистыми и ухоженными.

— Вы служите в речной полиции? Или в полицейском участке на Ламбет-стрит?

Джонни фыркнул, и джентльмен бросил на него уничтожающий взгляд:

— Я капитан военно-морского флота Великобритании.

— В Спитлфилдзе? — выпалила она.

Легкое удивление отразилось на его красивом лице.

— Не знаю, известно ли вам, что Англия сейчас не ведет никаких войн, поэтому многие моряки не у дел. Мы все получаем половинное жалованье.

Выслушав его объяснения, Клара все же никак не могла понять, что этот джентльмен делает в Спитлфилдзе.

— Пусть вам платят половину жалованья, все равно вы могли бы найти для своей семьи лучшее место, чем Спитлфилдз.

— У меня нет семьи. А в этой части города я открыл дело. — Он мотнул головой в сторону ветхого строения с полуоткрытой дверью справа от нее: — Это боковой вход в мою лавку. Я торгую товарами для моряков.

— Но почему здесь, а не в другом месте?

— Почему бы и нет? В этой части Лондона живет много моряков. Мне что, следовало бы открыть бизнес на Стрэнде, среди модисток и портных? Тогда бы я преуспел, продавая компасы молодым леди?

В ответ на его сарказм она вскинула бровь:

— Нет, конечно. Но есть другие кварталы города, где меньше шансов, что магазин обворуют.

— Весьма здравая мысль. — Он бросил многозначительный взгляд на Джонни.

Пусть капитан Прайс и не полицейский, но некоторые моряки могут повести себя весьма сурово, если их ограбят на улице.

— Надеюсь, сэр, вы понимаете, что нет смысла вести Джонни к магистрату?

Джонни метнул на капитана Прайса панический взгляд:

— Я должен буду идти к магистрату?

— Нет, — произнес капитан Прайс. — Разумеется, нет. Ей стало легче, но нельзя было допустить, чтобы он изменил свое решение.

— Ты сию же минуту возвращаешься обратно в приют. — Она сжала плечо мальчика: — Ступай.

— Но вы разрешили мне сегодня навестить Люси...

— Чем ты и воспользовался, поэтому разрешение отменяется. — Люси была сестрой Джонни. Клара подумала, что позднее сама отведет его к Люси. — Иди скажи миссис Картер, что я велела дать тебе работу на кухне. Пока будешь чистить картофель, поразмыслишь над своим поступком.

— Может, я лучше вытру пыль в гостиной? — предложил Джонни.

— А еще лучше займись мытьем ночных горшков, чтобы искупить свой грех.

— О нет, миледи! — ужаснулся Джонни. — Я буду чистить картофель. Тогда у меня будет много времени, чтобы подумать.

— Хороший выбор. — Она подтолкнула его в направлении приюта: — Ступай. Я скоро приду.

Бросив напоследок хитрый взгляд на капитана Прайса, Джонни заспешил прочь. Она затаила дыхание, пока мальчик не проскользнул мимо Сэмюела и не повернул за угол, а затем с облегчением вздохнула. Еще одна беда предотвращена.

Ну, не совсем. Еще надо объясниться с недоверчивым капитаном. Но когда Клара повернулась к нему, в его глазах она увидела скорее интерес, чем недоверие.

На этот раз в них не было ни жестокости, ни бессердечия. В долгом взгляде появилось что-то теплое — это был взгляд мужчины, рассматривающего привлекательную женщину. К ее неудовольствию, внутри у нее что-то затрепетало. А когда его взгляд переместился на ее губы, трепет превратился в настоящую бурю.

Как глупо. Он был соседом, и только. Привлекательной внешности, несомненно, и, безусловно, более интересным, чем любой другой мужчина, которого она когда-либо видела в Спитлфилдзе, но все же только соседом.

Она старалась вернуть себе хладнокровие.

— Благодарю вас за снисходительность к Джонни, сэр, — сказала Клара. Голос ее дрогнул. — Я понимаю, что из-за него вы получили неверное представление о моих детях, но уверяю вас, они не все такие.

Мужчина поднял на нее глаза, в них снова были холод и недоверие.

— Хотите сказать, что они не так глупы, чтобы попасться? Этот капитан, может быть, и красив, но манеры у него, как у Чудовища из ее любимой сказки мадам Лепренс де Бомон «Красавица и Чудовище».

— Хочу сказать, что они стараются не делать ничего дурного.

Он удивленно вскинул брови.

— Они всего лишь дети. И им свойственно ошибаться.

— Пусть занимаются чем хотят, только не приближаются к моей лавке.

Клара рассердилась:

— Если вы опасаетесь, что они вас обворуют...

— Опасаюсь, что в этом случае им несдобровать.

— Они не будут. — Клара выдавила из себя улыбку, настроившись на дружелюбный лад. — Уверена, что жители Спитлфилдза найдут в нас добрых соседей.

Хмурясь, он смотрел в конец переулка, где стоял Сэмюел, носовым платком начищавший латунные пуговицы своей черно-желтой ливреи.

— Скажите, мадам, вы часто бываете в этом месте?

— Каждый день.

— Ваш отец или муж, или другой мужчина, который несет за вас ответственность, не возражает?

Она разозлилась:

— Прошу прощения, но я сама в состоянии позаботиться о себе, мне не нужен мужчина, который бы «нес за меня ответственность».

— В самом деле? — Он кивнул в конец переулка. — Почему тогда тот беспомощный олух торчит там на страже?

Слава Богу, Сэмюел стоял слишком далеко, чтобы расслышать оскорбительные слова.

— Сэмюел — мой лакей. Он повсюду сопровождает меня из соображений приличия. И он не беспомощный олух.

— Именно олух, если думает, что сможет что-то сделать, находясь в нескольких ярдах от вас.

— Я приказала ему стоять там. Поскольку у меня нет никаких причин для опасений.

Он шагнул ближе, его взгляд скользнул по ее губам, задержался на груди, затем их глаза встретились.

— Тогда вы не умнее его.

Клара покраснела. Плотное шерстяное платье закрывало ее от шеи до щиколоток, но, казалось, взглядом он раздел ее. Вдруг ей представилось, как этот большой, сильный мужчина срывает с нее одежду, и тревожное возбуждение охватило ее.

Она изо всех сил старалась не дать ему взять верх над собой.

— Вы всегда такой грубый?

— А вы всегда так легкомысленно относитесь к собственной безопасности?

— Есть вещи более важные, чем безопасность.

— Какие же?

— Благополучие моих питомцев и ближних. Будущее человечества.

— Какие возвышенные мысли для такой petite jeune fille [Молоденькая девушка (фр.).] , — с сарказмом произнес он. — А мы-то, остальные, просто стараемся выжить.

Клара вскинула подбородок:

— Поскольку я от рождения более удачлива, чем другие, то должна помогать менее удачливым. На вашем языке это означает вносить вклад в усилия, не дающие кораблю пойти ко дну.

— Вычерпывая воду наперстком? — В его голосе звучала насмешка. — Берегитесь, миледи, или вы обнаружите, что вода прибывает быстрее, чем вы ее вычерпываете.

— Если бы я получала шиллинг каждый раз, когда какой-нибудь доброхот предвещал мне неудачу, я смогла бы купить вашу лавку и многое другое. Но все же я смогла пристроить шестьдесят три своих питомца в ученики или слуги по всему городу.

На его лице отразилось удивление.

— Вам удалось уговорить людей нанять карманников? Подумать только, карманников! Bon Dieu [Бог мой (фр.).], как долго вы работаете здесь?

— Десять лет, но руководить приютом начала только семь лет назад. И прежде чем вы спросите меня, «кто из мужчин, несущих ответственность за меня» позволил мне это, я отвечу, что это был мой покойный отец, он впервые взял меня с собой в станборнский приют.

— И ваш муж это одобрил?

Она снова покраснела.

— Я не замужем.

Он повращал глазами:

— Теперь все ясно.

— Что именно?

Его взгляд стал оскорбительно дерзким.

— Ни один мужчина в здравом уме не позволил бы хорошенькой молодой жене прогуливаться в этой части города без сопровождения.

— У меня есть сопровождающий, — учтиво ответила она. — Со мной Сэмюел, и, несмотря на его внешний вид, он способен защитить меня. Он сам был карманником. И вооружен устрашающего вида ножом. — Она любезно улыбнулась: — Хотите, попрошу его показать, как он с ним управляется?

Он посмотрел мимо нее на Сэмюела:

— Не трудитесь. Ему потребуется слишком много времени, чтобы вытащить нож из сапога. Ножу там не место, потому что в этом случае от него мало толку. — Пока она приходила в себя, пораженная тем, что он знал, где Сэмюел держит нож, капитан снова обратил свой взгляд на нее: — Кроме того, нож бесполезен против пистолета. Злодей одним выстрелом свалит вашего глупого лакея раньше, чем вы успеете позвать на помощь, мадемуазель.

Она могла бы принять его слова за угрозу. Но хотя он казался суровым, а его речь была грубой, в его глазах она увидела заботу. Боже, этот человек на самом деле пытался остеречь ее, пусть неучтиво, на свой лад.

— Ну, капитан Прайс, — смягчившись, ответила Клара, — не знаю, что и сказать. Меня тронула ваша забота о моем благополучии, но она совершенно излишня. В конце концов, я езжу сюда уже десять лет и, как видите, жива и невредима.

— Пока да, — стоял он на своем.

— Вы что, планируете напасть на меня прямо здесь, средь бела дня?

— Черт, совсем нет, — возмутился он. — Я только хочу сказать, что такой женщине, как вы, не следует разгуливать по Спитлфилдзу.

— Да будет вам известно, что я не разгуливаю где попало. И не понимаю, что значит «такой женщине».

— Вы все прекрасно понимаете. Молодой незамужней женщине, настоящей леди, у которой больше свободного времени, чем здравого смысла.

— Что за комплименты! Вы весьма галантны. Возможно, вы действительно капитан военно-морского флота.

Ее сарказм задел его за живое.

— А вы думали, я лгу? Она пожала плечами:

— Вы говорите как француз, и я очень сомневаюсь, что в военном флоте дают должности французским капитанам.

— Я такой же англичанин, как и вы.

— Что-то не верится. Вы легко переходите на французский и говорите на нем очень свободно. Англичане так не говорят.

— Я вырос в Женеве, вот и все. Так что оба языка я знаю с детства. — Он скрестил руки на груди: — А вообще-то вас не касается, кто я такой и откуда.

— Вот тут вы не правы. Вы мой сосед, а я должна заботиться о благополучии моих детей. Мне надо знать, с кем нам придется иметь дело в будущем.

Он нахмурил тяжелые черные брови:

— Держитесь подальше от моей лавки, и вам не придется иметь со мной дело. — Он резко повернулся на каблуках и направился к открытой двери.

Какое-то время она изумленно смотрела ему вслед, ошеломленная его грубостью. Но когда он дошел до двери, взяла себя в руки.

— Вы определенно хотите поставить меня на место, не так ли? Что плохого в желании добрососедских отношений?

Выругавшись про себя, он повернулся к ней:

— Позвольте мне сказать прямо, леди Клара. Я предпочел бы не иметь с вами добрососедских отношений. — Он помолчал, и что-то нехорошее появилось в его лице. Держась за ручку двери, он бесцеремонно разглядывал Клару. — Нет, я беру свои слова обратно. Пока ваши детки не выходят из дома, можете вести себя по-добрососедски. Я всегда рад женскому обществу, особенно если женщина высшего сорта.

Надо было быть идиоткой, чтобы ошибиться в смысле его слов.

— Это комплимент? В таком случае у вас очень плохой вкус.

— Это мое понимание приглашения. Прошу прощения, если я выразил его не вполне ясно.

— О, вполне ясно, сэр. Но за общением такого рода вам придется обратиться к истеблишменту здешних улиц. Боюсь, мои таланты лежат в другой области.

— Какая жалость, — произнес он холодно. — Потому что ничем другим вы не можете быть мне полезны в качестве соседки, как ничем не могут быть мне полезны и ваши воспитанники. Так что держите их подальше от моей лавки. Поняли?

— Отлично. — Она не подпустит детей и близко к его лавке, даже если он будет раздавать им бесплатные подарки.

— Адью, мадемуазель. — Он вошел в лавку и с шумом захлопнул дверь.

Боже милостивый, что за человек! Сначала вел себя так, будто опасался, что ее подопечные будут воровать у него, а потом сделал ей оскорбительное предложение! Она надеялась, что ей больше никогда не придется иметь с ним дело.

Клара направилась туда, где ее ожидал Сэмюел.

— Чего хотел этот человек? — спросил Сэмюел. Слава Богу, Сэмюел не слышал, чего в действительности хотело это грубое животное.

— Джонни залез ему в карман. Я пыталась уладить дело. Сэмюел как-то странно посмотрел на нее:

— Только и всего?

— Я схватила его за руку. И он не «практиковался», уверяю тебя. К счастью, капитан Прайс согласился не поднимать шума.

Сэмюел продолжал смотреть на закрытую дверь лавки.

— Капитан Прайс?

— Он назвался капитаном военно-морского флота Великобритании.

— Судя по его виду, он вряд ли служил на флоте. Выглядел он, конечно, не блестяще. Но если бы не его ужасающее поведение, она могла бы назвать его привлекательным. Густые нахмуренные брови, сильные, энергичные черты лица, завораживающие глаза. Как жаль, что у него манеры злого тролля.

Клара едва заметно улыбнулась. Он хорошо вписывается в здешнюю обстановку.

Нет, она не вполне справедлива. Несмотря на угрюмость и ужасающее поведение, у него было какое-то сходство с одноглазым Бриггзом, с его грубой речью и вульгарными манерами. Или с жестоким боксером Гарри, который чуть что пускал в ход кулаки.

В капитане Прайсе было нечто жесткое: какая-то непререкаемость и слишком много мужской силы, отчего у Клары по спине пробегали восхитительные мурашки. Ни одна женщина не устояла бы перед ним. Что за мысли лезут ей в голову?

Особенно теперь, когда дядя Сесил оставил ей наследство и она должна заняться куда более важными делами.

— Да, Сэмюел, я еще не сообщила тебе новость. Она рассказала лакею о полученном наследстве. Когда они дошли до приюта, Клара остановилась, чтобы осмотреть потемневший кирпичный фасад.

— Как ты думаешь, на что прежде всего следовало бы употребить эти деньги?