Таш вернулась обратно, чтобы перезарядить ловушку. Вокруг ямы была навалена земля с отпечатками многочисленных следов. Ей придётся почистить подошвы сапог, чтобы убедиться, что они не засорились грязью.

— У тебя кровь.

Таш коснулась щеки рукой и увидела на пальцах кровь. Когда демоны чуют кровь, они становятся агрессивнее. Девушка облизала пальцы и произнесла:

— Давай уже заканчивать с этим.

Она схватила верёвки и взвела на место привод, довольная тем, что сделала всё как надо. Привод работал без осечек. Это была хорошая яма. Грэвелл копал её три дня, и яма получилась длинной, узкой и глубокой. Прошлой ночью они с Таш обливали покатые склоны водой до тех пор, пока на дне не образовался слой воды глубиной в две ладони. Утром вода основательно замёрзла и превратилась в крепкий, скользкий лёд. Из ямы всё ещё можно было выкарабкаться — демоны вообще хорошо карабкались куда-либо — и Грэвелл годами пытался изобрести новые методы, при которых стены ямы также покрывались бы льдом. Но ещё ни разу ему не удавалось добиться такого успеха. Поэтому они поступят так, как всегда поступал Грэвелл, и покрасят склоны ямы смесью из животной крови и потрохов. Эта смесь пахла достаточно сильно и отвратительно, чтобы отвлечь и сбить демона с толку, давая Грэвеллу время метнуть свои гарпуны. У охотника было пять длинных гарпунов, хотя обычно для того, чтобы прикончить демона, требовалось всего три. Все гарпуны были сделаны по особому заказу, в каждый были встроены металлические зубцы, так что их нельзя было просто взять и вытащить из раны. Демон будет кричать и верещать, настолько страшно, что Таш всякий раз приходилось напоминать себе: если бы демон настиг её, он поступил бы с ней куда хуже.

Девушка посмотрела на небо. Солнце всё ещё стояло высоко. На демонов обычно охотились на закате. Таш чувствовала, как её желудок начинает скручиваться в узел от нервов. Она просто уже хотела покончить со всем этим. Грэвеллу ещё нужно было покрыть склоны ямы требухой, после чего он заляжет в укрытие в ближайших кустах и примется ждать. Только когда он увидит, как демон прыгает в яму, он выскочит из засады, держа в руках гарпуны. Точность в этом деле решала всё, и за эти годы они довели процесс практически до автоматизма. Но это Таш рисковала своей жизнью, это Таш привлекала к себе демона, это Таш надлежало решить, когда ей стоит начинать бежать, чтобы приманить к себе демона, это Таш предстояло обогнать демона, запрыгнуть в яму и затем, в самый последний момент, ухватиться за верёвку и выскочить наружу.

Конечно, демон мог не прыгать в яму и напасть на Грэвелла. Но подобное за все четыре года их совместной охоты случилось лишь однажды. Таш не была уверена, что же именно случилось в тот день, а сам Грэвелл предпочитал не вспоминать об этом. Она заскочила в яму и принялась ждать, но демон не стал прыгать следом. Она услышала окрик Грэвелла, затем высокий визг демона, затем наступила тишина. Девушка не знала, как быть. Если демон был мёртв, почему Грэвелл не окликнул её? Означал ли вопль демона, что он ранен? А может, он закричал, когда набросился на Грэвелла и убил его? Неужели демон молчит потому, что пирует на теле её напарника? Не стоит ли ей убежать, пока демон лакает кровь Грэвелла? Она всё ждала и смотрела на небо над склонами ямы, а затем поняла, что хочет писать. А ещё плакать.

Она всё ждала, держась за верёвку, но ей было слишком страшно, чтобы пошевелиться. Наконец, она что-то услышала, скрипнул снег, а затем вниз долетел голос Грэвелла: «Ну ты вообще собираешься вылезать в этом году?» Таш дернула за привод, но её рука окоченела от холода и так тряслась, что ей потребовалось некоторое время, чтобы выбраться наружу, и когда она всё-таки выбралась наверх, охотник уже костерил девушку последними словами. Когда Таш оказалась наверху, она с удивлением отметила, что Грэвелл даже не ранен. Когда она произнесла: «А ты не умер», он рассмеялся, а затем затих и произнёс: «Долбаные демоны».

— Почему он не спустился в яму?

— Не знаю. Может, меня увидел. Почуял меня. Почувствовал что-нибудь… ну или что они там делают.

Демон лежал в пятидесяти шагах от ямы. В его теле торчал всего один гарпун. Убегал ли Грэвелл, или же это демон удирал от него? Она спросила, и Грэвелл ответил лишь, что «Мы оба драпали со всех ног». Остальные гарпуны торчали в снегу между ними, словно бы Грэвелл швырял их в демона и раз за разом промахивался. Грэвелл только покачал головой и сказал: «Ты словно пытаешься загарпунить рассерженную осу».

Демон был не крупнее Таш, сплошь кожа да сухожилия — вообще ни капли жира. Он напомнил девушке о старшем брате. Его кожа была скорее фиолетового цвета, чем красно-оранжевого — вечернего окраса более крупных особей. В течение дня его тело сгниёт и расплавится, издавая при этом сильный и насыщенный запах, но затем на земле даже пятна не останется. Крови не будет, у демонов не бывает крови.

— Ты достал дым? — спросила Таш.

— Нет. Я был немного занят.

Дым выходил из тела демона после его смерти. Таш задумалась, чем же таким важным был занят Грэвелл, но она понимала, что он был на волосок от смерти. Девушка видела, что руки охотника до сих пор трясутся. Она представила, как он убил демона и пытался подставить бутылку, чтобы поймать дым, но его руки тряслись слишком сильно.

— Он был красивым?

— Очень. Фиолетовый. Немного красный и самую малость оранжевый поначалу, но затем весь фиолетовый до самого конца.

— Фиолетовый. — Хотелось бы Таш увидеть его. Им было нечем демонстрировать плоды своей работы: все эти недели выслеживания, а затем дни подготовки и рытья ям. Нечего показывать, кроме своих жизней и рассказов о красоте демонического дыма.

— Расскажи мне ещё про дым, Грэвелл, — попросила Таш.

И Грэвелл рассказал ей о том, как дым сочился изо рта демона — после того, как демон перестал верещать.

— Мало дыма в этот раз, — добавил охотник. — Маленький демон. Молодой, наверное.

Таш кивнула. Они зажгли костёр, чтобы согреться, а утром они наблюдали за тем, как тело демона кукожится и исчезает. Затем они направились на поиски следующего.

Сегодняшний демон был первым за этот сезон. Они не охотились зимой, потому что условия были слишком суровыми, снега слишком глубокими, а стужа слишком колючей. Они поднимались на Северное плато, как только снега начинали таять, хотя этой зимой сначала пришла весна, затем на несколько недель вернулась зима, и в тени и лощинах по-прежнему стоял глубокий снег. Грэвелл отыскал логово демона и подобрал лучшее место для ямы. Теперь охотник опустил вниз котелок с кровью и потрохами, а затем спустился вниз по лестнице, чтобы размазать содержимое котелка по стенам. Таш не приходилось заниматься этим, Грэвелл никогда не просил об этом девушку — это была его работа, и он гордился этим. Он не собирался погубить недели подготовки, недостаточно хорошо выполнив эту последнюю задачу.

Таш села на свой рюкзак и принялась ждать. Девушка закуталась в меховую накидку, уставилась на деревья вдали и попыталась больше не думать о демонах и яме. Вместо этого она принялась размышлять о том, что делать дальше. Они отправятся в Дорнан и продадут там демонический дым. Торговля дымом была запрещена законом, всё, связанное с демонами, находилось вне закона, даже простое появление на принадлежащей демонам территории являлось преступлением. Но это не останавливало людей, подобных ей и Грэвеллу, от охоты на демонов, и уж точно это не останавливало людей, желающих приобрести демонический дым.

А как только девушка получит свою долю награды, она сможет купить эти ботильоны. До Дорнана неделя пути, но путешествие было простым, а затем они смогут насладиться теплом, отдыхом и хорошей пищей прежде, чем настанет пора возвращаться на плато. Таш как-то спросила Грэвелла, почему он не убивает больше демонов и не собирает больше дыма, добавив: «Саутгейт, Баньон и Йоден каждый год ловят вдвое больше нас». Но Грэвелл ответил: «Демоны — зло, но и алчность тоже зло. Нам хватает». И жизнь действительно была вполне себе хороша, до тех пор, пока Таш бегала быстро.

Наконец, Грэвелл выбрался из ямы, вытащил лестницу и убрал всё из виду. Таш утащила свой рюкзак подальше в деревья. Когда с этим было покончено, подготовка была завершена. Грэвелл в последний раз обогнул яму по кругу, бормоча себе под нос «Ага, ага, ага».

Он подошёл к Таш и произнес:

— Ну, хорошо тогда.

— Ну, хорошо тогда.

— Не облажайся уж, девчуля.

— Ты тоже.

Они соприкоснулись сжатыми кулаками.

Слова и удар кулаком о кулак были ритуалом на удачу, хотя Таш, на самом деле, не верила в удачу и была совершенно уверена, что и Грэвелл в неё не верит. Но девушка не собиралась отправляться на охоту на демона, не заручившись всей возможной поддержкой.

Солнце опустилось ниже. Совсем скоро оно скроется за верхушками деревьев. Лучше времени для того, чтобы выманить демона наружу, и не придумаешь. Таш побежала на север, сквозь редкие деревца, к прогалине, которую они с Грэвеллом нашли десять дней назад. Ну, как они… Грэвелл нашел её. В этом скрывался его настоящий талант. Любой смог бы вырыть яму и затем размазать по её стенам потроха. Своим умением убивать демонов при помощи гарпуна мужчина был обязан своим размерам и силе, но по-настоящему особенным Грэвелла делало его терпение, его инстинктивная способность находить места, в которых жили демоны. Демоны предпочитали узкие лощины на ровной земле — не слишком близко к деревьям, вокруг которых сгущался туман. Демоны любили холод. Они любили снег. И совершенно не любили людей.