Господи, да ей хотелось плакать куда больше, чем любой невесте! Но она не станет. Ни за что. Помимо всего прочего, это только укрепит низкое мнение Гаролда Эванса о женщинах. Клубок противоречивых эмоций — вот чем был для него женский пол. Никакого рассудка, полностью во власти своих чувств. Словом, не такие, как он.

Гаролд передал отцу кольцо, и священник начал произносить слова клятвы. Агнес нервно сняла кольцо, предназначенное для жениха, с большого пальца. Внезапно оно скользнуло у нее из рук прямо в букет орхидей. Агнес принялась беспощадно терзать нежные дорогие цветы, а потом встряхнула букет и, внутренне застонав, увидела, как кольцо упало и покатилось по ковру… к ногам Гаролда.

Он двигался весьма проворно для столь крупного человека. Когда Гаролд передал кольцо Агнес, их взгляды встретились. Глаза у него оказались не черными, как ей показалось на пороге, а темно-синими, непроницаемыми и холодными, как небо зимней полуночи.

Осторожно, стараясь не коснуться Гаролда, Агнес взяла тонкий золотой ободок с его раскрытой ладони и, вспыхнув как маков цвет, передала матери.

Скорее бы все это закончилось! — молилась она. Лишь бы мне удалось уехать отсюда, не показав никому — особенно Гаролду, — какой уязвимой я себя чувствую.

Марк поцеловал новобрачную. Тетя Флоренс снова заиграла. Широко улыбаясь, новоиспеченный муж взял Терезу под руку и повел по проходу. Теперь наш черед, подумала Агнес. Наш с Гаролдом.

Она повернулась к нему с сияющей улыбкой и коснулась пальцами его руки. Ее ничуть не удивило, что мышцы Гаролда были напряжены. С пугающей неторопливостью он накрыл ее ладонь своей. Жар его руки ожег Агнес, неприкрытое желание во взгляде наполнило ужасом.

Каждая клеточка ее существа кричала «берегись!». Агнес отвела взгляд и улыбнулась морю лиц, невольно гордясь своим внешним спокойствием. Потом легко сказала:

— Ваша тетя превосходит саму себя.

— А ведь вы получили удовольствие, надев это платье, не правда ли?

Гаролд возвышался над Агнес, несмотря на ее шпильки. Она посмотрела на него и ровным тоном произнесла:

— Сейчас на нас смотрит пара сотен представителей высшего общества, некоторые из которых, я полагаю, ваши друзья… Постарайтесь держать себя в руках.

— Ненавижу, когда из меня делают идиота!

К ним подошел фотограф.

— Чуть-чуть ближе к даме, мистер Эванс. Улыбочку… Чудесно!

Ослепленная вспышкой, с ужасом чувствуя прикосновение бедра Гаролда и его твердое плечо, Агнес споткнулась о складку ковра. А в следующее мгновение поняла, что Гаролд очень легко мог бы пронести ее весь оставшийся путь. Одной рукой он обхватит ее за бедра, другой прижмет к груди… Похоже, я сошла с ума!

Агнес высвободилась, стараясь успокоиться, и с облегчением увидела, что их ждут молодые.

— Поздравляю, мама, — сказала она, целуя Терезу в щеку. Затем протянула руку Марку. — Очень приятно познакомиться с вами. Жаль только, что я впервые встретила вас у алтаря.

Марк запечатлел поцелуй на ее щеке.

— Очень рад. Вы почти так же прекрасны, как ваша мать.

Тереза издала радостный смешок, и Агнес услышала, как Гаролд прошипел что-то сквозь зубы.

— А вы гораздо красивее вашего сына, — с милой улыбкой сообщила она. — Желаю вам обоим счастья.

Тереза снова обняла дочь. Было видно, что мать перенервничала и чувствует облегчение оттого, что церемония закончилась. В это время Марк отвел сына в сторону.

— Знаешь, мой мальчик, тебе не помешает обзавестись очками, — сказал он негромко и весело. — Скверно одета? Да эта девушка просто ослепительна!

— Видел бы ты ее тогда, — пробормотал Гаролд. — Тот костюм она, наверное, неделю не снимала даже на ночь, а ее волосы…

— Да тебе не простые очки нужны, а бифокальные! — перебил отец, хлопая его по плечу.

Гаролд прикусил язык. То, что Агнес выставила его на посмешище, и так было довольно неприятно, отец мог бы не сыпать соль на рану. Но счет еще сравняется, подумал он, даже если придется потратить на это целый день. Агнес использовала свою сексуальность, не говоря уж о платье, чтобы натянуть ему нос. Он покажет ей, как играть с огнем. И получит от этого огромное удовольствие. Бог знает, сколько женщин дали ему понять, как он привлекателен.

— Что-то ты затих, — поддразнила Тереза пасынка.

Гаролд выдавил из себя улыбку и поздравил свою новоиспеченную мачеху и отца с браком: манеры его были безупречны. Сторонний наблюдатель не нашел бы к чему придраться. Но Агнес легко заметила его напряженные плечи и сдержанность в голосе. Он играл на публику. И ни одно его слово ничего не значило…

В саду над столом был натянут тент. В огромных кадках благоухали кусты роз. Они вчетвером изображали гостеприимных хозяев. Лица неясными пятнами проплывали мимо Агнес, в то время как Гаролд повторял время от времени:

— Позвольте представить вам дочь Терезы… Мисс Агнес Кирби.

Тетя Флоренс выделялась из толпы алым платьем из плотного китайского шелка и шляпкой, украшенной букетиками фиалок. На пальцах у нее сверкало столько бриллиантов, что Агнес удивилась, как она вообще могла играть, правильно или неправильно. Тетя Флоренс поцеловала племянника и произнесла пронзительным голосом:

— Пора бы и тебе жену приискать, Гаролд. Ты ведь не молодеешь.

— Вы вышли замуж за дядю Саймона, не дождавшись меня, — ответил он. — Это разбило мне сердце.

Тетя Флоренс хихикнула и перевела взгляд на Агнес.

— Ну вот хотя бы эта юная леди вполне подошла бы тебе, — заметила она. — Вы, наверное, дочь Терезы.

— Да, я Агнес.

— Не обращайте внимания на то, что он притворяется бездушным бизнесменом. Сердце у него золотое, — она хрипловато хихикнула, — хотя и карманы тоже набиты золотом. Вы охотитесь за его деньгами?

— Я вообще за ним не охочусь. Будь он хоть весь из золота, — холодно выговорила Агнес.

— То, что тебе нужно, Гаролд: женщина, которая может постоять за себя. — И тетя Флоренс наклонилась поближе к Агнес. — Слишком многие женщины позволяют ему вертеть собой.

— Тетя Флоренс, — вмешался Гаролд, — вы задерживаете других.

— Я потолкую с тобой позже, милочка. — И почтенная матрона, многозначительно сжав пальцы Агнес, направилась к ближайшему подносу с шампанским.

Ни за что, подумала Агнес, и улыбнулась следующему гостю. У нее начинала болеть голова, и мысль о шампанском казалась ей очень привлекательной.

Тут она услышала нежный женский голос:

— Дорогой, как жаль, что мы не увиделись до начала церемонии!

Затем обладательница приятного голоса пригнула голову Гаролда и поцеловала его прямо в губы. Она демонстрирует свои права на него, публично демонстрирует, догадалась Агнес. Так почему же я не чувствую облегчения оттого, что Гаролд Эванс занят другой женщиной?

3

Изящная особа, которая целовала Гаролда, принадлежала к тому типу женщин, рядом с которыми Агнес чувствовала себя оглоблей. Еще ей подошел бы эпитет «шикарная»: нежное, словно фарфоровое лицо в обрамлении черных блестящих волос, а на бледно-розовом костюме словно написано: «сшито в Париже».

Когда Гаролд наконец поднял голову, на его губах остался след бледно-розовой помады. Он неторопливо произнес:

— Здравствуй, Нора. До венчания я был с отцом — мне казалось, ему потребуется моральная поддержка. Позволь представить тебе дочь новобрачной, Агнес Кирби. Агнес, это моя подруга — Нора Сэвидж. Она актриса, играет в одном из лондонских театров.

Наименее привлекательной чертой внешности Норы были тускло-голубые глаза, в которых вовсе не отражалась радость по поводу состоявшегося знакомства.

— Очень рада с вами познакомиться, мисс Сэвидж, — вежливо сказала Агнес. — Знаете, я видела вас в «Ромео и Джульетте»… Великолепная роль, которую вы сыграли не менее великолепно.

Нора царственно наклонила голову.

— Спасибо. Гаролд очень поддержал меня тогда. Мне казалось, что это никогда не кончится.

Гаролд и Нора предались воспоминаниям. И Агнес как бы невзначай узнала, что главный офис «Эванс инкорпорэйтед» находится неподалеку от театра, в котором выступала Нора.

Что ж, в эту игру можно играть и вдвоем, подумала Агнес и небрежно бросила:

— Я рада, что выкроила время попасть на ваш спектакль, когда оказалась в Лондоне. — Иными словами, у меня в жизни есть вещи поважнее, чем Гаролд Эванс.

Улыбка Норы не дрогнула.

— Постарайтесь попасть на «Двенадцатую ночь». Мне повезло: я и там буду играть главную роль. — Тут Нора пожала руку Гаролду. — Встретимся после обеда, дорогой.

И отошла от них в облаке аромата дорогих духов. За ней последовали один член палаты лордов и парочка крупных финансистов.

— Привет, Гаролд, рад тебя видеть. — К ним подошел долговязый молодой человек в очках, с умными серыми глазами и в костюме, которому не помешало бы общение с утюгом. — На Аксель-Хейберге третьи сутки идет снег, поэтому я опоздал и появился только что.

Он улыбнулся Агнес.

— Вы, должно быть, дочь Терезы. Очень уж вы на нее похожи.

Гаролд чопорно представил его:

— Агнес, это Филип Лейн, мой кузен. Сын тети Флоренс.

Агнес немедленно почувствовала к нему расположение.

— А что вы делали на Аксель-Хейберге, Филип?

— Я геолог, брал там пробы.

Филип казался таким же умным, как и взгляд серых глаз. Но Гаролд прервал их разговор:

— Тебе машет тетя Флоренс, Филип. Ты не хочешь с ней поздороваться?

— Пожалуй, стоит… Встретимся после обеда, Агнес.

— Мне понравился ваш кузен, — сказала она, взглянув на Гаролда. — Кстати, ваша подруга оставила на вас следы помады.

— Да, Филип — хороший парень, хотя никогда не станет заниматься ничем иным, кроме своей геологии, за которую платят всего ничего.

— А мне он показался счастливым человеком, — холодно возразила Агнес.

— Да у него и гроша за душой не найдется.

— Давай договоримся раз и навсегда, Гаролд, — заявила Агнес. — Я вижу, что ты просто одержим деньгами. Так вот, запомни: мне не нужен ни один пенс, который принадлежит тебе.

Гаролд выудил из кармана белоснежный платок.

— Раз уж мы перешли на «ты», то не вытрешь ли помаду?

В первую секунду Агнес хотела отказаться, но по блеску в темно-синих глазах поняла, что в таком случае он сочтет ее трусихой. Поэтому взяла платок и аккуратно стерла оранжевое пятнышко, оставленное тетей Флоренс, и бледно-розовое, оставленное Норой.

Гаролд молча смотрел на нее. Когда она закончила, заметил:

— А твоей помады на мне нет.

— И не будет.

— Жаль.

Он взял платок у Агнес, нежно сжал ее пальцы и, поднеся к губам, медленно поцеловал их все по очереди. Агнес показалось, что ее сердце остановилось. Жар его губ сжег все преграды, столь искусно ею возведенные.

И подобно дикому зверю, бросающемуся из засады, желание охватило ее. Агнес машинально выпустила букет из рук, чтобы дотронуться до его черных волос, которые, как она и ожидала, оказались густыми и шелковистыми. Окружающий мир поблек, оставив ее наедине с Гаролдом: соблазненная и соблазнитель!

Он выпрямился, отпустил ее руку и холодно произнес:

— Увы, ты такая же, как и все остальные… И я совершенно не удивлен.

Агнес словно ударили по лицу. Чувствуя, что краснеет от бессильной ярости, она прошипела:

— Ты просто играл, да?

Такая игра называется месть, подумал Гаролд мрачно.

— Так же как и ты, надев платье.

Агнес не могла это отрицать. Действительно, она выбрала именно это платье из желания поразить его.

— Что же, счет сравнялся, — сказала она. — Один — один. Но эта игра мне надоела, Гаролд. Пора оставить ее.

— Это ты так думаешь.

— Ты уже занят. Нора дала это ясно понять.

— Я не принадлежу ни одной женщине, — произнес он с ударением.

— Гаролд, половина гостей смотрит на нас, другая пытается расслышать наши слова. А мне просто жизненно необходимы — и чем скорее, тем лучше, — как минимум три бокала шампанского.

— В таком случае, вернемся к нашему разговору позже.

— Нам не к чему возвращаться!

Но Гаролд уже привлек внимание ближайшего официанта, взял с серебряного подноса два бокала и протянул один из них ей.

— Рад приветствовать тебя в нашей семье, Агнес.

Шампанское было ледяным. Взяв бокал и бросив взгляд вокруг, Агнес негромко ответила:

— Катись к черту, Гаролд.

Он коротко рассмеялся.

— Женская откровенность, милая Агнес, неразрывно связана с количеством денег на счету мужчины.

На этот раз настал черед Агнес смеяться.

— Все женщины охотятся за деньгами… Бог мой, какая банальность! «Эванс инкорпорэйтед» мог бы выдать что-нибудь пооригинальнее.

— Если ты знала, что я «Эванс инкорпорэйтед», — резко спросил Гаролд, — зачем спросила, не работаю ли я в конюшнях?

— По очень простой причине: в тот момент я об этом и не подозревала.

— И когда же ты узнала?

— Мне сказала об этом мать, когда ты ушел.

— После чего ты надела это, скажем так, нескромное платье. Все ясно.

— Я надела его, — бросила Агнес, — потому что ты показался мне самым грубым и самовлюбленным болваном, которого я когда-либо встречала, и мне хотелось тебя хоть как-то задеть! Хоть как-то. Твоя самоуверенность невыносима!

— Может, тетя Флоренс права: я встретил себе ровню.

Агнес сделала большой глоток шампанского, чихнула, когда пузырьки ударили в нос, и высокомерно заявила:

— Моя самоуверенность по сравнению с твоей — как песчинка рядом с валуном… А теперь извини, есть вещи поинтереснее, чем обмениваться с тобой оскорблениями.

И тут Агнес наступила прямехонько на свой букет. Взглянув, не смеется ли он над ней, она в сердцах воскликнула:

— Ты был прав в одном, Гаролд Эванс: лучше бы я опоздала на самолет!

Она наклонилась, подняла многострадальные орхидеи и направилась к матери, каждой клеточкой ощущая взгляд Гаролда.

Она поговорила ни о чем с изрядным количеством гостей, пока всех не позвали под навес, украшенный гирляндами живых цветов, где стоял накрытый стол. Камерный оркестр играл Моцарта. Агнес конечно же посадили во главе стола, причем, к ее досаде, между Марком и его сыночком. А со стороны матери сидел муж тети Флоренс, тот самый, с варикозным расширением вен.

Агнес деланно улыбнулась Марку, который отодвинул ей стул, и села. Перед ней поставили тарелку моллюсков, запеченных в тесте. Торопливо сунув загубленный букет под стол, она уставилась на них.

Сильные пальцы обхватили ее локоть, и Гаролд ровным тоном произнес:

— Ты в порядке?

Агнес подняла на него глаза, пробормотав:

— Да… Просто я не помню, когда и где ела по-человечески в последний раз. Кажется, это было вчера и в Кувейте.

Гаролд взял булочку из ближайшей корзинки, разломил и протянул ей кусок. Хлеб был теплым и ароматным.

— Спасибо, — сказала Агнес довольно нелюбезно.

А он уже подозвал ближайшего официанта. Тот убрал моллюсков и поставил перед Агнес чашку прозрачного бульона.

— Поешь, — предложил Гаролд. — Порой бульон творит чудеса.

Агнес взглянула на хрупкую фарфоровую пиалу, и ее сердце часто забилось.

— Ты получаешь все, что захочешь. С легкостью.

— Ешь суп.

— Главное, чтобы ты не захотел меня…

— Делай, что сказано, Агнес.

— Все, что тебе не нравится, ты пропускаешь мимо ушей, так ведь? — И Агнес зачерпнула ложку бульона. Тот был очень вкусным. — Некоторых женщин нельзя купить, неужели ты не понял?

— Нельзя… если они хотят большего. — Гаролд криво улыбнулся. — К примеру, развод — дело прибыльное.

Агнес зачерпнула еще бульону.

— Какой же ты подлый.

— Я так не считаю. За свои тридцать восемь лет я узнал о жизни немало. У каждой женщины есть цена, просто порой она неоправданно высока. — Гаролд подцепил моллюска.

— Дело в том, что ты все меряешь на деньги. — Агнес вспомнила о Хьюго и Карле и добавила резче, чем собиралась: — Но ты зря считаешь, что слово «цена» обязательно подразумевает деньги. Иногда это бывают чувства…

— Все же ты не отличаешься от других. А я уж было подумал…

Агнес холодно улыбнулась Гаролду.

— Ты понимаешь, что только что сделал мне комплимент?

Он неохотно улыбнулся в ответ.

— Солидарность со своим полом? Быстро соображаешь, ничего не скажешь.

— Бог мой, второй комплимент! Осторожнее, Гаролд, ты добреешь на глазах.

— Отлично, значит, тебе понравится, когда я тебя поцелую.

Агнес аккуратно опустила ложку в пиалу.

— Пытаешься заставить Нору ревновать? Ты этого добиваешься?

— Нора тут ни при чем! — отрезал Гаролд.

— Выходит, ты ценишь верность не больше чувств, — заметила Агнес.

— Дорогая, — вмешалась Тереза, — тебе не понравились моллюски?

Чувствуя, как зарделись щеки, Агнес торопливо сказала:

— Не после шампанского, мама.

— Мы с Марком только что говорили о том, как хорошо бы было, если бы в «Максвелл-холле» появились внуки… — произнесла Тереза многозначительно; такт никогда не входил в число ее достоинств.

— Э-э-э… правда? — слабым голосом отозвалась Агнес.

— И было бы замечательно, если бы ты подыскала другую работу, дорогая. Гаролд, она почти никогда не бывает дома. Как можно влюбиться, если все время проводишь в разных там Африках и Новых Зеландиях?

— Мама, я никогда не была в Африке.

— Не воспринимай все буквально. Ты прекрасно поняла, что я имею в виду.

— Но мне нравится моя работа, — возразила Агнес. — И если суждено влюбиться, почему бы этому не случиться на Мадагаскаре?

— Невозможно поддерживать длительные отношения в промежутках между рейсами! — Мать была совершенно серьезна.

— Значит, ждите внуков от Гаролда, — сказала Агнес.

— К сожалению, он не верит, что найдет себе подходящую супругу… Кстати, Нора сегодня очень хорошо выглядит, — заметил Марк.

— Все карьеру делают, — проворчала Тереза. — Когда я была молодой, женщины сидели дома.

Агнес закусила губу. Тереза сделала карьеру, меняя мужей. Впрочем, сейчас был явно неподходящий момент, чтобы об этом напоминать.

Остаток обеда, речи, поцелуи молодых прошли для Агнес как в тумане. Как только смогла встать из-за стола, она отправилась искать Филипа. Тот представил Агнес своим друзьям, и впервые за вечер ей стало действительно весело.

Они, смеясь, делились друг с другом страшными историями о своих путешествиях, когда Агнес увидела, что к ним идет Гаролд, высокий и властный, окруженный аурой силы и сексуальности. Опасный человек, подумала она, внутренне поежившись. Ей мгновенно захотелось оказаться за тысячу миль от «Максвелл-холла».

— Сейчас начнутся танцы, и мы должны быть второй парой после отца с Терезой, — сразу сказал он.

Что ей оставалось делать — не устраивать же сцену?

— Обязательно пригласи меня танцевать, — сказала Агнес Филипу, проходя мимо него.

Когда они шли по лужайке, Гаролд обнял Агнес за талию. Тепло его руки обжигало сквозь тонкий шелк.

— Еще два часа, и все закончится, — проворчал он. — Не могу дождаться.

Я тоже, подумала Агнес.

Уже стемнело. Павильон для танцев, призрачно белевший под высокими вязами, был обвит плющом. Внутри подобно звездам мерцало множество огоньков. На мгновение Агнес позабыла, как ненавидела Гаролда минуту назад и как хотела, чтобы вечер поскорее закончился.

— О, это просто волшебство! — прошептала она, поворачиваясь к нему с ясной детской улыбкой, и наткнулась на холодный взгляд темных глаз.

Гаролд был великолепным танцором. Но Агнес возненавидела каждое мгновение этой пытки. Когда вальс закончился и раздались аплодисменты гостей, она коротко бросила: