— Так точно, мисс Макмиллан, — по-военному отрапортовал Конрад. — Вы замужем или, может быть, у вас есть близкий друг?

— Нет, — вспыхнув, ответила Джорджия и, не удержавшись, в свою очередь спросила: — А вы женаты?

— И я нет. Будьте осторожны.

Что-то в его голосе заставило ее отнестись к его в общем-то дежурной фразе серьезно.

— Обещаю вам, что буду. Спите.

Расстегнув молнию на палатке, Джорджия выбралась наружу и, спустившись к руслу ручья, быстрым шагом пошла в сторону каньона.

3

Полчаса спустя Джорджия уже шла обратно к тому месту, где она оставила Конрада. Ее вылазка в каньон прошла без происшествий. Она нигде не обнаружила никаких следов самозваных агентов ФБР. Не попались ей, к счастью, и гремучие змеи, которых здесь водилось в избытке. Прогулка взбодрила ее, успокоила нервы, и теперь она сможет спокойно заснуть.

Вскарабкавшись на выступ, Джорджия замерла: молния откидной двери в палатку была расстегнута. Она заглянула внутрь — пусто. На земле валялся скомканный спальный мешок. На нем лежала рубашка Конрада, зато брюки и кроссовки исчезли. Неужели Эйд и Россер все-таки нашли его и увели с собой?

Раздался стук кованых ботинок о камни, и Джорджия вздрогнула. Кто-то шел к палатке. Она невольно сжалась, как будто это могло помочь ей остаться незамеченной. Из-за скалы показалась высокая фигура человека в джинсах и кроссовках. Конрад!

Обессиленная от только что пережитого волнения, Джорджия рухнула на траву, уронив голову на колени. Кажется, падать в обморок становится привычкой, подумала она, стараясь преодолеть охватившую ее слабость.

— Джорджия! В чем дело?

Все еще парализованная охватившим ее страхом, она энергично замотала головой, не в силах произнести ни слова. И вдруг все поплыло перед глазами…

Потом она так и не смогла вспомнить, что с ней произошло. Очнулась она от ощущения, что кто-то энергично растирает ей щеки. Открыв глаза, она увидела Конрада, осторожно прижимавшего ее голову к своей обнаженной груди. Она услышала громкое биение его сердца, и ей сразу стало спокойнее. В сильных мужских руках Джорджия чувствовала себя в полной безопасности, хотя противная дрожь никак не проходила.

— Следующий раз, когда тебе понадобится сходить за скалу по своим мужским делам, оставляй записку, — попыталась она скрыть свое смущение неуклюжей шуткой.

— Целое письмо на пяти страницах, — охотно подыграл ей Конрад.

Джорджия, как котенок, потерлась лицом о его волосатую грудь и, облегченно вздохнув, поднялась с земли.

— Извини, но такое истеричное поведение для меня нетипично. И в обморок на руки мужчинам я тоже обычно не падаю.

— Да уж, ты не похожа на женщин, которые в минуты слабости ищут поддержки у мужчин, — нахмурившись, заметил Конрад. — Должен тебе сказать, что я терпеть не могу истеричек и бегу от них подальше, равно как и от дамочек, которые по всякому поводу или вовсе без оного норовят хлопнуться в обморок.

— Вот мы все и выяснили, а теперь мне надо как следует выспаться. Залезай в палатку первым.

Тусклый лунный свет освещал воспаленное от жара лицо Конрада, запекшиеся губы и глубокие тени под глазами. Видно было, как ему тяжко, но он старался не показывать виду. Больше того, к ее удивлению, у него хватило сил еще и на проявление нежности. Осторожно сняв с ее головы кожаный обруч, Конрад развалил собранные на затылке в пучок волосы, и они рассыпались по плечам.

— С самого начала мне хотелось это сделать, — признался он с улыбкой, от которой Джорджии стало не по себе. Ее снова охватила дрожь, но уже несколько другого рода. Совсем недавно ее всю трясло при мысли о том, что она может обнаружить в палатке труп. Теперь она чувствовала волнение оттого, что ей предстояло провести ночь рядом с этим мужчиной. Конечно, скорее всего ему сейчас не до нее, но кто знает, что взбредет ему в голову.

— Ты боишься меня? — разгадал ее состояние Конрад.

— Не в этом дело, — уклончиво ответила Джорджия. — Просто я привыкла спать в палатке одна.

— Неужели ты действительно думаешь, что за все то добро, что ты для меня сделала, я отплачу тебе черной неблагодарностью? И вообще, не все мужчины насильники.

— Кто говорит, что все? — поморщилась она. Кажется, он считает ее примитивной дурой. — Хватит препираться, пора спать.

— Дельное предложение. Дай мне руку и помоги забраться внутрь. После этого, обещаю, я больше к тебе не притронусь.

— Извини, если я тебя обидела, — сказала Джорджия, заметив, как изменился тон его голоса.

— Не в моем характере сближаться с женщинами настолько, чтобы воспринимать все, что они говорят и делают, слишком близко к сердцу, — не принял ее извинений Конрад. — Лезь в палатку.

— Я побуду еще немного на воздухе, — пробормотала Джорджия.

Почему меня так смущает присутствие этого мужчины? — разозлилась она на себя. Все, не буду больше даже думать о нем, решила Джорджия, ставя бутылку с водой на выступ в скале, где, она знала, драгоценная в пустыне вода будет в безопасности. Слава Богу, что есть второй спальный мешок. Конечно, неплохо бы иметь палатку побольше. Вдвоем в одноместной будет тесновато.

Постепенно успокаиваясь, она еще долго любовалась яркими звездами, усыпавшими южное небо. Нет ничего удивительного в том, что в присутствии Конрада она чувствует себя не в своей тарелке. Неожиданная встреча при весьма неординарных обстоятельствах, во-первых. Кроме того, она приехала сюда совершенно замотанная, специально, чтобы побыть одной, а вместо этого ей приходится терпеть присутствие незнакомого человека. Даже аппетит и тот пропал, хотя обычно во время туристских походов она любит плотно поесть.

Ничего страшного. Хороший сон за ночь ее возродит. А завтра она найдет кого-нибудь, кто поможет ей доставить Конрада в город, а сама вернется сюда, и уже никто не помешает ей отдохнуть. О Конраде я больше даже и не вспомню, уговаривала себя Джорджия.

Забравшись в палатку, она раскатала спальный мешок и, сняв ботинки, аккуратно поставила их в угол. Конрад не спал. Лежа на спине и положив руку под голову, он внимательно наблюдал за ней.

— Закрой глаза, — попросила Джорджия.

Она быстро скинула через голову рубашку, натянув вместо нее на себя тенниску. В пустыне она никогда не носила лифчика, и узкая трикотажная майка четко обозначила ее небольшую, но высокую и хорошей формы грудь. Стянув походные брюки, Джорджия нырнула в спальный мешок и занялась сооружением из куртки чего-то подобного подушке. Расстояние между ней и Конрадом не превышало ширины ладони.

— Спокойной ночи, Конрад! — пожелала она ему.

— Приятного сна, Джорджия.

Пять минут спустя она уже крепко спала и не видела, как, опершись на локоть, Конрад долго еще смотрел в полумраке на ее лицо. Заснул он только под утро.


Джорджия проснулась от пронзительных криков кустарниковой сойки. Ей всегда нравилось яркое оперение этой симпатичной птахи с синей шапочкой, синей полосой от клюва до глаз и над бровью, зеленой спинкой и желтыми пятнами по бокам. Открыв глаза, Джорджия с неудовольствием отметила, что лежит не в своем оранжевом мешке, а каком-то чужом, тускло-коричневом. Вспомнив, что произошло с ней накануне, она взглянула направо.

Конрад еще спал, лежа на боку лицом к ней и протянув в ее сторону руки. Она отметила белые следы шрамов на пальцах и грубые ладони, выдававшие в нем человека, привыкшего работать не за письменным столом, а на открытом воздухе. Тем не менее это были сильные, красивые руки. Про таких людей говорят, что они все умеют делать своими руками, подумала Джорджия.

Внезапно Конрад откинул голову и что-то забормотал. Только сейчас встревоженная Джорджия заметила, как пылают его щеки, а лоб покрыт крупными каплями пота. Освободившись от мешка, она положила руку ему на голову. Он весь горел.

Джорджия быстро оделась и выползла на улицу. Ее собственный туалет занял у нее минимум времени. Захватив салфетку и бутылку с холодной водой, она вернулась в палатку.

Почувствовав на лбу мокрую салфетку, Конрад поморщился и забормотал:

— Нет, сестра. Не надо…

Значит, у него есть сестра, отметила про себя Джорджия. Минуту спустя Конрад открыл глаза.

— Скажи Амелии, что я опоздаю к обеду, — пробормотал он.

Джорджия поднесла к его губам стакан с водой.

— Тебе надо выпить лекарство, — наставительным голосом сказала она и, не слушая его возражений, как маленькому ребенку, положила в рот таблетку.

— Ты ведь скажешь Амелии, да? — продолжал о чем-то просить Конрад.

— Скажу, обязательно скажу, — успокаивала его Джорджия.

Конрад обессиленно закрыл глаза. Мне надо было еще ночью дать ему антибиотик, упрекнула себя Джорджия. Ей вдруг стало страшно. Еще страшнее, чем когда она встретила Эйда и Россера. Конрад чувствовал себя настолько плохо, что перестал ее узнавать и в бреду звал какую-то Амелию.

Кто такая Амелия, можно выяснить и позже, сказала она себе. Сейчас главное сбить температуру.

Быстро пролистав тот раздел медицинского справочника, в котором говорилось об огнестрельных ранах, она осмотрела ногу Конрада. К ее огромному облегчению, отек вокруг раны за ночь спал, хотя краснота все еще оставалась. Однако было ясно, что раненому нужна не ее дилетантская помощь, а настоящий врач. Но как же оставить его одного в таком состоянии.

Конрад продолжал метаться, и ей пришлось расстегнуть спальный мешок, чтобы он не мешал его движениям. Надеясь хоть как то успокоить его, Джорджия постоянно меняла мокрые салфетки, но эффект от такого лечения, разумеется, был невелик.

— Она занята… Ты не должен беспокоить ее по пустякам, — слышалось его бормотание.

Джорджия наклонилась над беспомощным телом, и в этот момент Конрад, неловко взмахнув рукой, больно ударил ее в грудь. Она невольно вскрикнула, и он очнулся.

— Джорджия! Я сделал тебе больно? Прости меня…

— Ничего, — с трудом переводя дыхание, произнесла она, — ты же не нарочно.

— Я слышал, как ты закричала… О Боже… Что со мной происходит?

Джорджия решила воспользоваться тем, что к нему вернулось сознание.

— Конрад! Тебе необходим врач, иначе я ни за что не ручаюсь…

— Никакого врача…

— Ну тогда полиция, — приходя в отчаяние, взмолилась она. — Тебя пытались убить. Об этом же надо сообщить куда следует.

— Не надо ни полиции, ни доктора.

— У тебя проблемы с законом? — пугаясь собственной догадки, спросила Джорджия.

— Клянусь тебе, я чист перед законом. — Конрад с трудом раздвинул в улыбке губы, догадавшись о причине ее испуга. — Мы только тогда вместе пойдем к автостраде, когда я достаточно окрепну, чтобы в случае встречи с этими негодяями защитить тебя и себя, — собравшись с силами, произнес он.

— Ты весь день бредил. Тебе все хуже и хуже. Надо что-то делать! — упрашивала его Джорджия.

— Весь день? — удивился Конрад. — Который же сейчас час?

— Почти четыре. А нашла тебя я еще вчера.

Она видела, как он пытается осознать, что происходит.

— Аспирин… Дай мне, пожалуйста, аспирин, — попросил Конрад. — Он собьет температуру.

Порывшись в аптечке, Джорджия нашла лекарство и протянула ему две таблетки.

— Четыре, — потребовал Конрад, проглатывая их одну за другой. — Пойми, я не смогу простить себе, если с тобой из-за меня что-нибудь случится.

Он крепко сжал пальцами ее ладонь, и она вдруг почувствовала, что роли поменялись. Только что он, беспомощный, поминутно теряющий сознание, нуждался в ее опеке, и вот теперь она, растерянная, не знающая что делать, черпает силы в его уверенности и твердости.

— Хорошо, обещаю, что не уйду, если только тебе не станет хуже.

— Мне не станет… — Она видела, с каким трудом дается ему каждое слово. — Поговори со мной, пожалуйста, чтобы я снова не впал в забытье…

Какая же сила воли у этого человека, думала Джорджия. Тяжело раненный, теряющий сознание, он находит силы думать не о себе, а о том, как бы чего не случилось со мной. На своем жизненном пути ей еще не приходилось встречать таких мужчин.

Стараясь не выдать голосом охватившего ее волнения, Она начала рассказывать ему о том, как красива бывает пустыня на рассвете, когда встающее солнце освещает колючий кустарник и куртины трав, отдохнувших за ночь от дневного зноя и блестящих утренней росой. Как преображается она после обильных дождей, когда буквально за считанные часы покрывается зеленым ковром, а две недели спустя начинается буйное цветение. Кусты акаций вспыхивают золотом, появляются сотни птиц, насекомые.

Она рассказала и том, какой негостеприимной бывает пустыня в сухое время, когда негде искать убежища от палящих лучей солнца, а песок так нагревается, что по нему трудно идти даже в обуви.

Притомившись говорить, Джорджия замолчала и в наступившей тишине явственно услышала спокойное дыхание Конрада. Он спал, и это было не забытье тяжело больного человека, а ровный сон выздоравливающего. Аспирин сработал, температура упала.

Она долго сидела неподвижно, боясь разбудить спавшего. Через некоторое время Джорджия почувствовала, что ноги ее окончательно затекли и что если она сейчас не встанет, то потом они не разогнутся. И все равно вставать не хотелось. Находясь рядом с Конрадом, она ощущала себя в каком-то ином, неизвестном ей мире, и ей жалко было с этим миром расставаться.

Ее собственная семья всегда казалась ей образцовой. Отношения между родителями были ровными. Они заботились друг о друге, никогда не повышали голоса, и это в то время, когда вокруг все непрерывно ссорились и даже дрались, расходились и разводились. С тех пор как Джорджия начала задумываться о своей личной жизни и стала приглядываться к мужчинам, она искала среди них того, кто мог бы создать для нее дом, в котором она чувствовала бы себя в полной безопасности. Дом-убежище. Искала и не находила.

Долгое время ей казалось, что таким мужчиной мог бы для нее стать Эндрю Кемден, но примерно год назад поняла, что заблуждалась относительно этого человека. Конрад тот уж точно никак не подходит на роль ее мужа. Рядом с ним она никогда не почувствует себя спокойной. Он все время разговаривает приказным тоном, подавляет ее своей волей, подшучивает над ней, когда ей хочется поговорить серьезно.

С Эндрю ей было легко еще и потому, что она не чувствовала себя зависимой от него. Длительное время она считала, что такие ровные, без каких-либо всплесков эмоций отношения между мужчиной и женщиной являются идеальными, и морщила нос, глядя на бурные романы ее друзей и подруг. Встреча с Конрадом посеяла в ней сомнения.

Все равно надо встать. Осторожно освободив руку, она с облегчением распрямила ноги.

— Джорджия! — пробормотал Конрад.

— Все в порядке, — успокоила она его. — Я собираюсь поесть. Ты не голоден?

— Ты опять забрала волосы в пучок, — сделал слабый жест рукой Конрад.

— Они мне мешают, — объяснила она.

— Ты привыкнешь, — пробормотал он и тут же снова заснул.

Вот этого никогда не будет, возмутилась Джорджия. Мое дело, как мне причесываться. Захочу — надену парик. Причем другого цвета.

Усмехнувшись при мысли о том, что она из рыжей может стать блондинкой, Джорджия вышла из палатки, чтобы приготовить себе ужин.

4

Сумерки застали Джорджию сидящей на земле и читающей книгу при свете двух медных фонарей со вставленными в них свечами. Чтобы не замерзнуть, на плечи она накинула шерстяную кофту. Сытный обед и четыре часа, проведенных в спокойном одиночестве, полностью восстановили ее силы. Услышав в палатке какой-то шум, она спросила:

— Тебе что-нибудь нужно, Конрад?

— Нет, благодарю.

Ей показалось, что в его голосе прозвучало отчуждение. Когда минуту спустя из палатки появилась голова Конрада, Джорджия торопливо вскочила, чтобы предложить ему помощь, но он сухо отверг ее.

— Не надо, я сам. Мне пора вставать на ноги.

— Прошел всего лишь день с тех пор, как тебя ранили. Не слишком ли ты к себе требователен?

— Нет, не слишком, — сквозь зубы произнес Конрад. Даже не взглянув в ее сторону, он проковылял мимо и скрылся за утесом.

Джорджия попробовала вернуться к чтению, но не смогла сосредоточиться. Услышав шаги возвращавшегося Конрада, она вновь спросила:

— Что ты предпочитаешь: тушенку или спагетти?

— Спагетти, пожалуйста. А ты уже пообедала? — спросил он, садясь неподалеку на камень.

— Да, — ответила она, ставя кастрюлю на плитку. — Как ты себя чувствуешь?

— Как после тяжелого похмелья, — признался Конрад.

Даже при тусклом свете фонарей было заметно, как плохо он выглядит. Заросший, с синяками под глазами.

— Вид у тебя неважный.

— Нам надо поскорее выбираться отсюда, — с явным беспокойством заметил Конрад. — Может быть, завтра?

Джорджию неприятно поразило каменное выражение лица, с которым он разговаривал с ней. Как будто она не спасла ему жизнь, а была совершенно чужим человеком.

— У нас только два варианта. — Джорджия вспыхнула, обиженная его холодностью. — Или завтра я поеду за санитарами с носилками и за полицейскими, или будем ждать, пока ты сможешь передвигаться самостоятельно, и тогда вместе пойдем к шоссе. Второй вариант означает, что придется задержаться здесь как минимум еще на три дня.

— Одну я тебя не отпущу.

— Тогда приготовься ждать три дня.

— Я быстро встану на ноги, — заметил Конрад.

— Оказывается, тебя дома ждет сестра? — задумчиво спросила Джорджия, помешивая спагетти.

— Какая еще сестра? — нахмурился он. — Нет у меня никакой сестры.

— В бреду ты не раз упоминал сестру Амелию.

Почему ей хотелось, чтобы у него действительно оказалась сестра, а не другая женщина, которая настолько дорога ему, что он вспоминает о ней даже в бреду? Самое удивительное, что эту женщину она заранее возненавидела.

— Я уже сказал тебе, что сестры у меня нет, — сквозь зубы недовольно прошипел Конрад и, прежде чем она успела спросить, кто же тогда эта Амелия, рявкнул: — Что бы ты ни услышала, все это тебя совершенно не касается.

— Я услышала это лишь потому, что ухаживала за тобой, пока ты был в бессознательном состоянии, — обиделась Джорджия. — Так вот ты какой на самом деле. Шипишь, как гремучая змея.

Обида не помешала ей положить ему полную тарелку спагетти.

— Ты тоже не сахар, — не удержался и уколол ее Конрад. — Ладно, извини. Встал с левой ноги. Что поделаешь, бывает. Знаешь, Джорджия, я не намерен здесь долго торчать. И дело не только в том, что оставаться здесь небезопасно, но и в том, что меня кое-кто ждет в Колорадо-Спрингс. Мне предстоит очень важная для меня встреча.

— Если не хочешь пропустить ее, перестань удерживать меня здесь. Дай мне возможность хотя бы добраться до ближайшего телефона.

— Не вздумай попытаться улизнуть незаметно. Как только я это обнаружу, тут же пойду за тобой следом, — предупредил ее Конрад.

— Если мы живем в примитивных условиях, это еще не значит, что ты должен вести себя как пещерный человек.

— Какая же ты все-таки язва! — не выдержал он.

— Знаешь, это я только с тобой такая, — удивилась собственному открытию Джорджия. — Обычно я очень терпима. По крайней мере, с чужими людьми. Когда я в твоем обществе, со мной происходит что-то странное.

— Должен сказать, что и ты, Джорджия Макмиллан, тоже почему-то пробуждаешь во мне худшие наклонности. — Конрад впервые за все это время улыбнулся.