— Она не такая! — Эмма схватила руку Чарлза и встряхнула ее. — Она бесстыдница. Нахалка!

— Миссис Грэм?

— Именно.

Некоторое время они ехали молча. Эмма пыталась успокоиться. Впрочем, внутри все кипело.

— Хорошо, Эмма. Сдаюсь. Меня до глубины души поразила мысль, что, миссис Грэм — бесстыдница. Знаю, что неделикатно спрашивать, но я все-таки спрошу. Что же такого она сделала?

— Я видела, как она целует папу в кабинете. — Эмма помнила эту сцену так ясно, словно все случилось лишь вчера. А ведь уже два месяца прошло с тех пор, как она влетела в папин кабинет и увидела, что он сидит на кушетке рядом с миссис Грэм. С тех пор Эмма не входила к отцу в кабинет без стука.

— И что же?

Она взглянула на Чарлза. Тот вопросительно вздернул бровь.

— Что — что?

— Что было дальше? Ваш отец целовал миссис Грэм, и…

— Вам мало? Кстати, я не видела, как он ее целует, но было ясно, что именно этим он и занимался. Ее прическа растрепалась, а ворот платья был расстегнут.

— Понятно. Значит, они изъявляли друг другу чувство привязанности. Может быть, любви. Как вы сказали — со дня смерти вашей матери миновало уже семнадцать лет?

— Какая разница?

— У миссис Грэм была толпа предшественниц?

— Разумеется, нет! Мой отец — слуга Бога.

— Конечно. Значит, не исключено, что он готов жениться еще раз, обнаружив, что любит миссис Грэм.

— Он слишком стар, чтобы жениться. — Мысль о том, что миссис Грэм войдет в дом викария на правах законной жены, была ей ненавистна.

Они всегда были втроем — отец, Мэг и она. Никого больше. Эмме казалось, так должно быть всегда.

— Милая, — сказал Чарлз, беря поводья в одну руку и осторожно ослабляя хватку ее пальцев, — вашему отцу едва перевалило за пятьдесят. Не так уж он и стар.

— Но мне не нужна мать!

— Уверен, миссис Грэм это знает. Вам двадцать шесть, а Мэг семнадцать. Вполне может статься, что уже в этом году вы обе найдете себе мужей — по крайней мере, вы найдете. Меня. Тогда ваш отец останется совсем один. Надо радоваться, что он встретил миссис Грэм.

Эмма выпустила руку Чарлза. Так она и знала — он не поймет! Да и как ему понять? Он ведь мужчина.

— Я не собираюсь замуж.

Он улыбнулся и перевел взгляд на лошадей.

— Может быть. Выбор за вами. Так предоставьте же и отцу право решать самому.

— Вы не понимаете! Он мой отец. У него есть долг в отношении семьи.

— Милая, но он еще и мужчина.

Эмма разглядывала собственные руки в перчатках.

— Я думала, он любит только нас с Мэг. Она-то ему зачем?

— Это другой вид любви. Эмма, вы знаете хоть что-нибудь о потребностях мужчины? Его желаниях?

Эмма покачала головой. Что может быть важнее для человека, чем его дети? Она так старалась содержать как следует дом, стать матерью для Мэг. Что она сделала не так? Что упустила?

— Нет, — призналась она, — не знаю.

— Тогда, любовь моя, придется вам показать.

Глава 3

Этот поцелуй был другим. Тот, первый, сухой и прохладный, просто пощекотал ей губы. Этот вышел горячим и влажным. Рот Чарлза накрыл ее губы, язык требовательно приник к щели между губами. Она ахнула и впустила его внутрь.

Кто бы мог подумать, что такое возможно? Его язык у нее во рту: легкие толчки, когда этот язык двигался глубже, давление его губ, их движение; запах его мыла, его кожи.

Язык ушел из ее рта, и она захныкала. Тогда он проник в нее снова, и на сей раз она застонала. Ей пришлось вцепиться в его плечи — иначе она рисковала свалиться с коляски.

Боже правый, она чувствовала трепетание своего тела в таких местах, о которых не могла помыслить без смущения! Сердце стучало, словно колокол. Наконец Чарлз мягко выпустил ее, и она поежилась, растерянно моргая. Его завораживающие губы улыбались, но глаза горели огнем неутоленного желания — тем же самым, что полыхал сейчас в ее теле.

Значит, это все, что она и наблюдала на террасе Найтсдейла много лет назад? Наверное, не совсем то. Женщина, что была с Чарлзом, сошла бы с ума, как сейчас Эмма!

— Что вы со мной только что сделали?

— Лишь малую часть того, что хотел бы, Эмма.

Как очаровательна Эмма в своем изумлении! Он и сам ощущал некоторое замешательство. Если бы не застоявшиеся лошади, кто знает, как далеко он мог бы зайти. А. ему нельзя было заходить далеко. Они в открытом экипаже на дороге. Неподходящее место, чтобы посвящать девственницу в таинства любви.

— Милая, в следующий раз мы будем не в коляске, и нас не станут торопить двое готовых сорваться с места чистокровных скакунов.

— В следующий раз? Будет следующий раз?

— Разумеется! Как только я смогу это устроить.

— Милорд! — Эмма, кажется, очнулась наконец от любовного оцепенения. Щеки залил восхитительный розовый румянец. Она поправила очки. — По-моему, это в высшей степени неприлично.

— Согласен, очень неприлично. — Он улыбнулся. — Но так восхитительно!

Эмма смотрела на дорогу прямо перед собой.

— Полагаю, нам следует вернуться в Найтсдейл.

Чарлз послушно щелкнул кнутом.

— Не думаете ли вы, что теперь вам следует называть меня по имени? «Милорд» звучит несколько лицемерно после того, как мы некоторым образом сблизились.

— Уверена, что нет.

— Нет? А как бы вы это назвали? Ведь мой язык…

— Милорд!

— Если не хотите, чтобы я подробно описал все, что делал, зовите меня Чарлзом. Впрочем, я хотел бы продолжить перечисление.

— Милорд, прошу вас!

— Продолжить? С превеликим удовольствием. Может быть, мне стоит сказать также, что еще я стану делать, когда мой язык снова…

— Чарлз! — Эмма схватила его руку и сильно встряхнула.

— Видите? Совсем несложно, правда?

— Я предпочла бы продолжать остаток пути молча.

— Отлично. Я знаю, что меня развлечет: буду представлять себе все те восхитительные штуки, которые мы проделаем, как только представится возможность.

Мисс Петерсон не проглотила наживку. Чарлзу пришлось довольствоваться собственными фантазиями — как он снимает с нее одежду, предмет за предметом, открывая восхитительное тело. Воображение работало отлично. Он снова заерзал на сиденье. Слишком оно разыгралось, воображение! Стоит обратить мысли на что-то менее воодушевляющее.

Эмма тихо вскрикнула — нечто среднее между всхлипом и стоном. Он взглянул на нее. Хмурясь, она рассматривала собственные руки. Кто знает, где блуждают ее мысли? Или она тоже думает, как они вместе… Жаль. Ей бы тогда улыбаться, а не хмуриться. И не улыбаться — стонать. Извиваться от желания.

— Вам не нравится фасон перчаток, моя дорогая?

Она глухо сказала:

— Не может быть, чтобы отец занимайся этим, с миссис Грэм.

— Ну, если вы так считаете…

— Он не мог… или мог?

— Не могу утверждать наверняка, но, дорогая, само ваше присутствие в этом мире указывает, что все-таки мог.

Она закрыла рот ладонью:

— Неужели именно так зачинают детей?

Чарлз едва сдерживал смех.

— Не совсем, но некоторое отношение к их зачатию это имеет.

— Насколько?

— Ах, милая, как бы мне хотелось показать вам! — Он все-таки рассмеялся, поняв, что снова ее разозлил. Будь у Эммы под рукой фарфоровая собачка, она решительно разбила бы ее об его голову. — Это можно сравнить с вступительными тактами вальса. Только начало, а потом следует сделать еще много-много шагов.

— Мисс Петерсон!

Впереди был мужчина на коне. Когда они подъехали ближе, Чарлз рассмотрел незнакомца. У него была отвратительная посадка — слишком скованная, неуклюжая. Под стать неумелому всаднику была и лошадь. Внешне лошадка, может быть, и производила впечатление, но аллюр у нее был хуже некуда. Купить такую мог лишь человек, совершенно не разбирающийся в лошадях.

— Ваш друг?

— Знакомый. Мистер Альберт Стокли. Снимает дом мистера Атуэрта, пока тот живет в Лондоне. — Эмма улыбнулась и кивнула: — Доброе утро, мистер Стокли.

— Доброе утро, мисс Петерсон. — Стокли напыщенно поклонился.

При ближайшем рассмотрении мистер Стокли оказался еще более непривлекательным. Невысокого роста и жилистый, бесцветные волосы уложены в модную прическу. Острые края воротничка рубашки грозили выколоть хозяину его водянисто-голубые глаза. Нос был сморщен, а губы сложены в гримасу, словно он только что унюхал зловоние или ожидает, что вот-вот повеет дурным запахом. Один из тех занудных коротышек, которые вечно что-то доказывают всем окружающим.

— Мистер Стокли, вы знакомы с лордом Найтсдейлом? — спросила Эмма. Чарлзу решительно не понравилось, как пристально посмотрел на него мистер Стокли, стоило ему услышать титул.

— Нет, не знаком. — Стокли поклонился: — Польщен, милорд.

— Здравствуйте, Стокли. — Чарлз слегка кивнул и с удовольствием заметил, что глаза мужчины сузились.

— Мисс Петерсон, — сказал Стокли, — я собирался навестить вас в Найтсдейле, но сейчас, когда лорд вернулся в свою резиденцию, полагаю, вы вернулись в дом викария?

— Ну, на самом деле…

— Мисс Петерсон любезно согласилась остаться и приглядывать за моими племянницами, пока их гувернантка ухаживает за больной матерью.

Стокли нахмурился:

— Вот как? Но отвечает ли это правилам приличия, милорд? Разумеется, не то чтобы я подвергал сомнению… Но мисс Петерсон — незамужняя особа. Ей нужно беречь репутацию.

Чарлз почувствовал, что Эмма готова возмутиться.

— Вам нет нужды беспокоиться, — ответил он. — В доме находится также моя тетя, леди Беатрис. Она проследит, чтобы мои животные инстинкты не вырвались на свободу.

— Милорд, я ничего такого не имел в виду…

— Простите, джентльмены, но, если вы забыли, я все еще тут.

Эмма была явно раздражена. Чарлз улыбнулся.

— Мистер Стокли, — продолжала Эмма, — ценю вашу заботу, но, право же, успокойтесь. Я как-нибудь справлюсь с инстинктами милорда.

— Разумеется. Я вовсе не то хотел сказать… Мне прекрасно известно, что ваша добродетель безупречна. Кстати, хотел предложить вам покататься завтра днем.

— Это было бы чудесно, однако…

— Однако мисс Петерсон завтра будет занята, мистер Стокли. Я устраиваю прием, и мисс Петерсон согласилась почтить нас своим присутствием, разумеется, в свободное от обязанностей гувернантки время. Гости начнут съезжаться завтра. Если хотите, приезжайте тоже, милости прошу.

Стокли улыбнулся, и его лицо странным образом оживилось.

— Почту за честь, милорд. — Он снова поклонился. — С нетерпением буду дожидаться встречи с вами обоими завтра.

Чарлз был рад, когда Стокли наконец поехал прочь. Еще более приятно было ему видеть, что тот похож на огородное пугало, посаженное на тягловую лошадь.

— Странный тип этот Стокли, — сказал он. — Вы знаете о нем что-нибудь?

— Кажется, он перевозит грузы. Поселился здесь совсем недавно, несколько недель назад. Он казался вполне любезным джентльменом — до сегодняшнего дня. Признаюсь, милорд, мне было вовсе не приятно, что вы говорили обо мне, словно меня тут и нет.

— Мне он не понравился.

— Да, и это было заметно!

— А он за вами не приударял?

— Нет, он за мной не приударял, как вы изволили выразиться. Какая чушь!

— Хм…

Что-то в этом Стокли настораживало. Чарлз не сомневался, что Стокли очень даже интересуется Эммой. Но было и еще что-то, сверкнувшее в его взгляде. Чарлз решил, что молодца нельзя упускать из виду.

— Эмма, вы должны знать кое-что.

— Что же?

— Вам нужно опасаться моих животных инстинктов.

К радости Эммы, вскоре они добрались до Найтсдейла. Она надеялась сбежать в свою комнату, чтобы собраться с духом и успокоиться, прежде чем идти на урок к девочкам. Хорошо, что она может доверить Изабелл погулять с Принни. Очень ответственный ребенок.

— Мисс Петерсон, у вас гости, — сообщил мистер Ламберт, едва она оказалась на пороге дома.

— Светская жизнь, мисс Петерсон? — Чарлз вскинул бровь, ехидно усмехнувшись. — Я так рад, что вы принимаете гостей в моем доме, будто он ваш собственный.

— Милорд! Прошу вас. Наверняка это какая-то ошибка. Мистер Ламберт, вы уверены, что гости именно ко мне?

— Четыре гостьи, мисс. Пожилые леди. Сейчас их занимает леди Беатрис.

— Ох! — Эмма хлопнула себя по губам. — Общество! Ведь сегодня второй вторник месяца, не так ли?

— Полагаю, что да, мисс. Леди Беатрис приказала подать освежающие напитки. Вероятно, вы можете найти дам в Голубой гостиной.

— Конечно. Спасибо, мистер Ламберт.

— Общество, мисс Петерсон? Вы одна из тех реформаторш с безумными глазами?

— Я бы так не сказала, милорд. Я хотела бы обсуждать новейшие проблемы, но дамы интересуются только сплетнями. — Эмма вздохнула. Как неловко вышло! — Простите за вторжение. Я ведь жила здесь, вот и подумала — удобнее всего приглашать их в Найтсдейл. Я ведь не знала, что вы приедете.

— Нет-нет, я рад, что вы считаете Найтсдейл своим домом. А как называется общество, которому де-факто я дал пристанище?

— Общество содействия процветанию и образованию женщин.

— О Боже!

Эмма подошла к дверям Голубой гостиной. Что-то леди уж слишком оживлены, подумала она. Затем взглянула на мистера Ламберта, который следовал за ней по пятам. Дворецкий откашлялся:

— Леди Беатрис заказала напитки.

— Да, вы уже говорили.

Чарлз рассмеялся:

— И они распечатали бутылку шерри, не так ли, Ламберт?

— И бренди, милорд.

— Еще и бренди? Подозреваю, сегодня вас ждет вдохновенная беседа, мисс Петерсон. Как долго они тут сидят, Ламберт?

— Леди прибыли почти сразу, как вы с мисс Петерсон уехали.

— Ага. Кучу времени, чтобы как следует набраться и всем перемыть кости.

Эмма распахнула дверь и услышала взрыв бурного веселья, затем осторожно переступила порог.

— А вот и она! Заходите, мисс Петерсон. Сейчас леди Беа наполнит для вас стакан — ах нет, чашку! — Миссис Лавиния Бегли, жена сквайра, сидела, вернее, лежала, в кресле напротив двери. Ее нос был на два тона краснее обычного, а лицо пылало ярким румянцем.

Тетка Чарлза подняла голову. Она успела переодеться в платье цвета зеленого яблока с желтой отделкой, На голове красовалась бриллиантовая диадема, слегка сползшая на лоб. Леди поправила тиару и улыбнулась:

— Да, пожалуйста, входите, мисс Петерсон. И ты тоже, Чарлз.

Эмма огляделась. Завсегдатаи Общества были в полном составе. Миссис Бегли, обе мисс Фартингтон, а также мисс Бланш Рассел. Эмма пыталась привлечь в свои ряды дам помоложе, но безрезультатно. Младшей в группе, не считая самой Эммы, была миссис Бегли, которой уже перевалило за пятьдесят.

— Простите, леди Беатрис. Я совсем забыла о собрании. Я ни за что бы не пригласила дам сюда, зная, что вы собираетесь приехать. То есть я не стала бы навязывать…

— Выше нос, мисс Петерсон. Я с удовольствием познакомилась с миссис Бегли и возобновила знакомство с мисс Рассел и сестрами Фартингтон. Столько времени прошло с тех пор, как мы в последний раз собирались, чтобы как следует поболтать! Не так ли, дамы?

Сестры-близнецы мисс Эстер и мисс Рейчел Фартингтон, чей дебют в обществе состоялся во времена, когда принц-регент был младенцем, дружно кивнули.

— Да, слишком много. — Мисс Эстер вплела зеленую ленту в свои жидкие седые волосы.

— Это было на свадьбе бедного Пола. — Красная лента на голове мисс Рейчел оттеняла просвечивающую розоватую лысину.

— Нет, Рейчел, вспомни…

— Мы не ходили на свадьбу. Правильно.

— Потому что ты болела.

— Случился приступ несварения.

— И на следующий день я заразилась от тебя.

— Леди, не хотите ли пропустить еще порцию для вдохновения?

Близнецы кивнули и протянули свои чашки, чтобы леди Беатрис налила еще бренди.

— А вы, мисс Рассел?

Похожая на мышку мисс Рассел икнула. Что ж, хотя бы благодаря бренди в ее водянистых глазах зажглись живые искорки, подумала Эмма.

— Заходите и присоединяйтесь, мисс Петерсон, лорд Найтсдейл. — Миссис Бегли взяла бутылку у леди Беатрис и плеснула себе порцию. — Тут еще немного осталось.

— Ах, сестрица, да это же новый лорд Найтсдейл! — Мисс Рейчел так резко толкнула мисс Эстер локтем, что та чуть не пролила свой бренди.

— Правда?

Две пожилые леди уставились на Чарлза.

— Он подрос, — заметила мисс Эстер.

— Помню, как он мальчиком попадал в разные переделки.

— А мисс Эмма ходила за ним как привязанная.

— Думаешь, из них выйдет пара?

Должно быть, сестрам казалось, что они переговариваются шепотом, сообразила Эмма. Но так как обе были слегка глуховаты, их шепот почти не отличался от обычного тона.

Мисс Эстер кивнула:

— Я бы сказала, дело пахнет свадьбой — в апреле или мае.

Эмма ощетинилась. Она боялась поднять глаза на Чарлза, чтобы не видеть его ухмылку.

— И они произведут на свет чудесных младенцев, как ты думаешь?

— Конечно. Просто замечательных!

Эмма услышала за спиной сдавленный смех. Затем Чарлз пробормотал:

— Прекрасных младенцев! И у нас их будет много!

Эмма почувствовала странную дрожь в животе. Может, и у нее начинается несварение?

— Тетя, мне кажется, эти дамы — просто находка для нашего приема, не так ли?

— И в самом деле. Великолепная мысль, Чарлз. — Леди Беатрис подняла чашку. — Что скажете, дамы? Кто за?

Дамы — даже мисс Бланш — подняли полные чашки.

— За прием! — воскликнули они. — Ура!

— Думаю, мне следует вернуться к леди Изабелл и леди Клер, — сказала Эмма.

— Ну как, нянюшка, девочки хорошо себя вели? Успокойся, Принни! Тише, глупая собака. Что это на тебе?

Принни, наряженный в кукольную красную шляпку и пелерину, скакал вокруг юбок Эммы, весело тявкая.

— Конечно, мы вели себя хорошо, мама Петерсон. — Клер строго посмотрела на собаку: — Идем, леди Принни. Тебе пора ехать на бал.

— Кажется, вы сказали, что это собака вашей сестры, мисс Эмма? — Няня вытащила баранью косточку с полки из-за потрепанного экземпляра «Сказок матушки Гусыни». — Вот, ужасная собака, иди-ка погрызи.

Принни схватил кость и потащил в угол, где Клер наряжала кукол. Изабелл с книгой в руках забралась с ногами на подоконник.

— Да, это собака Мэг.

— И нечего на меня так смотреть. — Няня поправила очки и заправила под чепец несколько седых прядей. — Лучше посмотрите, как он себя ведет. Как у себя дома!

Эмма наблюдала, как Клер пытается запрячь Принни в игрушечную карету.

— Не волнуйтесь. Уверена, он будет счастлив вернуться домой, когда приедет мисс Ходжкисс. — Эмме ужасно не хотелось отвлекать девочек от их дел. Изабелл, казалось, с головой ушла в чтение. Может, все же арифметика подождет до приезда гувернантки? — А как матушка мисс Ходжкисс? Есть ли новости?

Няня проворчала:

— Надеюсь, ей полегчало.

— Хорошо бы. Вам не придется долго терпеть присутствие Принни. Простите за цветы.

— Да нет, я не против — с тех пор, как кухарка посылает мне кости. — Няня поджала губы и взглянула на Эмму: — Просто любопытно, вы тоже чувствуете здесь себя как дома?

— Няня! — У Эммы сердце ушло в пятки. — Что вы такое говорите?

— Ничего плохого, мисс, и не смотрите на меня так. Вот счастье будет, если вы выйдете за его светлость. Девочки вас любят. И им нужна мать. Знаете, леди Клер только и говорила весь день, что о маме Петерсон.

— Няня, вы ведь знаете Клер!

Няня засмеялась:

— Да, такой чертенок и любит всеми руководить.

— Именно. Я ее, конечно, люблю, но не может же она распоряжаться другими людьми по своему вкусу!

— Отчего же нет?

— Отчего нет? — Эмма даже не знала, что ответить.

Она беспомощно взглянула на старушку, а та пожала плечами:

— Леди Клер знает, что так будет лучше для всех. Так почему бы и нет?

— Лучше для всех? Няня, маркиз только что приехал — сегодня утром. Мы с ним едва знакомы!

— Чепуха. Вы были по уши влюблены в мальчишку.

— Неправда. — Эмма знала, что ответ вышел неубедительный — ей не нужно было даже видеть снисходительную улыбку няни. Она покраснела до ушей.