Жизнь Рэндольфа перевернулась, когда ей было четырнадцать: их родители погибли в дорожной катастрофе, а брат вернулся из Лондона, чтобы заменить ей родителей. Да, все знали, что в конце концов Рэндольф войдет в семейное дело и станет очередным Уилкинсоном в фирме «Уилкинсон, Уилкинсон и Уилкинсон», но сначала он собирался провести несколько лет в столице (Джейн прекрасно помнила, как они с отцом время от времени орали друг на друга).
А потом карета, в которой ехали их родители, врезалась в большой дуб. Никто толком не знал, что произошло, но лошадь, которой правил папа, была недавно купленной и немного пугливой. Вероятно, через дорогу метнулся кролик или какое-то другое мелкое животное, и лошадь понесла. И, увы, это случилось на повороте дороги с большим деревом…
Джейн была совсем юной и очень эгоистичной к тому же, поэтому приняла жертву брата как должное. Рэндольф был на пять лет старше, и Джейн считала его взрослым, но сейчас, оглядываясь на те годы, понимала, что ему тогда было всего лишь девятнадцать!
Ходили слухи, что он был влюблен, но девушка отказалась выйти за него — не желала жить в крохотной деревушке, где придется растить и воспитывать четырнадцатилетнюю золовку.
Рэндольф никогда не упоминал про ту утраченную любовь, а Джейн никогда не спрашивала. Наверное, спросить стоило, но они никогда не разговаривали о чувствах. А теперь, спустя четырнадцать лет… как ей найти слова?
— Ты никогда не говорил, что хочешь завести семью, Рэндольф.
Брат пожал плечами.
— Все мужчины хотят. — Он хмуро посмотрел на нее. — И большинство женщин.
Она помолчала, потом спросила:
— И ты думаешь, что сможешь найти подходящую невесту на этом приеме?
Брат опять пожал плечами и отвел взгляд.
— Не знаю. Не исключено. По крайней мере, у меня появится возможность познакомиться с другими людьми, не только с обитателями Лавсбридж.
Что ж, это правда. Возможно, и ей эта поездка пойдет на пользу. Новая встреча с лордом Эвансом может исцелить ее от странной хандры.
— Ладно, хорошо. Если ты хочешь поехать на прием, я поеду с тобой.
Рэндольф широко улыбнулся и протянул ей приглашение.
— Превосходно, Джейн! Напишешь, что мы согласны?
Чентон-мэнор, 27 октября
Алекс чуял неладное.
Когда несколько минут назад он прибыл в особняк своего зятя, Чарлз, один из грумов Роджера, с какой-то странной жалостью посмотрел на него, прежде чем отогнать его коляску в конюшню. А теперь Дженнингс, дворецкий, сообщил, что лорд Чентон внезапно вспомнил о каком-то неотложном деле и ушел. А то, как Дженнингс отводил глаза… тоже наводило на подозрения. Но что же именно скрывали Чарлз и дворецкий? И почему Роджер сбежал?
Дженнингс провел его в красную гостиную, где сидела сестра Алекса, кормившая сына.
— Что происходит, Диана?
— Не рычи на меня так, а то испортишь пищеварение бедняжке Кристоферу.
Единственными видимыми частями тела достойнейшего Кристофера Александра Дэвида Филиппа Ливингстон-Смита были розовые пятки. Когда Диана в первый раз стала матерью, она кормила ребенка, в уединении, но теперь всего лишь накинула на себя и младенца широкую шаль.
— Садись же скорее, — добавила сестра.
Алекс опустился на краешек ближайшего кресла.
— Послушай, Диана…
— Расскажи, как дела в городе, — перебила сестра. — Ужасно хочется узнать последние сплетни.
Алекс сделал глубокий вдох. Его сестрица прекрасно умела менять тему разговора, когда хотела что-либо скрыть, но на сей раз он не позволит ей увильнуть от ответа.
— Буду счастлив, Диана, поговорить с тобой о Лондоне, но только после того, как ты скажешь, что за чертов… — Алекс откашлялся. — Пожалуйста, скажи, что здесь происходит?
Сестра нахмурилась и ловко переложила младенца к другой груди.
— Не понимаю, о чем ты…
Алекс фыркнул и пробурчал:
— Ты прекрасно все понимаешь. Во-первых, Роджер куда-то сбежал. Во-вторых… Знаешь, Чарлз и Дженнингс… оба посмотрели на меня так, словно я — агнец на заклание. В-третьих, у тебя дергается глаз — так бывает всегда, когда ты что-то замышляешь.
Сестра поморщилась.
— Не выдумывай, глаз у меня не дергается.
Интересно, какой заговор могла вынашивать Диана в день крещения сына? Вроде бы праздник не из тех, что располагают к махинациям… А может, это имело какое-то отношение к гостям?
— Это же только семейный сбор, верно? — спросил Алекс.
— Ммм… — Сестра опустила глаза на Кристофера, точнее — на комок под шалью.
Проклятье, вот и ответ!
— Кого еще ты пригласила?
— Ну, всего одного-двух человек. — Диана погладила пяточку сына.
Алекс внимательно посмотрел на нее и проговорил:
— Диана, я серьезно. Кого еще ты пригласила?
В этот момент в комнате появилась их мать.
— О, Алекс! — воскликнула она. — Дженнингс мне сказал, что ты уже приехал. — Надо полагать, дворецкий, унюхав неприятности, помчался разыскивать маму.
Алекс встал, чтобы поздороваться, и тут же заметил, что мать и сестра обменялись выразительными взглядами.
Он заставил себя улыбнуться.
— Диана как раз собиралась рассказать мне, кого пригласила на этот прием.
— О!.. — Мать посмотрела на него, затем на Диану. — Дорогая, я и в самом деле думаю, что мы должны ему сказать. Получится просто ужасно, если он будет застигнут врасплох.
О боже! Алекс приподнялся и невольно сжал кулаки. Но что же делать? Не мог же он задушить своих родственниц…
Диана вздохнула и тихо сказала:
— Вероятно, ты права, мама. — Она посмотрела на брата, а мать тем временем усаживалась рядом с ней. — Видишь ли, Алекс… О, перестань над нами нависать!
Граф нахмурился, но все же опустился на краешек своего кресла.
А Диана, закончив кормить ребенка, проговорила:
— Я не приглашала леди Шарлотту специально, однако…
— Что? — Алекс снова вскочил на ноги.
И в тот же миг достойнейший Кристофер Александр Дэвид Филипп Ливингстон-Смит впечатляюще громко отрыгнул.
— Молодчина, Вонючка! — Диана заулыбалась младенцу так широко, словно он только что занял первое место в состязаниях по ораторскому искусству.
— Вонючка? — с удивлением спросил Алекс.
— Марта не может выговорить «Кристофер», и даже Юдит путается во всех этих именах, — объяснила Диана, имея в виду своих младших дочерей. — Поэтому Юдит и дала ему прозвище.
Она поднесла сына поближе к лицу и громко проговорила:
— А ты и впрямь иногда сильно пованиваешь, правда, мой золотой малыш?
Крохотное личико Кристофера расплылось в широкой беззубой улыбке, и изо рта у него вытекла тоненькая струйка молока.
Алекс же невольно вздохнул. Он не обращал особого внимания на первых детей Дианы — был тогда еще слишком юным, — но теперь, когда он подумывал о женитьбе, младенцы производили на него сильное впечатление.
Снова вздохнув, он вспомнил об объяснениях сестры. Наверное, он неправильно ее понял. Диана ни за что бы не пригласила к себе женщину, которая его бросила. Ведь она тогда была вне себя от ярости…
— Так кто же приедет? — спросил он.
Диана поморщилась, укладывая Кристофера на сгиб руки.
— Ты меня слышал — леди Шарлотта.
Алекс повернулся к матери, и та утвердительно кивнула.
Рухнув обратно в кресло, граф с тоской подумал: «Выходит, я снова увижу Шарлотту…»
Диана вновь заговорила:
— Вообще-то я не собиралась приглашать ее. Я пригласила кузину Роджера Имоджен, то есть леди Элдон. Ее муж скончался почти год назад, так что у Имоджен заканчивается траур. Мы подумали, что для нее это будет весьма приятный способ начать возвращение в общество.
— Понятно, — кивнул Алекс, смутно припоминая леди Элдон. Их представили друг другу больше десяти лет назад, когда она вышла замуж за лорда Элдона, намного ее старше. — Но каким образом это приводит нас к леди Шарлотте?
— Леди Шарлотта — компаньонка Имоджен.
— Вот как?..
Его интересовало, что сталось с Шарлоттой, но он никогда про нее никого не расспрашивал. Более того, Алекс испытывал огромное облегчение от того, что ему не приходилось сталкиваться с ней в обществе.
А сестра между тем продолжала:
— Но Имоджен не может путешествовать в одиночестве, поэтому с ней приедет и Шарлотта.
— Да-да, именно так, — закивала мать.
— Но каким образом Шарлотта стала компаньонкой? Она же графская дочь…
— Ты наверняка знаешь, что лорд Бафорд был очень зол, когда она тебя бросила, — нахмурившись, ответила мать.
— Да, конечно, — отозвался Алекс. Он прекрасно об этом знал, так как Бафорд лично привез ему это неприятное известие.
Алекс тогда попытался его успокоить: сказал, что Шарлотта, отменив свадьбу, поступила совершенно правильно, если сочла, что он ей не пара. Разумеется, это было чистейшей правдой.
В последующие дни, путешествуя по Озерному краю, он постоянно говорил себе: «Ничего страшного не произошло, просто мне надо снова заняться поисками жены, вот и все», но затем, в течение недель, проведенных в Лондоне, понял: решение Шарлотты отменить их свадьбу не только поставило его в неловкое положение и разочаровало, но и лишило его уверенности в общении с женщинами. И в результате он, опять нырнув в светский пруд, пошел ко дну точно камень. Черт подери!