— А вы знаете, что этот сериал раньше назывался «Бунгало в Брайтсайде»? — вмешалась Харриет.
Мы помотали головами, удивляясь тому, какая эта женщина странная.
— Там всё происходит на улице, где стоят бунгало, верно? А знаете, почему им пришлось убрать из названия слово «бунгало»?
Мы с Лоис снова дружно помотали головами.
— Я вам скажу, почему.
Мы уже поняли, что расскажет, хотим мы того или нет.
— Потому что в бунгало с чердаком проблемы.
— У них вообще чердака нет! — авторитетно добавила Лоис.
— Вот именно, — продолжала Харриет, накидывая халат. — Там пусто, прямо как в головах большей части этой съёмочной группы. Ни-че-го-шень-ки на чердаке, тупые и ещё тупее. Так что пришлось им убрать «бунгало» и оставить только «Брайдсайд».
Она умолкла; мы проследили взглядом за тем, как тощая Харриет выходит из кадра, и услышали, как дверь гримёрной захлопнулась.
Затем Лоис сказала:
— Похоже, этой тёте не очень нравится её работа.
— Ну, она здесь уже двадцать пять лет, — негромко ответила мама.
— Тогда почему она ещё здесь работает, если настолько это ненавидит? — озадаченно спросила я.
Мама пожала плечами — похоже, она тоже недоумевала.
— Деньги? — неуверенно предположила она, видимо, полагая, что это единственное, что могло удерживать Харриет.
— Тогда, наверное, ей платят целую кучу денег! — тихонько пробормотала Лоис. — Не меньше ста фунтов! — Она помолчала, а затем сменила тему. — А кто ещё с тобой в одной гримёрке, мамочка?
Как раз в этот момент в дверь коротко постучали, и вошла Донна.
Маму будто оса ужалила. Она начала заикаться и подлизываться к Донне, и я заметила, что вокруг неё вспыхивают маленькие жёлтые искры, будто её всю трясёт от нервов.
Донна, напротив, была похожа на полакомившуюся сливками кошку. Её обрамляло огненно-красное сияние, и это было мне не по душе.
— Рэй, — промурлыкала она, перебрасывая через плечо свои роскошные тёмные волосы и неодобрительно глядя на нас через экран. — Это твои дети, я полагаю?
Вместо «дети» она могла с тем же успехом сказать «крысы».
— Да, позволь мне представить, — мамин голос был тихим, задыхающимся, словно она боялась говорить с нормальной громкостью. — Это моя старшая, Розмари, а это Лоис.
Я слегка улыбнулась, а Лоис просто глядела на неё и тёрлась носом об свою Би — она всегда так делала, оценивая нового человека.
К счастью, мама этого не заметила.
— Девочки, это Донна.
— Донна Мари, — поправила Донна.
— О да, прости. Прости меня. — Мама смущенно дотронулась рукой до лба.
— Оригинально, — вымолвила Донна. Понятия не имею, что она хотела этим сказать.
— Ну что же, пора нам переодеваться. Думаю, тебе стоит сходить к гримёрам, Рэй. За час они многое успеют сделать.
Это явно сильно уязвило маму, и я так разозлилась на Донну! Сказать, что маме нужно подольше краситься!
— Я скоро перезвоню, девочки, — прошептала мама. А затем отключилась.
Мне было не по себе, в животе появилось какое-то неприятное ощущение. Мама на работе была сама не своя. Рядом с ней были эти две явно недовольные женщины, и их раздражение затмевало мамину радость от работы, которую ей так нравилось выполнять.
Примерно через час, когда папа наспех сделал нам сэндвичи и снова заперся в своем кабинете, Лоис вздумалось приготовить овсяное печенье.
Мы стали рыться в маминых кулинарных книгах в поисках нужного клочка бумаги, на котором, как уверяла Лоис, был записан рецепт.
От папы толку не было. Всякий раз, когда мы подходили к двери кабинета, чтобы задать ему какой-нибудь вопрос, он выставлял вперед ладонь, как бы говоря «Не сейчас».
Поэтому мы поступили так, как полагалось поступать самостоятельным детям: взяли дело в свои руки.
Найти ингредиенты и замесить тесто было нетрудно, хотя, пока мы растапливали масло в кастрюле, всё чуть не загорелось, потому что мы положили полотенце рядом с горячей конфоркой. Затем мы слепили из теста аккуратные кружочки, задвинули их в духовку и даже убрали за собой на кухне.
Маме и папе незачем бояться оставлять нас дома одних! Конечно, только в крайнем случае.
Наверное, всё пошло не по плану, когда мы настолько увлеклись игрой про Марио, что забыли про печенье.
— Чувствуешь какой-то странный запах? — спросила я у Лоис перед третьим заездом.
— Нет, — ответила она.
Запах становился всё заметнее, и что-то подтолкнуло меня пойти спросить у папы, что это так пахнет. Как только мы вышли из гостиной, мы увидели, что из кухни идёт дым.
— О господи, Лоис! — закричала я.
— Папа!!! — заорали мы обе во весь голос, размахивая кухонными полотенцами, чтобы хоть немного разогнать дым.
Папа был наверху и искал какую-то старую папку, а когда услышал наши крики, то бросился вниз по лестнице, оступился на предпоследней ступеньке и с грохотом упал на пол.
Сказать, что у него испортилось настроение, было бы преуменьшением.
— Что вы делаете?! Почему не сказали мне, что готовите печенье?! — ругался папа, вытаскивая из духовки противень с черными угольками.
Лоис расплакалась:
— А я так хотела их съесть!
Как раз в этот момент мама решила перезвонить нам по видеосвязи, а у папы началась очередная встреча по интернету.
Когда мама увидела дым на кухне и залитое слезами лицо Лоис, она сразу помрачнела.
— Не волнуйся, мам, — сказала я самым умиротворяющим тоном, на какой была способна. — Когда ты вернёшься домой, всё будет хорошо.
— Один раз попросила папу присмотреть за вами, и сразу полный провал! На кухне мог начаться пожар! Нет, так не пойдёт, — ответила мама.
Было жаль, что мама так расстроилась. Ну да, подгорело овсяное печенье. Взрослые слишком остро на всё реагируют. Я хотела поговорить с ней, успокоить, но тут у неё раздался стук в дверь и чей-то голос позвал её на съёмочную площадку.
Она тяжело вздохнула и поднесла руку ко лбу.
— Мне пора идти, девочки. Пожалуйста, больше никаких происшествий.
И тут я заметила, что вокруг её руки клубится жёлтый туман.
Я присмотрелась внимательнее: когда она опустила руку, туман рассеялся, и, клянусь вам, примерно на середине предплечья между локтем и кистью у неё была дыра размером с десятипенсовую монету.
Дыра, через которую было видно насквозь.
4
Палома и гольфик
Вобщем, события того дня, беспокойство мамы и папины сложности с установкой нормального фона в рабочих видеозвонках вместо нашего домашнего беспорядка навели родителей на мысль, что надо бы найти нам няню.
Можете представить себе, с каким тяжелым сердцем я поднималась перед сном к себе в комнату — зная, что наши с Лоис желания не сбудутся.
Придётся сидеть с какой-нибудь строгой тёткой, которую выберут родители. Наше время после школы превратится в кошмар — и это вместо весёлых прогулок до дома вместе с мамой, во время которых она показывала нам разные травки, рассказывала про их свойства, и мы сочиняли дурацкие песенки.
Прежде чем забраться в постель, я заглянула в комнату Лоис. Она спала, но вдруг открыла один глаз, и я даже слегка испугалась.
— На что ты там глядишь?
Ну, по крайней мере мне послышалось, что она так сказала. Лоис у нас всё ещё отказывается спать без пустышки, хотя ей уже шесть.
— Я спрашиваю, на что ты глядишь, Рози? — повторила Лоис.
— Да так, ни на что. Просто думаю про эту няню, которую собираются нанять папа с мамой. Не хочу, чтобы какой-то чужой человек забирал нас из школы.
— Не волнуйся, Рози, — сонно ответила Лоис, прижимаясь к Би. — Палома сказала, что это будет кто-то хороший.
— Палома? — поразилась я. Палома была довольно противной вороной, у которой, как ни странно, сложились чудесные отношения с моей младшей сестрой. — Ты ещё скажи, что Палома разговаривает с тобой всё время!
— Ну да, так и есть, — усмехнулась Лоис с таким видом, будто знает что-то, чего не знаю я.
— Что? — спросила я. — Откуда Палома знает, что нам нужна няня? — Я не стала дожидаться ответа. — Вдруг это окажется кто-нибудь ужасный, кто станет всё нам запрещать.
Лоис перевернулась, и теперь я видела только её спину.
— Палома в курсе, и она сказала, что всё будет хорошо, успокойся. — И с этими словами она закуталась в одеяло.
Видимо, так она давала мне понять, что разговор окончен.
Как Палома вообще снова могла появиться? Мы не видели её и не слышали о ней с тех пор, как побывали в «кротовой норе», когда искали Филлис. Почему она вернулась именно сейчас?
Я одновременно обрадовалась и заволновалась. Палома принадлежала Арадии — женщине, которая была привратницей портала, того самого, что, увы, больше не было в нашем доме. Арадию уволили, потому что уличили в помощи врагу, Мелу Вайну.
Может быть, Палома и Арадия всё ещё вместе? Может, Палома шпионит за нами и передаёт сведения Арадии, а та — Мелу Вайну?
Эти вопросы крутились у меня в голове, пока ложилась спать, и когда я погрузилась во тьму, сны мои были тревожны.
Мне приснилось, как Филлис и Фрэнсис спорят из-за метлы. Филлис хотела покрасить её в жёлтый цвет в честь песни «Жёлтая подводная лодка» группы The Beatles, а Фрэнсис твердила своим мягким шотландским говорком: «Нет-нет, душечка, если она будет жёлтой, нас заметят. Ты же не хочешь, чтобы Мел снова нас нашёл?»