Саманта Фостер

Любовный пасьянс

ГЛАВА 1

Июнь, 1859 г.

Весь день Стив Такер посвятил делу, которое было едва ли не самым важным в его жизни. Однако чем дальше, тем ему все меньше нравился вид человека, сидящего напротив него за карточным столом. Эта мертвенная бледность позволяла предположить, что ее обладатель либо дошел до крайней степени, возбуждения, либо серьезно болен.

— Может, хотите бренди, месье Райс? — Стив сделал знак своему слуге Люсьену принести напитки. Но Закери Райс отрицательно покачал головой.

— Пожалуй, немного позже.

Никогда не отказываясь от возможности выпить на дармовщину, на этот раз Зак Райс решил даже не думать о какой-либо выпивке. Проклятая английская еда! Эти роскошные харчи совершенно невозможно переварить человеку, привыкшему к доброму бифштексу и простым галетам. Вот и сейчас, Зак чувствовал, что у него начинается что-то вроде несварения.

А Стив, как и положено радушному хозяину, тут же сказал:

— Как пожелаете… Может, сигару?

Закери Райс, снова, слегка покачал головой, и тогда Стив пододвинул к себе квадратную деревянную сигарницу, инкрустированную слоновой костью и серебром. Взяв из нее длинную тонкую сигару, он размеренным точным движением отрезал ей кончик лезвием серебряного ножика и поднес ко рту. К тому времени, как он положил нож на стол, Люсьен уже стоял рядом, держа зажженную спичку.

Стив взял бокал из рук слуги. Сделав несколько неторопливых глотков, он открыл свои карты и остался доволен и картами, и напитком. Накануне ночью, этот американец, месье Райс, крупно выиграл у него и четырех других господ, решивших составить им компанию за карточным столом. Райс неплохо играл в карты, даже, пожалуй, искусно, но далеко не так хорошо, как сам Стив. Месье Райс и те, другие джентльмены, не догадывались, что Стив намеренно не показывал своих истинных способностей. И уж тем более не догадывался этот американец, что в сегодняшнем их поединке, ему предстояло лишиться не только вчерашнего выигрыша, но и значительной доли своего капитала.

Все эти приятные подсчеты, он производил в голове в процессе игры. Если информация о состоянии месье Райса верна, а в этом сомневаться не приходилось — Стив Такер всегда, прежде чем сесть за стол, тщательно выяснял платежеспособность своего противника, — так вот если его сведения верны, то американцу недолго оставалось делать ставки.

А Зак Райс, пытаясь сосредоточиться, поморгал, чувствуя, как отяжелели его веки, и глубоко вздохнул. В ту же секунду в груди пребольно кольнуло, а лицо побледнело еще больше.

— Эй, там, как насчет того, чтобы открыть окно? — Зак слабо махнул Люсьену. — В этих чертовых курительных комнатах человек задохнется, а никто и не заметит.

— Вы желаете, чтобы я потушил сигару, месье Райс? — осведомился Стив Такер.

— Хорошо бы, черт побери! — Закери Райс с трудом перевел дыхание. — Кто хочет курить, пусть идет на улицу!

В следующее мгновение ему стало совестно: он и сам не понял, что это на него накатило. В любое другое время, он и сам бы с удовольствием покурил, ему нравились хорошие сигары. Чтобы загладить собственную резкость, Зак примирительно произнес:

— Не обращайте на меня внимание. Человек может курить, где ему нравится. К тому же, это ваш дом!

— Но вы гость моего дома! — ответил хозяин, и мир, таким образом, был восстановлен.

На самом деле комнаты, в которых сейчас жил Стив со своим слугой, принадлежали французской графине Клеменс, эмигрировавшей в Лондон так же, как и он сам. Графиня была дамой далеко не первой молодости, и Стив Такер заключил с нею достаточно выгодное соглашение, не очень, правда, красивое с точки зрения высокой нравственности, но крайне необходимое ему в тот момент.

Графиня, несмотря на годы, сохранила темперамент молодости, очень любила, когда постель с нею делил какой-нибудь молодой проказник с горячей кровью. Зато за свои услуги Стив имел прекрасное жилье и рекомендации, помогавшие получить долгожданные приглашения на великосветские рауты.

Именно, благодаря графине, он теперь сможет оказаться, за самыми престижными столиками, с самыми богатыми игроками, да еще в такой момент, когда ставки будут особенно высоки.

Благодаря своему дару перевоплощения Стив принят в свете. Его манеры отточены и изящны, словно он один из самых знатных отпрысков знаменитых фамилий. Речь его блестяща и остроумна, как у самых образованных людей. Он прекрасно поддерживал беседу как на английском, так и на родном французском языке, оставляя при, этом впечатление рафинированного аристократа.

Не прошло и часа, как карманы Зака Райса, истощились, словно дождевая туча, вылившая из себя всю воду без остатка. Он написал поручительство на каждый фунт и каждый золотой, еще оставшиеся у него дома. Теперь, после того как он расплатится со своим карточным долгом, ему еще хватит денег на хороший, обед.

Ослабев, чувствуя, что его голова стала чугунной, словно после крепкого перепоя, Зак погрузился в размышления о превратностях судьбы и о пакостных обстоятельствах, в которых он оказался.

Тем временем, Стив встал из-за стола, извинился и оставил своего соперника на несколько минут.

Странно, но Райс не особенно переживал по поводу своей неудачи в игре. Для него деньги значили не так уж много, а поэтому уходили и приходили с удивительной легкостью. Однажды, жизнь оставила его, даже без сапог, но ему никогда не приходилось бедствовать долго. Никогда, за исключением одного раза. Тогда, он так долго находился на мели, что ему пришлось пожертвовать частью своей доли в компании, принадлежавшей их семье. Черт побери! Он был уверен в себе и не мог проиграть. Однако, в тот раз, жизненные обстоятельства сложились так, что это стоило ему не только десяти процентов «Райс Стейдж Лайн», это стоило ему семьи. Черт побери! Он во всем винил брата. Способненький, благовоспитанный Теодор! Отцовский наследник, любимчик матери! Будь он проклят! Чтоб ему сгореть в аду!

Как-то раз, Теодор внимательно просмотрел бухгалтерские книги и быстренько обнаружил, что его младший братец вытягивает деньги из семейного бизнеса и тратит их на азартные игры. Разъярившись, Теодор хотел отлучить его от компании и предлагал выкупить долю брата, но Зак отказался ее продавать.

— Я даю тебе обещание, дорогой братец! — поклялся тогда Зак. — Ты, никогда меня больше не увидишь, но пока я жив, доли моей ты не получишь!

Пусть Теодор знает, что он может рассорить своего единственного брата с семьей, но никогда не сможет отлучить его от «Райс Лайн»! Никогда! По крайней мере, до тех пор, пока сам Зак Райс не захочет выйти из доли.

Зак, даже застонал от желания выпить. Когда-то и он был похож на этого молодого француза: такой же самоуверенный и такой же убежденный в том, что игра за карточным столом удается тем, у кого есть ум, а не тем, кому везет с картами.

Когда Стив Такер вернулся за стол, Зак приветливо ему улыбнулся.

— Ну что, Стив, давай еще одну партию! — не терпящим возражений тоном сказал он.

— Месье… — сказал тот, чувствуя, что должен отговорить американца. Зак Райс оказался даже более состоятельным, чем предполагалось. Однако у него было такое белое лицо и болезненный взгляд, что ему, сейчас, вместо азарта, требовался хороший отдых. — Послушайте, я не люблю выигрывать у человека больше, чем тот может проиграть.

— Я вовсе не разорен! — громко заявил Райс.

С решительным взглядом лихорадочно горящих глаз, он потянулся за своим пальто. Дрожащими пальцами обшарил все карманы, пока, наконец, не вытащил из одного тонкий кожаный бумажник. Бумажник содержал несколько пожелтевших бумаг, которые Зак разложил веером на столе.

— Вот, посмотрите, — он ткнул пальцем в документы. — Мне принадлежит сорок процентов «Райс Стейдж Лайн». Лучшей в штате, компании, которая занимается перевозками пассажиров и грузов.

Стив снисходительно улыбнулся.

— Транспортная компания в какой-то глуши… Зачем она мне?

— Она стоит вчетверо больше вашего сегодняшнего выигрыша! Продайте ее, если захотите! Завтра можно будет обо всем договориться с лондонским агентом моего брата. Черт возьми! Да мой братец, даст вам даже больше. Он давно хотел прибрать к рукам мою долю!

Стив покачал головой, чувствуя, что ему просто совестно. А надо сказать, что он редко испытывал такое чувство, когда выигрывал так много. Он вовсе не собирался обирать американца до последней нитки.

Зак сердито отодвинул кресло от стола, тяжело оперся ладонями на столешницу с разбросанными на ней картами и, наклонившись вперед, с мрачной решимостью посмотрел в лицо Стиву Такеру.

— Ты дашь мне еще один шанс, француз! Ты обчистил меня так же хорошо, как гриф обчищает кости! Ты обязан мне дать шанс, чтобы я мог вернуть все, что потерял! Еще одна партия!

Зак откинулся назад, не испытывая ни малейших угрызений совести из-за того, что солгал: у его брата не было агента в Лондоне. На то, чтобы получить деньги от Теодора Раиса, потребуется много времени. Но Зак не собирался проигрывать. Он гневно посмотрел на Стива.

— Ну, как хотите, — ответил тот.

Не прошло и четверти часа, как Зак Райс бросил карты на стол, признавая свое поражение. Медленно, словно любое усилие причинило ему боль, он встал с кресла, достал свой кожаный бумажник, шлепнул его на центр стола. Затем Зак потребовал перо и чернила. Люсьен поспешно выполнил его просьбу. Несмотря на горячие заверения Стива, что с этим можно подождать и до завтра, Зак настоял на том, чтобы позвали еще одного слугу, который вместе с Люсьеном смог бы засвидетельствовать передачу его доли в руки Стива Такера.

— Приходите, завтра к двум, — сказал Зак, сохраняя хладнокровие, удивительное для человека, только что проигравшего все состояние. — Я приготовлю к этому времени деньги для уплаты долга.

Стив настоял на том, чтобы Люсьен вызвал для гостя кэб и проводил до двери. Однако он не подозревал, что, покинув особняк, Зак Райс расхохотался, несмотря на жуткую боль, отдававшуюся в плечах, несмотря на тяжесть в ногах. Он расхохотался, несмотря на то, что каждый вздох давался ему с трудом. Ну что ж, пускай этот французишка поищет Теодора, если хочет получить должок. Пусть Теодор поищет его потом, если ему не понравится то, что произошло с долей его младшего брата. Какое ему, Заку, дело до всего этого? Он сдержал свое обещание. Он никогда не вернется в Мидлчерч. Но Теодор, могущественный, благоразумный Теодор, скоро крепко об этом пожалеет.

ГЛАВА 2

Черная атласная маска, которую графиня одевала на глаза во время сна, съехала, приоткрыв синеватые веки и сеточку глубоких морщин. Когда-то у нее было красивое лицо, и даже сейчас, напудрившись и нарумянившись, она была такой привлекательной, что на нее оглядывались мужчины.

Стив спросонок посмотрел на спящую графиню, но стук в наружную дверь окончательно разбудил его. Он обнаружил, что, несмотря на съехавшую маску, графиня крепко спала, тихонько похрапывая.

Стив осторожно откинул шелковые покрывала, тихо встал с кровати и взял свою пижаму. Отбросив пряди черных волос со лба, молодой человек направился к двери спальни, услышав знакомый стук Люсьена Бурже.

— Поторопитесь! — донесся взволнованный шепот Люсьена. — Я внес ее в дом! Скорее же, она зовет вас! — Думаю, она долго не протянет!

Совершенно не понимая, в чем дело, Стив бросился за ним в прихожую. Услышав, как там кто-то тихо стонет и зовет его по имени, Стив встревожился уже не на шутку и оказался совсем не готовым к тому, что его ждало там: к беспомощно распростертой фигуре, страданиям, запаху крови.

— Дженни! — закричал он в ужасе.

Дженни лежала на кушетке. Лицо у нее было смертельно бледным, в глазах застыло выражение нестерпимой боли.

Стив бросился к ней и, опустившись на колени, обхватил ее руками. Сразу же его пальцы стали липкими. Он обнаружил, что ее черный шерстяной жакет на груди пропитан насквозь теплой кровью.

Женщина задрожала и, судорожно, вздохнув, потянулась к нему.

— Я допустила ошибку, — прошептала она. — Следовало сначала идти к тебе. Если бы я поступила так ради Мариетты!

— Быстро за лекарем! — крикнул Стив Люсьену. — Да пошевеливайся же!

Люсьен опрометью выскочил из прихожей. За всем этим, слуга совершенно забыл о том, что на другой стороне улицы видел хорошо одетого мужчину. А тот рыжеволосый незнакомец сунул что-то белое в свой карман и торопливо удалился, сразу, как только Люсьен внес Дженни в дом.

Стив прижался лицом к голове Дженни. Он целовал ее холодные щеки, лоб.

— Уходи, мой мальчик! — шептала она. — Тебе небезопасно… Сейчас же беги! Он сделает с тобой то же, что и со мной!

— Беги от…

— Кто, Дженни, кто напал на тебя?

Он снова обнял ее, почувствовал, как ее тело напряглось от невыносимой боли, и, надеясь хоть немного облегчить ее страдания, Стив бережно опустил раненую на мягкие подушки кушетки. Внезапно женщина прошептала:

— Письмо… У Алена есть…

— Сейчас Ален придет сюда, — сказал Стив, вновь обнимая женщину. — Я отправлю за ним Люсьена, как только тот вернется с врачом!

Дженни вскрикнула от боли.

— Ален! — прошептала она. — Скажи Алену, что я люб…

В следующее мгновение она вздрогнула, вытянулась, как бы пытаясь удержать остатки жизни в своем теле, и замерла.

Стив испытывал такой ужас, что едва мог пошевелиться. И все-таки, он исследовал одежду Дженни. Она говорила о каком-то письме. Следовало найти его и передать Алену. Это последнее, что он мог сделать для той, которая так много значила для его матери. Должно быть, письмо было важно для Дженни, раз она говорила о нем даже на пороге смерти.

Однако поиски ни к чему не привели. Он выпрямился, зажмурился, чувствуя, как в глазах закипают слезы, и произнес краткую молитву над телом женщины, прося покоя ее душе.

Бедная, дорогая Дженни! Она была ему, как вторая мать, и вот она умерла! Что же случилось с ней?

Кому могла помешать тихая, безобидная Дженни Перрол? Ни один грабитель не поднял бы на нее руку, потому что нельзя было даже представить, что у нее в кошельке лежит больше полпенса.

Стив вернулся в будуар графини и начал одеваться, чтобы подготовиться к приходу Люсьена и доктора. Графиня безмятежно спала, однако резкий стук в дверь разбудил графиню. Она сорвала атласную маску с глаз, растерянно моргая, посмотрела на Стива, затем досадливо поморщилась.

— Что же он так расстучался, этот твой слуга, cher ami?! — воскликнула она капризно. — Останови его, а то у меня от этого грохота лопнет голова!

Стив поспешил к двери. Он не мог понять, что заставило Люсьена так настойчиво и бесцеремонно барабанить в дверь.

— Люсьен, что слу…? — открыв тяжелую дверь, он вдруг растерянно замолчал.

Рядом с Люсьеном стояли два дюжих констебля, приготовившиеся своими широкими плечами задержать дверь, если Стиву вздумается закрыть ее. За ними, Стив увидел какого-то незнакомца, взволнованного и потрепанного.

— Вот этот! — мужчина нацелил на Стива грязный палец. — Всадил свою финку в ту старуху, а потом сиганул сюда в окно!

Бродяга прошел мимо Стива и показал на оранжевые японские портьеры, закрывавшие окно, которое выходило на улицу.

Неожиданное появление какого-то бродяги и тем более его гнусные, чудовищные обвинения на мгновение лишили Стива дара речи. Затем его охватила ярость. Он сгреб негодяя за грязный воротник и изо всей силы грохнул о стену.

— Что ты лжешь! — закричал он, — Я никогда не видел тебя, а ты не знаешь меня!

В ту же минуту к ним бросились констебли и, схватив Стива за руки, не без труда оттащили его от бродяги. Затем один из них угрожающе спросил:

— Как ваше имя, сэр?

— Стив Такер! — ответил молодой француз, пытаясь освободить руку. — Марк Андре Стив Такер! Я очень любил Дженни! Я бы не мог этого сделать!

— Это он ее убил! — закричал незнакомец.

— Смотри, не ошибись, парень, — предостерег бродягу один из полисменов.

— Нет, это он! — прошипел бродяга сквозь выбитые зубы. — Я узнал его!

Стив повернулся спиной к наглецу, чтобы опять не накинуться на него, и стал объяснять констеблям:

— Я находился в постели, когда мой слуга внес в дом Дженни. Я спал. Спросите его сами!

— Эй, он, правда, был в постели? — один из констеблей повернулся к Люсьену.

Люсьен Бурже этого, конечно, не видел. Однако он был убежден в невиновности, хозяина, точно так же, как в своей собственной.

— Мой хозяин спал. Я разбудил его, сэр, — уверенно ответил Люсьен.

— Врет! Он с ним заодно! — снова подал голос бродяга.

Констебли уже недоверчиво посмотрели на незнакомца, затем снова на Стива. И когда Стив уже подумал, что дело закончится в его пользу, один из полисменов заметил появившуюся в дверях будуара графиню с распущенными волосами, рассыпавшимися по ее плечам. Набросив красный шелковый пеньюар, она вышла в комнату, услышав достаточно для того, чтобы понять, что назревает скандал.

Внезапно покраснев, старший констебль подошел к графине и спросил:

— Мадам, что вы можете сказать об этом человеке? — Тут он показал на Стива. — Этот джентльмен не выходил из вашей комнаты утром?

Графиня с сожалением посмотрела на любовника. Это был самый красивый молодой человек из числа всех ее друзей. И самый искусный в любви. Несомненно, в его жилах текла аристократическая кровь, даже, несмотря на то, что, наверное, он был внебрачным ребенком. Уж она-то хорошо разбирается в вопросах крови. Даже сейчас ее сердце забилось сильнее при виде мужской красоты Стива Такера.

Жаль! Он начинал ей нравиться все больше, этот юноша! Однако нравился он ей не настолько, чтобы она, по собственной воле, согласилась подвергнуть опасности себя. Быть замешанной в скандале ей не хотелось.

— Я… Я не могу сказать точно, где он был утром, — пробормотала она. — Я ведь, только что проснулась.

Стив подумал, что с таким же успехом она могла бы прямо набросить ему петлю на шею.

Мнение констеблей резко изменилось, а беззубая, нервная усмешка незнакомца тут же превратилась в довольную ухмылку.

Стив сделал глубокий вдох, чувствуя, как у него болезненно сжалось сердце. Его уже почти повесили. Решение у него созрело мгновенно и неожиданно. Словно выпущенный из пушки снаряд, он бросился в будуар графини и впихнул туда саму графиню, толкнув ее так, что та, как подкошенная, упала на кровать, с которой недавно встала. Прежде чем констебли бросились за ним, Стив захлопнул дверь и запер ее прямо у них перед носом.

Графиня, запутавшись в постельном белье, издала пронзительный вопль, значительно более громкий, чем тот, которым она несколько часов назад приветствовала его ласки.

— Лежи и не двигайся! — крикнул он ей, бросаясь к окну.

Когда констебли, наконец, взломали дверь и ворвались в спальню, они убедились в том, что истеричная графиня не убита, подобно несчастной Дженни.

Около часа Стив Такер бродил по улицам, пытаясь принять решение, что ему теперь делать и каким образом выпутаться из этой скверной истории.

Однако и через час решение принято не было. Далеко за полдень он все еще ничего не мог придумать, пока, наконец, внезапно не услышал, как продавец газет выкликает его имя.

— Чудовищное убийство! — пронзительно кричал мальчишка-разносчик, размахивая над головой кипой газет. — Разыскивается француз!