19

Запад

Соляной тракт лепился к Дымному хребту. Они, сколько могли, ехали ночами. Чем дальше на север, тем холодней становился воздух. Днем они спали, укрывшись от лишних глаз среди темных валунов или в дубовых рощах.

Оставшись без шедших по запаху ихневмонов, они положились на здравый смысл. Соляной тракт — самый короткий путь до Садирра, так что Сию, скорей всего, выбрала его. На четвертый день они ради покупки припасов и горячего ужина остановились в Свартале, где ментцы добывали редкую черную соль.

Некогда Ментендон, как бы широко ни распространилась его древняя религия, представлял собой мозаику верований и обычаев. До Зимнего потопа здесь находили последователей все веры мира. Шесть Добродетелей пришли сюда не меньше века назад, особенно в западные края, где сильнее ощущалось влияние Искалина, — но только недавно закон объявил их единственно праведной верой. За другие грозило жестокое наказание.

В прошлом свартальская винарня радушно принимала садовников, певцов горы, зеркальщиков. Теперь они застали здесь лишь одного пьяного священника. Эсбар неодобрительно его разглядывала поверх чаши яблочного вина.

— Не смотри так! — шепнула ей Тунува.

— А почему? — так же тихо ответила Эсбар. — С какой стати мне бояться мертвого рыцаря?

— Захотелось на костер?

— Сторожки всегда при мне. Это было бы даже забавно, — протянула Эсбар. — Вот он завизжит, увидев, что огонь меня не берет.

Тунува отошла расплатиться.

Лагерем они стали у подножия холмов. В просвет между валунами Тунува следила за потянувшимся к восходу на север обозом. Везли бревна. Трое всадников, в кожаной одежде, в кольчугах, с примасленными на хротский манер волосами, громко распоряжались на ментском.

— Это, должно быть, соляные воины, — заметила Тунува. — Неужели весь этот лес везут в самый Хрот?

— Железная сосна. Я слыхала, свою они начисто свели, — проворчала Эсбар и перевернулась, подложив под голову скатанный плащ. — Отдохнула бы ты, Тунува.

Та легла рядом.

— А что, если Сию не захочет вернуться?

— Хочет не хочет, а вернется.

— Обитель — не клетка. — Тунува взглянула на подругу. — Или клетка?

— Будь она клеткой, нас с тобой бы здесь не было, — устало отозвалась Эсбар. — Мы — тайна Матери. А значит, должны защищать сестер даже от них самих.

— А если Сию больше не хочет быть тайной?

— Разве ей одной приходится в жизни заниматься не тем и быть не той, кем хотелось бы? — Эсбар протяжно выдохнула через нос. — Будь она постарше, я бы ее, может, и послушала. Но она еще не понимает, что именно выбрала.

Под конец ее речи земля вздрогнула. Эсбар поднялась рывком — сна ни в одном глазу. Тунува смотрела на горы. Камни стали горячее.

— Пожалуй, лучше нам двигаться дальше, — сказала она. — Ты выдержишь?

Эсбар выглядела изнуренной, однако кивнула. Они снова сели в седла.

Дальше ехали без остановок. Впервые пошел дождь — холодный, проливной. Тунува запрокинула голову, с наслаждением подставляя каплям лицо. Наконец блистающие лучи заката высветили на равнине, к востоку от дорожной полосы, очертания руин. Несколько провалившихся куполов, ряд укороченных, как оплавленные свечи, колонн, обломок арки с высоким строгим сводом, лик забытого бога… Тунува придержала коня, озирая Погребенный город.

Гултага. Кода-то она была сияющим котлом знания и торговли: город тайн, чудес и ужасов, грозивший вырасти со временем в жестокую и алчную империю. Теперь она лежала каменными обломками, дожидаясь, когда время сотрет их в пыль и развеет все, кроме воспоминаний.

Тунува с Эсбар одновременно подняли взгляды, разом замолчали. Над ними вставали страшные кручи горы Ужаса. Одиннадцать тысяч футов камня, облитого черным стеклом в день ее единственного извержения — в день, когда родился Безымянный.

Искалин испокон веков почитал любые горы, ментцы же страшились одной только этой. Они видели в ней логово подземного бога, Кузнеца Мира и врага Небесного Кузнеца. Задабривая его, они приносили дары на ее склоны, жертвовали людей кипящим потокам… Впрочем, Тунува подозревала, что последнее — ложь, подхваченная Ваттеном, чтобы оправдать насильственное внедрение новой веры.

За свои пятьдесят лет она не видела ничего более пугающего, чем эта гора. Каждая сестра после воспламенения отправлялась взглянуть на нее — вспомнить, над чем одержала победу Мать, и понять небывалую высоту ее отваги. Она в одиночку встала против злобного исчадия этой горы.

Руины в изобилии сохранили память убийств: кости тысячи людей, столетия назад вплавленных в землю. Когда-то на плодородных почвах вокруг огненной горы росли хлеба, вызревали лучшие виноградные лозы, теперь же никто не дерзал возделывать эти земли. Ведь дерзость и сгубила гултагцев. Их блестящий город раздразнил гору, и гора Ужаса ответила, испепелив его великолепие.

Тунува кинула взгляд за печальные руины и… на фигуру, стоящую на высоком обломке колонны. Они с Эсбар пришпорили лошадей, свернули с соляного тракта под уклон, к скелету Гултаги. Вблизи фигура оказалась завернувшейся в зеленый плащ девушкой, не сводившей глаз с горы.

— Елени Янудин! — вскипела Эсбар. — Веселую гонку ты нам задала. Слезай сейчас же!

— Эсбар, Тува! — Елени спрыгнула с колонны, ее лицо блестело от слез. — Вы пришли. Я так и надеялась, что меня догоните вы.

— Сию тоже здесь? — крикнула ей Тунува.

— Нет.

— Ты, маленькая дуреха! — Эсбар уже сошла с лошади. — Тебе еще повезло, что я пока не настоятельница. Не то бы…

Елени захлебнулась рыданиями:

— Простите меня, сестры, пожалуйста! Сию разрешила мне поехать с ними в Хрот. Мне хотелось посмотреть, как там сияет небо, — хоть разок увидеть! Она велела мне скакать без остановки до самого Садирра, но я увидела гору Ужаса… — Она прикрыла глаза ладонью. — Я не должна была покидать Мать, даже ради того сияния. Прошу вас, сестры, отведите меня домой.

— Еще неизвестно, есть ли у тебя теперь дом, — уколола ее Эсбар.

Девушка с ужасом обернулась к ней.

— Успокойся, детка, — как можно мягче сказала Тунува. — Так где Сию?

Елени утерла щеки:

— Они с Анайсо этой дорогой не поехали. Сказали, чтобы я увела вас от них, а сами решили переждать несколько дней и скакать в Куменгу.

— Стало быть, в Садирр они не собирались, — с горечью поняла Тунува. — Эсбар, мы потеряли…

Земля накренилась так резко, что Елени не устояла на ногах. Пыль вокруг зашипела. Гора Ужаса протяжно, недобро зарокотала — звук исходил из ее сердцевины, — склоны окутал дым. Над руинами взметнулись стаи птиц. Тунува удержала за повод испуганно фыркнувшую лошадь.

За рокотом настала мертвая тишина. Тунува слышала только дыхание — свое и не свое. И кровь — она поклялась бы, что чувствует горячий расплав в своих жилах.

Она поклялась бы, что ее кровь закипает.

Тунува не поверила бы, что это может свершиться так быстро: удар, скала раскалывается, выпуская сквозь кожу Эдина ревущий внутри жар. В ее сновидениях разлом мира, случившийся пять столетий назад, продолжался часами.

И вот, не успела она перевести дыхания, тишина разразилась вихрем. Молчание перешло в грохот. Земля под ногами вздыбилась, вслед за тем из вершины вырвалась лава — извержение столь бедственной, губительной силы, что Тунува не поверила глазам. С лавой наружу рванулись зловонные испарения, полыхнули ветвящиеся молнии. Редкие облака над головой порвало, словно некое божество разметало их по краям небес.

Лошади вскрикивали, вставали на дыбы. Сдерживая свою, Тунува уловила запах извести. Ее вонь воспламенила скрытую в ней магию. Пальцы сами собой выбросили пламя невиданного алого цвета. Не успев смягчить удара, она испепелила зажатый в руке повод, и лошадь, пронзительно заржав и закатив глаза, понеслась.

Эсбар тоже упустила свою, но как будто не заметила потери. Она не сводила глаз с горы Ужаса, и в глазах ее отражался огненный хаос. От этого зрелища Тунува наконец очнулась.

— Эс, — позвала она. — Надо уходить, Эс!

— Оно как мы. — Эсбар приросла к месту. — Ты чувствуешь, Тунува?

Тунува чувствовала.

Сиден. Та же магия, которой горело утешавшее, одарявшее ее силой дерево. Ничто не могло сравниться с ощущением сидена, и все же такое исходило сейчас от горы Ужаса, из колыбели зла. Она сражалась со страшным влечением: шагнуть навстречу извержению, нырнуть в огненное море, упиться им, как вином. Она ощущала в себе силу на любые деяния.

Не было времени дивиться. Раскаленные камни и угли, казавшиеся на расстоянии не больше монеты, сверкали в небе, дождем сыпались на склоны. Одни угасали, но сверху падали новые. И сами склоны шевелились.

Рокот снова сотряс гору. По ее бокам потекли каменные лавины, мелкий щебень дождем застучал по развалинам. Елени вскрикнула — камешек рассек ей щеку. Тунува огромным напряжением угасила в себе чужой огонь, ухватила девушку за руку и затащила в пустую скорлупу здания. Едва успела, как раскатился низкий гул, воздух загорелся — ее ладони выбросили новый пламень, и Тунуву откинуло назад, под обломок колонны.