Однажды она нашла раненую птицу и унесла ее в свое скромное жилище. Не ведала она, что птицей этой обернулся Квирики — величайший, первый среди драконов. Она залечила ему сломанное крыло. Когда силы вернулись, дракон в благодарность подарил ей один из своих рогов. Она доказала, что люди бывают и мудры, и нежны. Их дружба положила начало взаимному уважению между драконами и сейкинцами.

Свидетельством тому стал Радужный трон — дар первой королеве Сейки. Он завивался спиралью почти до потолка, а его изгиб образовал гладкое вогнутое сиденье. В извивах драконьего рога сливались в танце все мыслимые цвета, а вокруг него плавал туман. Думаи смотрела молча.

Вот этот трон она должна завоевать.

Слева от трона стояли двое. Первая — женщина примерно одних лет с Унорой.

— Дочь, — обратился к Думаи император, — я представляю тебе ее величество Сипво, императрицу Сейки.

Думаи встретила взгляд Купоза па Сипво. Ее прическа изображала раковину-паука. Должно быть, слуги трудились над ней полдня и причинили немало боли.

— Принцесса Думаи. — Ее голос не выражал никаких чувств. — Я рада быть вашей мачехой.

— Встреча с вами — честь для меня, ваше величество.

Императрица Сипво все вглядывалась в ее лицо.

— Моя младшая дочь, — представил между тем император Йороду. — Нойзикен па Сузумаи, принцесса Сейки.

Он улыбнулся девочке:

— Сузу, вот тебе и сестра — Думаи. Она пришла к нам с самой горы Ипьеда.

Сузумаи сделала шаг от матери. Она была бледная, как Сипво, мала ростом для своего возраста и будто тонула в длинных черных волосах. Когда девочка застенчиво вскинула на Думаи потупленные глазки, на веке левого стал заметен шрам от убившей ее братьев ракушечной оспы.

— Добро пожаловать, старшая сестрица, — сказала она и протянула Думаи шкатулку. — Это тебе.

Думаи высвободила руки из рукавов, чтобы принять подарок. Внутри лежал зажим для волос, вырезанный в виде золотой рыбки дома Нойзикен.

— Какая красота! — Закрыв шкатулку, она улыбнулась. — Я очень рада встрече, младшая сестра.

— У меня никогда не было сестры, — улыбнулась в ответ Сузумаи (у нее еще не выросли два коренных передних зубика).

Императрица Сипво сжала челюсти и поманила Сузумаи к себе, потом кивнула слуге, и тот выдул из раковины две протяжные ноты.

Придворные, потянувшись в зал, склонялись перед семьей императора. Думаи поискала взглядом серебряный колокол и нашла его на одеянии первого подошедшего и у следующего. Были и другие гербы, но не так много.

— Перед вами принцесса рода радуги, — обратился к придворным император Йороду. — Нойзикен па Думаи, моя старшая дочь.

По залу дуновением ветра пробежали шепотки.

— С младенчества моя дочь была певицей богов в Верхнем храме Квирики. Отныне она будет жить рядом со мной.

Ропот…

— Хоть и воспитана не при дворе, она ближе любого из нас к богам, которых каждый день славила на горе Ипьеда.

Он замолчал, когда в зал вошли еще двое и прошествовали между рядами придворных.

Мужчина, как и сам император, был среднего роста и сложения, но держался с такой уверенностью, что казался выше своего тела, — так свет луны распространяется шире ее диска. Думаи впервые видела столь самодовольного человека. Косица его седой бороды изображала рыбий хвост, дорожные одежды были пышно расшиты серебряной канителью. Лет семидесяти на вид, он и в эти лета дышал бодростью.

— Речной хозяин, — с холодком встретил его император Йороду. — Мы ожидали тебя не ранее зимы.

— Я прибыл сразу, как услышал известие, ваше величество. Новая жемчужина нашего двора! — воскликнул бородатый. — Трудно поверить! Неужели это — таинственная принцесса Думаи?

— Как видишь.

Новый гость, не сводя с Думаи глаз, широко улыбнулся и поклонился ей.

— Ваше высочество, добро пожаловать. Добро пожаловать в Антуму. Я — речной хозяин Сейки и двоюродный дядя вашей сестры, принцессы Сузумаи. Как вы похожи на отца!

Так начинаются поединки.

— Мой господин. Как я понимаю, вы были регентом при моем отце, — заметила Думаи; Купоза склонил голову. — Надеюсь, ваша поездка прошла спокойно, хоть и оборвалась неожиданно.

— Так и было, принцесса, и я благодарю вас за заботу. Нигде не найдешь такой красоты и спокойствия, как в храме Фидуми, по крайней мере из тех мест, где мне доводилось бывать. Однако дочь заверила меня, что она не видела мест более впечатляющих, чем гора Ипьеда.

Думаи только теперь обратила внимание на стоявшую рядом с ним женщину. Та самая — восходительница Купоза. Никея.

Госпожа Никея из клана Купоза. Его дочь!

— Невольно задаешься вопросом, что заставило вас покинуть ее святые пределы, — произнес речной хозяин. Думаи оторвала взгляд от женщины, обернулась к нему. — Может быть, жизнь во служении вам все же не по вкусу?

— Я долго служила великому Квирики, служу ему и теперь. Мне снилось, что он призывает меня во дворец, а на следующий день к нам прибыл его величество. — Думаи позволила себе улыбнуться чуть шире. — Разумеется, человеку, как вы, изведавшему мир, трудно найти покой в храме. Служение богам не дается легко.

— Как и служение народу. Надеюсь, вас не тревожит чувство, что вы не вполне соответствуете своему положению, принцесса, — ответил речной хозяин, — хотя вы еще так мало времени провели на земле. Кое-кто находит меня одаренным поэтом. Я писал с юных лет. Как жаль было бы мне, если бы с возрастом пришлось отказаться от этого искусства, чтобы стать неумелым музыкантом.

Разговаривать с этим человеком было как идти против бури.

— У поющей лютни не одна струна, — сдержанно ответила Думаи. — Я думаю, учиться никогда не поздно.

— Мы можем лишь надеяться, что обычаи нашего двора удостоятся от вас не меньшего внимания, чем святые обряды. К слову, вы непременно должны поведать нам, как попали на гору Ипьеда. Такое сокровище, первенец императора, — и оставалось тайной для нас! — воскликнул речной хозяин, обращаясь ко всему залу. — Кто скрывал ваш блеск, принцесса?

— Моя мать, верховная служительница Верхнего храма Квирики.

— А, да. Моя дочь имела удовольствие с ней встретиться. Позвольте представить вам госпожу Никею?

Шпионка поклонилась.

— Унора, — тепло произнесла она, выпрямляясь. — Как я рада новой встрече!

Речной хозяин от души рассмеялся.

— Дочь, — всем видом выражая шутливое удивление, проговорил он. — Что это ты? Перед тобой принцесса Думаи!

Госпожа Никея приоткрыла рот в притворном изумлении. Думаи сдержалась, чтобы не скрипнуть зубами.

— Отец, простите меня, — кротко пролепетала госпожа Никея. — Просто… при нашем знакомстве на горе Ипьеда принцесса Думаи назвалась Унорой. Или я ослышалась?

Думаи оглянулась на отца, который за все время их разговора не промолвил ни слова.

— Как странно, — отозвался речной хозяин. — Должно быть, и впрямь ты ослышалась. Не могло ведь у принцессы быть оснований скрывать свое имя? Или таковые нашлись?

— Моя дочь выдержала долгое путешествие, — вмешался император Йороду, — она слишком утомлена для расспросов, речной хозяин. У вас будет еще немало случаев с ней побеседовать.

— Разумеется, ваше величество. Простите рвение вашего слуги. — Речной хозяин, блеснув невинной улыбкой, низко поклонился. — Прошу вас, принцесса, отдохните. И еще раз, добро пожаловать во дворец Антумы.

Он отошел, не дожидаясь позволения. Госпожа Никея подмигнула Думаи, которая одним взглядом попыталась выразить всю свою неприязнь и повернулась к выходу вслед за отцом.

К Думаи приставили двенадцать служительниц, в том числе Осипу. Госпожи Никеи среди них, к счастью, не оказалось, но, по словам Тапоро, не менее половины остальных доносили обо всем речному хозяину. Они, одетые в голубое под цвет крыши, проводили Думаи в Дождевой павильон — крыло внутреннего дворца, где располагалась семья императора.

— Слезы Квирики, почему здесь такой холод? — обратилась к высокой и сварливой на вид женщине Осипа. — Вы хотите, чтобы принцесса замерзла во сне?

— Осень, — ледяным, как осенний ветер, голосом ответила та. — Осенью холодно.

— Мечи остры, однако вы предпринимаете кое-что, чтобы о них не порезаться, — без промедления ответила Осипа. — На высочайших горах провинции и то теплее, чем здесь. Сейчас же принесите еще две жаровни.

Женщина, натянуто кивнув, сделала знак трем другим, и те вышли.

В здании помещались спальня и отхожее место, соединенные коридором. Думаи прошлась по нему. Подвешенные на петлях ставни были распахнуты, так что на ветру колыхались только тонкие шторки. Едва она потянулась к окну, одна из женщин опередила ее:

— Позвольте мне, принцесса Думаи.

Она скатала и подвязала штору.

— Плавучие сады, — пояснила стоявшая рядом служанка, которой на вид было не больше пятнадцати. — Правда красивые?

От северной стены, на сколько видел глаз, расстилалась тихая зеленоватая вода. В ней, как в зеркале, отражались облака. Над водой выгибались невысокие островки, соединенные мостиками, и на каждом было чем полюбоваться: каменным фонарем, статуей, нарядной беседкой. Думаи повернулась к западу — вот она, гора Ипьеда. Не зря она надеялась, что сможет ее отсюда видеть.