Он поклонился и быстро покинул тронный зал.

— Святой! — воскликнула Мариан. Она казалась совсем больной. — Он не должен был принять приглашения, это была пустая любезность.

— Неужели ваши любезности пусты, матушка? — холодно возразила Сабран. — Святой бы этого не одобрил.

— Все же чем скорее он отчалит, тем лучше. Увидев сокровища наших святилищ, он пожелает их для себя. — Королева поднялась, дамы поддержали ее под руки. — Береги себя в эти дни, дочь моя. Я не вынесу, если тебя захватят заложницей.

— Хотела бы я посмотреть, как они меня удержат, — ответила, выходя, Сабран.

В тот вечер, когда ее дамы покончили с долгим делом — мытьем ее волос, Сабран, сев к огню, задумалась о словах хротского короля. В них звучала правда.

Довольно кровопролития!

— Флорелл, ты знаешь все секреты. — Она оглянулась на лучшую подругу. — Скажи, король Бардольт обещался кому-то?

— Не слышала. — Флорелл расчесывала ее пряди. — Без любовниц он, уверена, не остался, при его-то наружности. Они там не блюдут заветов рыцаря Верности.

— Да, — ответила Сабран. — Не блюдут.

В огне переломилось поленце.

— Он верующий? — спросила принцесса.

— Я слышала, хротцы почитают ледяных духов и безликих лесных богов.

— А во что верит он, не слышала?

Флорелл, разбирая упрямый узелок, задержала руку.

— Нет, — задумчиво сказала она, — ни намека.

Сабран поразмыслила и, когда идея окончательно оформилась, сказала:

— Я хочу с ним поговорить.

В углу комнаты отложила рукоделье Лиума.

— Сабран, он многих лишил жизни, — заговорила она на искалинском. — В Халгалланте ему нет места. Зачем тебе с ним говорить?

— Чтобы сделать предложение.

Лишь треск поленьев нарушал тишину. Лиума резко вдохнула.

— Зачем? — спросила, помолчав, Флорелл. — Почему он?

— Это привело бы под щит Святого еще одно царство — два, если ему покорится Герион Ваттенварг, — тихо пояснила Сабран. — А Морскому Королю пришлось бы уступить, встань мы вместе с Бардольтом.

Флорелл упала в кресло.

— Святой! — прошептала она. — Ты права, Сабран, он бы сдался.

— Твоя мать ни за что не даст согласия, — шепнула Лиума. — Ты станешь сговариваться за ее спиной?

— Ради Иниса. Мать боится собственной тени, — мрачно ответила Сабран. — Вы же видите, к чему идет. Либо Бардольт, либо Герион наложит руку на наше королевство, чтобы показать силу второму.

— Бардольт обещал на нас не нападать, — напомнила Флорелл. — Я слышала, для хротцев клятва не шутка.

— Бардольт Храустр высечен не из того льда, что его предки. Но я могу отвести его угрозу наверняка. — Сабран повернулась к своим дамам. — Больше столетия назад королева-кошка посеяла в Инисе гнилое семя. Гниль так разъела нас, что нам не выстоять в войне с язычниками. Я сотку полотно мира. Я спасу дом Беретнет и увижу, как он поднимется выше прежнего — главой четырех государств, присягнувших Святому и его Деве. Мы будем править Пепельным морем.

Флорелл с Лиумой вели безмолвный разговор. Наконец Флорелл упала перед Сабран на колени и поцеловала ей руку.

— Да будет так, — твердо сказала она. — Моя госпожа, моя королева.

Перед самым рассветом Сабран, в одежде всадницы, выскользнула из опочивальни, оставив Флорелл с Лиумой прикрывать ее отлучку. Она выбралась за стены замка, прошла по цветущим лугам, через дубраву. За свои восемнадцать лет она никогда еще не уходила так далеко без охраны.

Быть может, она обезумела. Быть может, ее замысел — опасный и безрассудный, свернувшийся в ней, как готовая вонзить зубы гадюка, — тоже безумен. Но если она убедит короля, то спасет мир.

«Святой, дай мне сил. Отомкни его слух».

Солнце почти поднялось, когда перед Сабран открылось озеро и умывающийся на отмели язычник. Увидев ее, король отбросил волосы с глаз и, голый до пояса, шагнул навстречу. Под множеством шрамов перетекали пласты мышц.

Когда он вышел на берег, решимость ее дрогнула. Он остановился так близко — едва-едва, чтобы она могла взглянуть ему в лицо, не запрокидывая голову.

— Дама Сабран, — заговорил он, — прости, я не одет. Я всегда купаюсь на заре, чтобы разогнать кровь в жилах.

— Если ты простишь, — ответила Сабран, — что я явилась столь бесцеремонно.

— Отвага в воине достойна восхищения.

— Я не воин.

— Однако, как я вижу, пришла с оружием. — Он кивнул на висевший у нее на поясе клинок. — Должно быть, ты боишься меня.

— Я слышала, кто-то назвал тебя Медвежьей Лапой. Безрассудно подходить к медведю без оружия.

Долгое мгновение Бардольт просто глядел на нее, замерев, как зверь перед прыжком. А потом басовито хмыкнул:

— Идем же! — Он согнул мощную руку, предлагая ей опереться. — Скажи, что у тебя на уме.

На его груди блестели капли. Голос успокаивал слух. Она чувствовала сладкий запах соломенной подстилки и трав, ощущала, как греется под ее ладонью его кованый золотой браслет.

— У меня есть предложение. Крайне конфиденциальное. — Она шагнула ближе к нему. — Мне говорили, что снежные провидцы еще не объявили, какой веры держаться новому хротскому королевству.

— Не объявили.

— Я хочу знать почему.

Он выдержал ее взгляд. Вблизи она видела, что глаза у него цвета ореха — скорее золотистые, нежели зеленые.

— На этой войне, — сказал он, — погиб мой брат.

Сабран не горевала по бабушке и не думала, что станет долго оплакивать родителей. И все же она представляла боль от потери любимого — как засевший в теле наконечник стрелы. Жизнь продолжится, затянет рану, но шрам останется и всегда будет причинять боль.

— Когда я нашел брата, вороны клевали его глаза. Вертинг Кровавый Клинок перерезал ему горло и выбросил, как старую шкуру. Чтобы спастись от такой же участи, мой юный племянник отсек себе правую руку. — Король Бардольт катал желваки на скулах. — Мой брат был еще мальчик. Невинный ребенок. Я не стану восхвалять богов и духов, допустивших его гибель.

Между ними встала тишина, только шелестело дерево рядом. Родись Сабран язычницей, она решила бы, что дубы над ними подслушивают речи отступника.

«Теперь надо бить со всей силы или не бить вовсе».

— Мы в Инисе не ищем ответов на такие вопросы. Мы чтим память человека — моего предка — и живем согласно его Шести Добродетелям, — сказала она. — Святой, как и ты, был воином в землях малых княжеств и усобиц. Он, как и ты, объединил их под одной короной.

— И как он этого добился, ваш Святой?

— Он сразил злобного змея и тем завоевал сердце девы Клеолинды, лазийской принцессы. Она покинула старых богов, чтобы встать рядом с ним.

Ветер вытянул из-под ее венца и растрепал длинные локоны.

— Инис и Искалин почитают его. Приди к нам. Пусть Хрот присягнет Добродетелям Рыцарства. Когда рядом с тобой встанут два древних царства, Морскому Королю ничего не останется, как покориться.

— Герион и так покорится, — отрезал хротец.

— Будешь добиваться его верности силой, получишь новую войну. В ней погибнут многие, и дети тоже.

— Ты взываешь к моему сердцу.

— Более, чем ты думаешь. — Сабран подняла брови. — Не обратившись, ты меня не получишь.

Он улыбнулся — мрачно, и все же в улыбке его было тепло.

— Отчего ты решила, что нужна мне, дама Сабран? — Ее имя тихо пророкотало в его горле. — Откуда тебе знать, что я не оставил супругу в своем королевстве?

— Я видела, как ты смотрел на меня в тронном зале. — (Он не сказал «нет»!) — И сколько раз.

Король Бардольт не отвечал. Сабран стояла перед ним гордо, потому что не была похожа на мать.

— Я думаю, — сказала она, — тебе привычно брать то, чего желаешь. Но в этот раз тебе не понадобятся ни сила, ни кровопролитие. Я предлагаю тебе все. Будь моим супругом.

— Твоя вера берет начало от любви двух сердец. Кто я в той легенде — язычник или герой?

Сабран молча смотрела ему в глаза. Она видела себя опущенным в воду крючком, вокруг которого кружит большая рыба.

— Я слышал, королевы Беретнет вынашивают лишь одно дитя. Так было всегда, сколько помнят песни, — наконец произнес он. — Мне понадобится наследник для Хрота, чтобы укрепить дом Храустр.

— У тебя есть сестра. А у нее сын. Когда за твоей спиной встанут страны Добродетели, ваша молодая династия будет несокрушима. — Сабран вздернула подбородок. — Знаю, тебе придется убедить снежных провидцев принять Святого. Знаю, что Шесть Добродетелей тебе пока чужды — но твоя земля плачет, Храбрый в Битве. Как и моя. Наш союз исцелит раны.

Прошло немало времени, прежде чем он протянул руку к ее поясу. Сердце у нее билось тяжело и глухо, потому что он вынул из ножен ее маленький клинок. Он мог заколоть ее на месте, и Инис пал бы перед ним.

— Я посоветуюсь с провидцами, — сказал он. — Если решим по-твоему, я принесу клятву на твоем клинке своей кровью.

Он проводил ее, безоружную, до замка. И, глядя ему вслед, Сабран уже знала, что победила.

В день середины лета высшая снежная провидица Хрота Иссин вышла из пещеры, чтобы поделиться с людьми видением. Ей снилась покрывшая весь мир кольчуга и блестящий серебром меч, протянувшийся от давно скончавшегося инисского рыцаря к молодому королю Хрота.