— Гашан, гора Ужаса взорвалась, — с нарастающей тревогой произнесла Тунува. — Мы с Эсбар видели в ту ночь, что из нее вылетело. Я думала, настоятельница тебя предупреждала.

— Да, зимой пришло ее письмо, но с тех пор ничего не случилось. — Гашан не замедлила шага. — Его величество не желает сеять в народе страхи.

— Но втайне готовится?

— Нет. Он полагает, что Безымянный — сказка, только детей пугать. Иногда и я так думаю.

— Сказка… — Тунува покачала головой. — Сестра, ты кощунствуешь.

— Разумные сомнения — это кощунство? — сухо отозвалась Гашан. — Разве что в замкнутом мирке.

— Твои сомнения безумны. Если Безымянный не бывал в Лазии, откуда взялась наша обитель?

— Саяти уверяла, что Клеолинда была наследной принцессой Лазии, — пожала плечами Гашан, — прочие же говорят, что Селину избрал другого ребенка своим преемником. Если он отказал дочери в наследстве, разве удивительно, что та нашла другое место, которым могла бы править?

Тунува призвала на помощь всю свою выдержку. Тон Гашан будто говорил, что ничего естественнее и быть не могло.

— Твои слова — тяжкое оскорбление Матери, — тихо сказала Тунува. — Бесчестят они и тех лазийцев, что погибли при нападении зверя на Юкалу. Одна мысль, что это ложь…

— Я ничего подобного не говорила. Просто заметила, что историю могли и приукрасить. Что до виденного вами в Ментендоне… было темно и, надо думать, очень дымно. — Гашан кивнула проходящему придворному. — Эсбар всегда отличалась пылким воображением.

Эсбар без труда нашлась бы с ответом. Тунува же просто загрустила — печаль пальцами сдавила ей горло. Они вышли на верхнюю площадку, и двое стражников расступились перед ними.

— У его величества много забот, сестра, — еще раз напомнила Гашан. — Я прошу тебя не взваливать на него лишнюю тягость.

Она говорила так, будто Тунува пришла выпрашивать милости. Та начинала понимать, почему Эсбар даже за долгий путь отсюда до обители не успела остыть.

— Моя единственная цель — защитить верховного правителя, — сказала она. — Мы с тобой на одной стороне, Гашан.

— Конечно, — коротко улыбнулась та. — Что ж, до свидания, Тунува.

В другое время наверху бывало жарче, сейчас же на высоко вознесенной над пропеченной землей террасе стояла приятная прохлада. Тунува залюбовалась видом на город и только потом увидела верховного правителя Лазии.

Кедико Онйеню было далеко за сорок. Он восседал под балдахином, в мантии из волокнистой коры, и доедал жареную перепелку. Двое слуг обмахивали его веерами, третий стоял с мухобойкой наготове, а еще один держал мисочку с прокопченной на дубовой коре солью.

— Верховный правитель, — обратилась к нему Тунува, — настоятельница заверяет тебя в своем почтении.

Он уделил ей короткий взгляд. При таких тяжелых веках его лицо всегда казалось бы скучающим, если бы вздернутые брови не придавали ему удивленного выражения. Такое сочетание черт действовало на нервы — невозможно было определить, доволен он или разочарован.

— Сестра обители, — заметил он на селини, — моя казначейша предупреждала о твоем прибытии.

Кожа у него была темная, как старая бронза.

— Не припомню твоего лица.

— Я Тунува Мелим. Бывала здесь, когда ты еще ходил принцем, — сказала Тунува, проглотив рвавшееся с языка: «Она не твоя!» — Передавала дар дружбы твоей покойной матери.

— А мне ты принесла дар дружбы?

— Дружеское послание. Я заменяю здесь нашу мунгуну, Эсбар ак-Нару.

— Эсбар мне знакома… — (В голосе послышалось: «слишком хорошо знакома».) — Она так занята, что не нашла времени приехать?

— Эсбар за многое отвечает в обители.

— Как и я здесь, однако я нашел время тебя принять. — Выдержав долгую паузу, Кедико кивнул ей на кушетку по другую сторону стола. — Посиди со мной. Разделим плоды нзенской земли.

— Ты чрезвычайно великодушен.

Тунува села. Еще один слуга налил ей в чашку ложечку финикового сиропа и долил доверху темно-золотистым пивом. Обводя взглядом заставленный кушаньями стол, она наткнулась на груду апельсинов — того мелкого горьковатого плода, что произрастал в рощах Искалина.

Кедико наблюдал за ней. Она, не изменившись в лице, пронесла руку мимо апельсинов и выбрала сливу, оставив нетронутым гранат: этот «королевский плод» был святыней дома Онйеню. Пусть насмехается над ней своими кислыми апельсинами, она все равно будет чтить его обычаи.

— Прошло два года с тех пор, как сестры обители в последний раз удостоили меня визитом. — Кедико оторвал ножку перепелки. — Ты явилась отчитывать или наставлять меня?

— Ни то ни другое. — Тунува взглянула ему в лицо. — Ты уже знаешь, что несколько месяцев назад гора Ужаса разразилась извержением.

— Нет, понятия не имею. — Он вернул ножку на блюдо. — Видно, мои вестники об этом запамятовали. Без тебя я бы так и пребывал в неведении.

— Я никого не хотела оскорбить, — ровным тоном сказала Тунува. Кедико, крякнув, снова взялся за еду. — Настоятельница осенью написала Гашан, предупредив ее, что из горы кто-то вылетел.

— Гашан состоит в Королевском совете, у нее много обязанностей, особенно когда урожай под угрозой.

Тунува покачивала в чашке ледяное пиво, размешивая смягчавший его терпкий привкус сироп.

— Гашан — сестра обители, — заметила она, — и в первую очередь ее верность принадлежит настоятельнице.

— Если уж вы упорно посылаете к моему двору своих… воительниц, я не позволю им без дела топтать полы. Телохранителей у меня хватает. — Кедико указал на стоящих у двери женщин в доспехах. — Гашан в этой роли мне не требовалась. Я решил поручить ей другую.

— Со всем почтением, правитель… — проговорила Тунува, подстелив под голос каменную подкладку, — это не тебе решать.

— Как же не мне решать, когда она живет в моем доме? — Кедико дал знак слуге, чтобы тот убрал перепелку. — Один из моих посланцев в ночь извержения горы Ужаса находился в Ментендоне. Кроме дыма и лавы, там ничего не видели.

Зрение магов часто превосходит обычное, но Тунува почувствовала, что он не желает об этом слышать.

— Мы не вполне разглядели, что поднялось из горы. Уверены только в одном: те создания были крылаты.

Она ожидала увидеть на его лице проблеск понимания, но Кедико послал ей непроницаемый взгляд и откинулся в кресле:

— Зачем ты здесь?

— Эсбар хотела увериться, что ты готов защитить Лазию.

— Понятно. Ты хочешь сказать, что без напоминания посторонних — посторонних, не имеющих опыта правления, — я не вспомнил бы о защите страны. — Он вновь заулыбался. — Я вправе оскорбиться. Но я лишь поблагодарю тебя за заботу и заверю, что Лазия готова ко всему.

— Если тебе потребуется подмога, настоятельница пришлет сестер.

— Щедрое предложение, но одна ваша сестра и то дорого мне обошлась: сколько ушло на прокорм и одежду, пока она не стала казначейшей! Как я понимаю, теперь обитель желает поместить сюда еще одну воительницу для присмотра за моей дочерью?

— Пока будем держаться вопроса подготовки к обороне. Я в Нзене ее не заметила.

— А я не заметил ни единого змея. С чего бы им так долго таиться? Я не стану запугивать народ, окружая город военными машинами, на основании слухов и облачка дыма. Нет, я дождусь, пока плод не созреет, и посмотрю, что из него выйдет. А теперь — у тебя все?

— Не могу не настаивать, правитель. Я видела их стаю, — твердо сказала Тунува. — Если ты не предпримешь усилий по подготовке своего…

— Я располагаю большим, хорошо обученным войском. Кроме того, я полагал, что вы взяли защиту южных стран на себя. К чему мне заниматься обороной, когда у меня есть вы?

— Государь, мы будем сражаться за Лазию до последнего человека, но сил обители не хватит на…

— Что-то еще?

Тунува, взглянув в его пустое лицо, поняла, что ничего не докажет. Кедико просто не хочет верить ее свидетельствам.

— Из уважения к освященному веками союзу, — сказала она, — я прошу дозволения произвести разведку в Господних Клинках.

Кедико ополоснул руки в блюде с водой.

— Для тех, кто еще держится древней веры гор, Господни Клинки священны. В них веками никто не ступал.

— Наши разведчики проверяли донесения о людях, пропадающих в горной местности и среди горячих источников. Обитель могла бы выяснить, не нависла ли над твоим городом угроза.

Вперед выступил пятый слуга, поставил перед Кедико поднос, на котором лежали купающиеся в подтаявшем меду соты. Кедико взял в руку золотые вильцы.

— Тебе не приходило в голову, что обитель изжила себя?

Надо было отвечать, но он уже вгрызся в кусок сот, и по пальцам потек мед. Тунува же ясно видела и чуяла кровь.

— По освященному веками соглашению обитель Апельсинового Дерева не подчиняется власти Лазии. Взамен вы обещали защиту от Безымянного, — вещал Кедико. — Я более не нуждаюсь в защите. По правде сказать, я смотрю на обитель иными глазами, нежели мои предки. Я начинаю видеть в ней опасных изуверов, отказывающихся признавать власть закона и выплачивать налоги, на которых стоит Лазийское царство. Мало того, вы внедряете в мой дворец обученных убийц — убийц, которые не видят во мне своего властителя.