— Можно мне попить? — спросила она.

Флорелл поднесла ей чашку эля.

— Я опасалась горячки, — сказала она. — Незадолго до твоего рождения мой отец выбил из сустава коленную чашечку. После того как ее вправили, он так и не очнулся.

— Соболезную.

— Спасибо, милая. Королева Сабран великодушно оплатила погребение.

— Она приходила ко мне?

— Ее милость просила позаботиться о тебе за нее. Она в Совете.

Глориан сжимала зубы и сглатывала, и все равно глаза заволокли слезы. Она надеялась, что мать хоть по такому случаю поступится Советом Добродетелей.

— Она знает, что ты вне опасности, — мягко утешила Флорелл, заглянув ей в лицо. — А дело срочное.

Глориан только кивнула в ответ. Всегда находились дела срочнее и важнее, чем она.

Флорелл снова опустила ее на валик подушки и погладила по влажным волосам.

Так иногда делала королева Сабран — давно, когда у Глориан еще не выпали молочные зубы. То воспоминание блестело ярко, но отдаленно, словно утонувшая в глубоком колодце монетка — обратно не вытащишь.

Она принялась внимательней рассматривать свою руку, от плеча до половины предплечья вымазанную известкой. Кожа под лубком чесалась.

— Долго мне так ходить?

— Пока не заживет. Сколько бы ни пришлось, — ласково ответила Флорелл. — Доктор Фортхард постаралась очистить рану, да и воздух здесь, на севере, здоровее. Ты уже поправляешься.

— Я не смогу держаться в седле.

— Нет. — Услышав вздох, Флорелл взяла ее за подбородок. — Мы должны беречь тебя всегда и всюду, Глориан. Ты — величайшее сокровище королевства.

Глориан заерзала. Флорелл еще разок погладила ее по голове и отошла поправить огонь в камине.

— Дама Флорелл, где Джулиан? — спросила принцесса.

— При своей матери.

— Ей не разрешили остаться при мне?

— Думаю, ей бы не запретили. — Флорелл оглянулась. — Она винит себя, Глориан.

— Глупо. Виновата кобыла, а не Джулиан.

— Дама Джулиан привержена своему долгу. Когда-нибудь при тебе она станет тем же, чем я стала для ее милости — не просто подругой, но сестрой по всему, кроме крови; твоей защитницей. Она всегда будет бояться за тебя, как я боялась за твою мать, когда та представала перед королевой-кошкой.

Глориан прижалась щекой к подушке.

— Пришли ее ко мне с утра. — Она снова взглянула на Флорелл. — Дай ту куколку, что подарил мне в день рождения отец.

— Конечно.

Флорелл достала куклу из сундука в углу и положила ей в ладонь. Глориан прижала игрушку к груди — маленькую воительницу, вырезанную из кости. С ней у сердца она уснула.

На другой день доктор Фортхард поднесла ей блюдо с нарезанными фруктами и уговорила выпить очищающий настой.

— Он освежит и укрепит вас, принцесса, — сказала врач. — Яблочный уксус, чеснок, лук-севец и другие добрые травы.

«Укрепи, Святой, моих гостей!» — подумала Глориан.

В сумерках, после молений, пришла Флорелл с гребнем и кувшином лавандовой воды.

— Я просила Джулиан прийти, — напомнила Глориан, пока Флорелл разбирала узелки волос. — Она не хочет меня видеть?

— Придет, если прикажешь, Глориан.

Ненадолго задумавшись, та кивнула:

— Да, приказываю.

Флорелл слабо улыбнулась в ответ. Она закончила с волосами и вышла, а Глориан, морщась от боли, села на кровати. Хорошо хоть теперь к запаху лука и чеснока примешалась лаванда.

Вскоре дверь приоткрылась.

— Дама Джулиан Венц, — объявила сиделка.

Подруга вошла — в платье цвета осенней листвы с зеленым корсажем. Темные волосы она заплела в простую косу.

Дверь закрылась, оставив их наедине. Джулиан взглянула на Глориан, на ее перевязанную руку.

— Почему ты не приходила? — не без обиды спросила Глориан. Подруга заломила руки и склонила голову. — Джулс, Оварр метнулась так внезапно. Что ты могла сделать?

— Не знаю, — глухо ответила Джулиан. — И это меня пугает.

Она подняла голову, и Глориан с удивлением увидела следы слез на щеках.

— Ты могла умереть. Я думала, ты не выживешь. А если ты снова попадешь в беду, а я не смогу помочь, что тогда?

— Не надо меня спасать. Я только прошу тебя не бросать меня.

Джулиан хлюпнула носом:

— Клянусь! — Она утерла лицо и расправила плечи. — В этом я клянусь, Глориан.

— Вот и хорошо. Поговори со мной, пока я опять не усну. — Глориан похлопала по кровати рядом с собой. — От меня несет чесноком — это тебе в наказание за то, что ты винила себя, а не глупую кобылу.

Джулиан с табуреточки залезла на кровать, а Глориан тем временем подвинула валик, освободив место.

— Ой, и правда чеснок. — Джулиан наморщила нос. — И… по-моему, еще и лук.

— И лаванда, — подхватила Глориан. — Ох как ты права. Лишь бы не пришлось такое пить перед Вверением, не то я одним духом сшибу мать с трона.

При этих словах улыбка Джулиан пропала.

— Ее милость тебя навещала?

Глориан отвела взгляд:

— Нет.

Джулиан придвинулась к ней под бок. Привычное утешение без слов. Глориан сжала протянутую ей руку и постаралась забыть о гложущей зависти. Если бы Джулиан так разбилась, ее родители ночь напролет от нее бы не отходили.

Глориан мечтала, чтобы такой была ее мать. И еще боялась ее прихода, точно зная, что услышит от Сабран: «Пора уже покончить с ребяческими выходками».

Пора уже Глориан понять, что значит быть будущей королевой Иниса.

3

Юг

— Слезай оттуда, Сию!

Апельсиновое дерево вздохнуло под ветром. Узловатый ствол успел нагреться, словно сок пропитался солнечным светом. Каждый лист блестел и благоухал, и даже сейчас, поздней осенью, на ветвях зрели плоды.

Никогда, сколько стояло здесь дерево — быть может, от начала времен, — никто не осквернял его ветвей. А сейчас между ними устроилась девушка, босоногая и недосягаемая.

— Тунува, — со смехом в голосе отозвалась она, — здесь чудесно! Честное слово, видно все до самой Юкалы!

Тунува в отчаянии смотрела на ослушницу. Сию всегда была строптива, но такое не спишешь на юношеские проказы. Это уже святотатство. Настоятельница выйдет из себя, когда услышит.

— Что такое, Тунува?

Имсурин подошел и встал так, чтобы проследить ее взгляд.

— Спаси нас, Мать! — чуть слышно выдохнул он и принялся озираться. — Где Эсбар?

Тунува вряд ли его услышала, потому что Сию полезла еще выше. В последний раз мелькнула босая ступня, и вот она уже на самой верхушке. Тунува подалась вперед, придушенно вскрикнула.

— Что же ты… — упрекнул было Имсурин.

— А что я могу? — огрызнулась Тунува. — Ума не приложу, как она туда забралась.

Имсурин вскинул руки, и она снова повернулась к дереву:

— Сию, пожалуйста, хватит!

Ей ответил лишь искрящийся смех. Трепеща, порхнул на землю зеленый листок.

В долине тем временем собиралась толпа: сестры, братья, три ихневмона. За спиной у Тунувы гудели голоса — так гудит гнездо веретенных шершней. Устремив взгляд на вершину дерева, она всей душой взмолилась: «Упаси ее, направь ко мне, не дай упасть!».

— Надо разыскать Эсбар. Ее Сию послушает, — уверенно сказал Имсурин, затем спохватился: — И тебя. Ты должна ее снять, пока не…

— Она теперь никого не слушает. Придется ждать, пока сама не вернется. — Тунува плотнее укуталась в шаль и скрестила руки. — Да и поздно уже. Все видели.

К тому времени, когда Сию снова показалась на глаза, небо окрасилось в цвет абрикоса, а Тунува дрожала, как натянутая струна под пальцами арфистки.

— Сию дю Тунува ак-Нара, спускайся сейчас же! — выкрикнула она. — Настоятельница узнает!

Низко было ссылаться на настоятельницу. Эсбар никогда не дала бы такой слабины. Однако гнев ее, видно, попал в цель, потому что Сию свесилась с ветки и глянула вниз уже без улыбки.

— Иду, — сказала она.

Тунува полагала, что проказница спустится тем же путем, каким взбиралась, — знать бы каким! Но Сию вместо того встала, поймала равновесие. Она была маленькой и легкой, а ветка — прочной, и все же Тунува смотрела на происходящее с ужасом, ожидая треска.

До этого дня она никогда не боялась дерева. Оно было защитником, дарителем и другом — и не бывало ни врагом, ни угрозой. До сих пор — пока Сию, пробежав по ветке, не спрыгнула в пустоту.

Тунува с Имсурином разом метнулись вперед, словно надеялись подхватить Сию. Та, визжа и размахивая руками, мелькнула в воздухе и скрылась в бурных водах Минары. Тунува бросилась к берегу:

— Сию!

Грудь ей теснило так, что не вдохнешь. Она скинула шаль и нырнула бы — если бы Сию не показалась на поверхности, с облепленным черными волосами лицом, хохоча от восторга. Взмахами сильных рук она одолевала течение.

— Сию, — напряженно заговорил Имсурин, — не искушай Абасо.

Он протянул к ней руки:

— Вылезай, прошу тебя.

— Ты, Имин, сам всегда уверял, что я прекрасно плаваю, — захлебываясь радостью, отвечала она. — Вода такая ласковая. Попробуй!

Тунува оглянулась на Имсурина. Она знала его не первый десяток лет, и никогда его костлявое лицо не выражало страха. А сейчас он стиснул зубы. И, опустив глаза, Тунува увидела, что у него дрожат руки: