— Маттео не гей, — на автомате отвечает Флоренс. — Он скульптор.

Джек прикусывает губу и странно покашливает.

— А Гэри ничего с тобой не сделает. Я же говорю, мы расстались.

— Он знает, что ты поехала на подпольные бои?

— Конечно нет!

— Видишь. Даже сейчас ты понимаешь: он бы не одобрил. Так что пока невменяемая, побудешь под присмотром.

— Тебе обязательно меня оскорблять? — Внутри больно колет от его слов.

— А это оскорбление? — удивляется Джек. — Просто говорю, что вижу. Тебе херово от расставания, это я понял. Напилась с друзьями, пошла за адреналином и хватанула по самую макушку. И теперь ты или отправишься дальше в бар делать глупости…

Он замолкает и резко выкручивает руль, поворачивая к Бруклинскому мосту.

— Или? — спрашивает Флоренс.

— Я буду уверен, что ты легла спать без приключений.

Когда они подъезжают к пафосному небоскребу со стеклянными стенами, Флоренс успевает пожалеть, что села к нему в машину. Все внутри нее протестует против того, чтобы ложиться спать без приключений.

— Какой этаж? — с интересом спрашивает она, пока Джек в несколько отточенных движений паркуется на своем месте.

— Пятьдесят второй.

— Всего лишь? — улыбается она. — А как же пентхаус по соседству с Центральным парком?

— Это не у меня, ты брата перепутала, — он сосредоточенно собирает необходимое: телефон, ключи, достает из зажигания ключ от машины, — он у Леона. Пойдем.

Джек не заботится о том, чтобы открыть ей дверь, и Флоренс это коробит: приходится выйти самой. Она идет в лифт вслед за ним, вспоминая, что еще знает об этом человеке, кроме его отвратительного характера.

Их четверо, и они совершенно разные. Лучшие друзья из Манчестера, которые называют себя братьями. Работают вместе еще со школы, но общая у них только любовь к машинам. У Леона Гамильтона тот самый пентхаус, Тыковка недавно купил новую квартиру где-то в Бруклине, Флоренс так туда и не попала. Джек — на юге Манхэттена.

Гэри Барнс, с которым Флоренс прожила последние три года, единственный из всех купил себе дом. Обычный дом в Нью-Йорке — самая странная вещь, какую только можно вообразить. За все время она так и не привыкла думать, что это и ее дом тоже.

Это хорошо, наверное. Не придется отвыкать.

— Заходи. — Джек пропускает ее вперед. — Чувствуй себя как… как хочешь.

— Можно я не буду чувствовать вообще? — бросает Флоренс в ответ, аккуратно заходя внутрь.

Квартира оказывается небольшой, но обставленной с удивительным вкусом: каждое пятно цвета, каждая деталь интерьера создают композицию. Не обычное жилье, нет — композицию. Светло-серые стены добавляют пространства, и тот же цвет, но оттенком чуть темнее, отражается в мебели.

Это могло бы быть скучным. Но медные оконные рамы добавляют озорных искр, которые отсвечивают на других металлических поверхностях. Квартира подмигивает ей, с каждой деталью раскрывается по-новому. Даже не верится, что здесь живет Джек Эдвардс.

Флоренс медленным шагом проходит внутрь. Она не так представляла себе холостяцкое логово. Тут не просто чисто — практически стерильно. Даже Гэри, хоть тот и привык сам следить за домом, настолько не заморачивается.

В гостиной — со входа не увидела — стоит небольшой шкаф, заполненный книгами. Но Флоренс даже не успевает обратить внимание на корешки: она замечает картину на стене рядом. Дорога, которая пробирается под бетонными мостами и находит свой путь в бесконечность… Стиль узнается мгновенно — она видела похожие работы всего пару месяцев назад.

— Джен Орпин? — Странно даже произносить ее имя здесь. — Это картина Джен Орпин?

— Почему тебя это удивляет? — звучит прямо у нее над ухом голос Джека. — Она наша, из манкунианцев [Манкунианец — житель Манчестера.].

— Я просто…

У Флоренс нет слов. Она знакома с работами этой художницы: в этом году ее имя не раз произносили в некоторых кругах. Джен Орпин занимается ландшафтами. Она — одна из немногих, кто может вдохнуть жизнь даже в бетонную перекладину.

— Просто что? — Джек протягивает руку из-за спины Флоренс, предлагая стакан с чем-то, похожим на виски.

— Не знала, что ты интересуешься искусством.

— Не делай вид, что ты что-то обо мне знаешь.

Он отпускает стакан, заставляя Флоренс перехватить его на лету.

— Я знаю Джен. — Джек отходит в сторону, не отрывая глаз от картины. — Так что не удивляйся. Манкунианцы понимают друг друга.

— У тебя здесь… хорошо. — Ей становится неловко.

— Знаю.

Алкоголь непривычно обжигает горло: Флоренс давно не пробовала крепких напитков. На виски непохоже.

— Джин, — словно прочитав ее мысли, отвечает Джек. — Пей медленно, он дорогой.

— Если тебе жалко, пей сам, — она протягивает стакан обратно, — я могу и в бар поехать.

— Не начинай. Я всего лишь хочу сказать, что будет обидно блевать таким хорошим джином.

Джек кивает на диван посреди гостиной.

— Садись. Расскажи мне все по порядку. Что у вас случилось?

— Ничего особенного, — Флоренс остается на месте, — там не о чем говорить. Просто время пришло.

— Оставь эту чушь своим высокодуховным идиоткам на работе. — Джек опускается к дивану и похлопывает по сиденью, уже настойчивее.

Она проходит и садится. Все еще сложно понять, что именно от нее хотят.

— Ты спал с тремя из них, насколько я помню.

— Ага, знаю, о чем говорю. От темы не уходи. Льда в джин добавить?

— Да, — слишком быстро выпаливает Флоренс. Второй глоток оказывается не легче первого.

Он забирает у нее стакан и направляется на кухню, к холодильнику.

— Ты не будешь… пить? — спрашивает она.

Сейчас, в темной футболке и штанах, на которых все еще виднеется песок арены, он окончательно перестает быть похожим на привычного Джека Эдвардса. Флоренс снова оглядывается: она словно в параллельной вселенной. Здесь есть она, такая же, как обычно, но чувствует себя по-другому. И есть он, с тем же острым языком и ехидным тоном, но с новым оттенком эмоций где-то в глубине глаз.

— Сначала мне нужно принять душ и переодеться, — отвечает он, — но ты продолжаешь уходить от темы, так что не переживай. Я в песке постою.

— Тогда иди сейчас. — Флоренс поднимается за своим стаканом сама. — Если ты действительно хочешь знать, то это все равно слишком долгая история.

— У нас ночь впереди, — Джек делает пару шагов навстречу и вкладывает ей в руку стакан. — Чувствуй себя как…

Он снова запинается на слове «дома», и в этот раз Флоренс успевает ответить первой:

— Как хочу, я уже поняла.

— Я скоро вернусь. — Он стягивает футболку через голову, и взгляд невольно останавливается на скульптурных мышцах, движение которых видно под кожей.

Флоренс сжимает свой стакан и отходит к окну.

Снаружи простирается весь Нижний Манхэттен. Нью-Йорк и правда никогда не спит: прямо сейчас он мигает разноцветными огнями, рассказывая сотни историй разом. А чуть дальше темным спокойным пятном течет неторопливый Гудзон.

— Джек, — тихо, не надеясь на ответ, произносит Флоренс, — если он не у тебя, то где он?

— У Тыковки, — серьезно говорит тот.

Глава 3

Факбой

После душа Джек натягивает мягкие серые штаны и наконец чувствует, что он дома. Вечер заканчивается совсем не так, как он ожидал, но нет смысла жаловаться: сам же решил, что привезет Флоренс сюда. Было бы здорово хотя бы попытаться понять зачем, но он откладывает задачу на потом.

Леон считает, что это главный вопрос вселенной. А их корпоративный консультант даже шутит: однажды попугая научили говорить «Чтобы что?», и тот дослужился до генерального директора. За последний год Джек привык часто задавать этот вопрос всем вокруг, но почти никогда — себе самому.

А стоило бы начать, наверное. Хотя бы изредка. Джек наскоро вытирает мокрые — еле вымыл из них песок — волосы и смотрит на себя в зеркало.

Он увидел девушку брата посреди ревущей толпы и поцеловал ее.

Зачем?

Он привез ее домой, хотя можно было оставить там и не париться.

Зачем?

Он налил ей свой любимый джин и спросил об их расставании.

Зачем?

Универсальный ответ настолько легко всплывает в голове, что кажется единственно правильным. Он хорошо все объясняет, и больше ничего не требуется.

Джек делает это не ради себя и уж точно не ради нее. У него есть человек важнее — Гэри. Что бы у них ни произошло, расстались они навсегда или на время, — не так важно, брат все равно не хотел бы, чтобы Флоренс пострадала.

Стараясь удержаться за этот ответ, Джек ищет в своем отражении изменения. Что нового его образу привнесет очередное падение? Ситуация кажется логичной, почти обыденной, но внутри все равно бушует что-то нездоровое. Единственное, чему не находится успокаивающего объяснения, — он целовал Флоренс. А она его.

Воспоминания жгут сознание. Джек остервенело трет зубы щеткой, проходится даже по губам, но чертов поцелуй до сих пор ощущается во рту горько-сладким предательством. Ничего не помогает. Кажется, с этим привкусом еще придется научиться жить.

Когда Джек возвращается из ванной, он ожидает увидеть Флоренс на диване перед телевизором, но та снова — в который раз за вечер? — ведет себя странно. Сбросила обувь и забралась с ногами на подоконник. В руках у нее книжка с до боли знакомым корешком — «Портрет Дориана Грея».