— Мамочка, он просто великолепен… — услышала я из толпы голос своей сестры и резко перевела на нее недовольный взгляд. Лея, а также моя мать и все другие гости жадно поедали глазами альфу. Это вывело меня из себя по щелчку пальцев. Внутри вспыхнула дикая ярость!

— Ты же моя красавица… — мама поцеловала Лею в лоб и погладила по голове. — Потерпи, солнце. Мы ведь все с тобой придумали уже. Он будет твоим.

Зарычав, я вскочила на ноги и почти ринулась в сторону собственной семьи. Ярость внутри меня не знала границ.

— Нет! Не сейчас! — воскликнула позади Наташа. И я замерла, сгорающая от желания выгнать вон собственную сестру, а также закрыть глаза всем присутствующим. Все, абсолютно все они не упускали возможности рассмотреть величественного мужчину со всех сторон. Буквально поедали глазами! — Саша, поверь, оно того не стоит. Мало ли, что несут эти глупые самки? Альфа сделал свой выбор. Помни, что этот бой он ведет за тебя. Ради тебя!

Прикрыв глаза, сосчитав до десяти, я успокоилась и присела на место. Именно в этот момент дворецкий пафосно объявил в горн:

— …Сейчас та, что посеяла войну, кинет меж ними белый платок мира. Как знак ее скорби и печали. Как просьбу к примирению.

Я встала на ноги. Сделала пару шагов вперед и застыла у края бассейна. Федя и Босфорт смотрели на меня.

«Не надо! — тихо молила я одним взглядом альфу. — Пощади его!».

Холодный мужской взгляд был наполнен решимостью. Распахнув губы, альфа едва слышно прошептал:

— Только. Через. Мой. Труп.

Толпа завистливо ахнула. Послышался завистливый хмык Леи. Вытянув руку перед собой, я бросила платок. Он упал, естественно, не между мужчинами. Так далеко не долетел был, даже дунь я на шифон из фена. Утонул в отваре вербены и… Растворился.

— Да начнется пря! — громогласно приказал старик.

С диким рыком мужчины подпрыгнули на помосте, а когда приземлились, уже стали огромными, могучими и опасными волками. Судьба обоих была предрешена.

Я сразу подметила немаловажный факт. Оборотни были большими… Достаточно, чтобы само движение по помосту уже стало для них трудностью. Лапы то и дело касались петрушки. Но мужчины держались стойко. Не знай я, что трава жалит — ни за что бы не догадалась по их равнодушной реакции.

Кое-что меня насторожило… Я тут же поделилась этим с Наташей:

— Мой волк… Точнее тот, в которого я оборачивалась, был гораздо больше! Почему так?

— Это все из-за отравления. В другие разы должен быть нормальных размеров. Не переживайте, — успокоила она меня, но тут же и заставила сжаться. — А может так и останетесь переростком… Все это так непредсказуемо.

Серый и черный волк тем временем смотрели друг на друга в упор, опасно скалясь. Зал замер в ожидании и страхе. Я слышала их безумные биения сердец и учащенное дыхание. Удивительно, но даже звери воплоти боялись этой схватки.

Все чего-то ожидали. Но ничего не происходило. Только рык, угрозы, клыки и запах опасности в воздухе.

— Почему они не начинают? — тихо шепнула я Наташе.

— Тактика такая, — пространно бросила она мне.

— Не поняла, — нахмурившись, я едва не сломала себе мозг размышлениями.

— Вы, видимо, не в курсе, но наших мужчин учат еще в школе пре. Это основы основ, — продолжила женщина. Я услышала, как позади зашуршала занавеска, и поняла, что горничная просунула нос, чтобы наблюдать за схваткой. — Сейчас мужчины демонстрируют силу волка. Многие уже на этом этапе сдавались, приклоняли голову перед альфой. Он их прощал, отпускал.

— Получается, его могут простить и отпустить? — воодушевилась я, внимательно вглядываясь в серого волка. Пытаясь просканировать и заглянуть ему в голову. — Почему тогда Федя этого не делает?

— Гордость. После такого его никто знать не захочет. Даже собственная семья, — пояснила женщина.

Саркастично хмыкнув, я удивленно вздернула бровь ко лбу:

— Неужели лучше умереть?

— Не знаю, как у людей, Сашенька, но у нас смерть — это почет и уважение, а трусов выгоняют вон и презирают. Для мужчины нет хуже оскорбления, — мне показалось, словно голос Наташи был наполнен гордостью за сородичей.

Сглотнув ком, я уже подрагивала от напряжения. Мой нервный взгляд скользил по альфе. Его волк казался мне величественным и гордым. Совершенно не пугал и не отталкивал. Наоборот, вызывал странное, не поддающееся здравому смыслу уважение.

— Стоп, — в голову вдруг резко ударило осознание. — Это не первая пря Босфорта?

— Нет, — кратко ответила Наташа.

— И, — мне требовалось больше информации, — он всегда дерется за женщин?

— Пря может быть из-за чего угодно. Но в случае нашего альфы — всегда из-за женщин, — Наташа хмыкнула. — Только ситуации разные.

Уточнять я не решилась. В горле появилось странное жжение, а в животе — болезненная тяжесть. Я с ужасом поняла, что будто бы ревную мужчину, который не принадлежит мне и никогда не сможет принадлежать. Мы были чужими, совершенно незнакомыми. Нас свела не любовь, а желание оборотня к продолжению рода.

Мне вдруг показалось, что на задней лапе Феди блеснуло что-то металлическое. Я только было хотела спросить у Наташи, как блеск исчез. Словно и не было. Я еще раз всмотрелась в лапу и увидела там только густую серую шерсть. Больше ничего.

— Мне кажется, — устало вздохнула я, — что они никогда не…

И тут события перешли в активную фазу. Потом я уже поняла, альфа просто давал Феде достаточно времени на капитуляцию. Но юный и дерзкий парень просто был глуп и упрям.

Босфорт подпрыгнул на помосте ловко и органично. Зрители завороженно ахнули. Но уже в полете восхищение сменилось ужасом. Оскал… Острые клыки… Длинные черные ногти…

— Мамочки… — против воли вырвалось из моих губ. Я тут же почувствовала на себе взгляд. Повернулась и увидела маму. Она словно спрашивала без слов: «Как ты? Все в порядке?». Но я была слишком зла и обиженна, чтобы отвечать, и просто отвернулась.

Когда я повернулась, серый и черный волк уже сцепились. Их танец казался смертельной дракой за выживание. Я словно пришла на собачьи бои! Жуткие и беспощадные укусы, царапанье, рычание… Петрушка хлестала тело. От прыжков вербена затекла на помост. В некоторых местах на шерсти появились капли крови. Не прошло и минуты, когда Босфорт уже вцепился Феде в шею.

— Чего и следовало ожидать, — насмешливо хмыкнула за спиной Наташа. — Очень благородно было со стороны альфы дать мальчику минуту порезвиться.

Альфа сжал шею щенка зубами, победно нес его к озеру вербены. Зрители аплодировали, выкрикивали в адрес парня насмешливые и обидные вещи… Именно тогда я снова увидела, как на задней лапе что-то блеснуло. Федя уже задыхался, трепетал в конвульсиях, когда его лапа вдруг вздернулась вверх, к ребру черного волка.

— Не пойму… — задумчиво шепнула я себе под нос. — Это у Феди какой-то амулет? Или что?

— Какой еще амулет? Не может быть? По правилам при надо быть полностью пустым, даже без белья, — женщина буквально всю голову просунула через шторки, чтобы получше видеть. — Где?

Именно после ее вопроса произошло нечто странное. Сквозь ликование толпы я услышала нечто странное. То, что навсегда поселилось в кошмарах. Звук разрезания плоти, а затем и кости, ножом.

— Как это?! — завизжала какая-то женщина в зале.

— Как он пронес нож?! — воскликнул другой мужчина.

— Мы ведь все свидетели — парень был голый! — подала голос моя мама.

— Что за чертовщина? — ошарашенно зашептала Наташа позади. Женщина недобро поцокала языком, а потом мертво добавила: — Чудится мне, что клинок не простой. Помазан чем-то ядовитым.

— П-почему? — от ужаса зуб на зуб не попадал.

— А ты попробуй обычным ножом альфу пырни. Да на нем же за секунду все заживает. А тут стоит, корячится… — я задохнулась, захлебнулась кислородом. Глаза заволокла пелена слез. Почувствовав мое состояние, Наташа елейно заговорила: — Да вы чего? Стоит на ногах и уже хорошо. Альфа бедовый. Его ничего не берет.

Но я не была так уверена в словах Наташи. Мир вокруг вдруг перестал существовать. Были только помехи и черный волк перед глазами с клинком в ребре. Он принял удар с гордостью, даже не пискнув. Только зрачки расширились. А затем он просто выбросил Федю в вербену.

Босфорт шагнул назад, зажмурился и скривился. Я наблюдала за чудесным превращением оборотня в человека. Это было нечто поистине магически прекрасное! Только вот когда шерсть исчезла, а появилась истерзанная кожа, все воодушевление испарилось.

Клинок по-прежнему торчал из его ребер. Лишь встав на ноги, он одним резким движением вытянул его наружу и откинул в сторону на край помоста.

— Пря подошла к концу. Победитель перед вами! — объявил дворецкий в горн. Только тогда публика ожила, поднялась на ноги и принялась хлопать.

Я не могла встать. Боялась потерять сознание от перевозбуждения. Мой взгляд с ужасом бродил по коже Босфорта… Глубокие укусы, ожоги, царапины… Где-то и вовсе был содран кусок. Но больше всего пугали сломанное ребро и обильно кровоточащая рана.

«Как он может так?!», — меня трясло, мутило, выкручивало наизнанку. В горле комом застряло рыдание, но я держалось. Что-то надломилось, когда я встретилась взглядом с Босфортом. Он был совершенно непоколебим и уверен. Словно это не он смертельно ранен и едва стоит на ногах. Словно не его минуту назад едва не убили. В его черных глаза твердо читалось: «Все под контролем!». И это было убедительно. Он поражал людей, вдохновлял, окрылял. С таким правителем они ощущали себя уверенными в завтрашнем дне.