Милостивый Бог! Несчастный одинокий викинг стоял один против дюжины хорошо вооруженных рыцарей, рвавшихся его убить.

Еще много народу билось на поле с мечами, боевыми топорами или длинными пиками в руках. Селик стоял один среди павших викингов, с яростью отбивая атаки саксов. Держа в левой руке щит, он размахивал мечом, поражая одного за другим вражеских воинов, как только они подходили поближе. В конце концов, разозлившись на собственную медлительность, он скинул с головы шлем, и длинные светлые волосы рассыпались у него по плечам. Отшвырнув от себя щит, Селик схватил в одну руку острую пику, в другую — боевой топор.

Он был страшен в гневе. Забыв о том, что он тоже смертен, Селик набрасывался на одного сакса за другим, усеивая землю вокруг себя трупами поверженных врагов. Кое-кто бежал от него в ужасе, но Селик был беспощаден. Он рубил направо и налево, расчищая дорогу к юноше со знаменем, украшенным золотым драконом, в руках. В конце концов от разрубил знамя боевым топором, а потом вонзил пику прямо в шею юного воина. Кровь ручьем хлынула из раны.

Рейн содрогнулась от ужаса, глядя на эту кровавую расправу. Селик часто виделся ей в ночных грезах. Какая-то ниточка связывала их через века, но разве она могла представить его таким жестоким зверем?

Наконец, только один из врагов остался рядом с Селиком — сакс в искусно отполированной кольчуге и в шлеме, на котором был тот же герб, что украшал знамя, лежавшее у его ног.

— Молись, саксонский пес! Сейчас ты встретишься со своим богом, — прорычал Селик, когда он и саксонский рыцарь обменялись первыми ударами мечей.

Враги показались Рейн равными и по силе, и по умению.

Один удар пришелся по ноге сакса, но он не обратил внимания на рану.

— Заткнись, кровавый язычник! Ты предан Одину, и скоро твоя черная душа будет в геенне огненной.

Он парировал следующий удар Селика и разрубил доспехи на нем чуть выше пояса.

— Передай своему богу, что это Селик Изгой отправил тебя в последний путь. — Жестокая усмешка искривила губы Селика, как будто он получал удовольствие от этой смертной схватки.

Сакс побледнел, услышав имя викинга, но почти сразу же заставил себя улыбнуться.

— А знаешь ли ты, сукин сын, что твою жену и сына убил мой брат Стивен? — спросил он с издевкой. — Ах, как сладко ее чрево, так кричал Стивен, когда лежал на ней перед тем, как убить и…

Слова замерли у него на устах, так как Селик, не помня себя от ярости, накинулся на него с нечеловеческой силой. Он вонзил пику прямо в грудь сакса и разорвал ее по самую шею, после чего повернул пику и воткнул ее в землю, чтобы все видели, как умирает заклятый враг Селика.

Пошатываясь, Селик нагнулся, поднял шлем и меч, вытер окровавленное лезвие о чулки. Выражение мгновенного изумления скользнуло по его лицу, когда он в ужасе осознал, какую учинил резню. Тут только до него дошло, что он остался один, и он, не веря себе, огляделся, не желая признавать окончательного поражения.

Тогда, широко расставив ноги, он схватил щит и меч и простер руки к небу, воя, как зверь, от безысходной тоски. Его светлые волосы развевались на ветру, и даже кольчуга не могла скрыть вздувшиеся на руках и груди мускулы.

— Один! Всеотец! — вопил он. — Возьми меня в Валгаллу! Не бросай меня!

Рейн услышала шум и заметила, что несколько разъяренных саксов, бившихся в отдалении, стремительно приближаются к Селику. Он нуждался в помощи — и немедленно.

Захлебываясь от рыданий, Рейн закричала:

— Селик!

Он не услышал ее.

— Селик!

Ничего.

Рейн в отчаянии искала хоть какой-то способ спасения и вдруг увидела сзади верного коня. Слава Богу! Она бросилась к нему и схватила поводья.

Рейн не садилась на лошадь с двенадцати лет, с тех пор, как была в летнем лагере. К тому же перед ней был не пони, а боевой конь. Но отчаяние придало ей сил.

— Пойдем, милый, — ласково позвала она испуганное животное. — Ты должен помочь мне.

После нескольких безуспешных попыток и множества ласковых слов и обещаний ей все-таки удалось вскарабкаться на великана и направить его к Селику.

— Селик, ко мне. Скорее! — громко приказала она. Он опустил щит и меч и с недоумением посмотрел на нее. В его глазах полыхал огонь, и Рейн поняла, что его душа еще не отошла от неистовства битвы.

— Скорее! Мы должны бежать, — торопила его Рейн, протягивая ему руку.

Внезапно насторожившись, Селик повернул голову в сторону быстро приближавшихся вражеских воинов и острым взглядом оценил степень риска. Он молниеносно взлетел на коня позади нее, перехватил поводья и пустил его в галоп. Вскоре они потеряли из вида саксов, которые еще долго бежали, безуспешно пытаясь их догнать, но Рейн успела заметить, что некоторые тоже бросились к лошадям в неутолимой жажде крови. Нельзя было терять ни минуты.

Больше часа они мчались, не обменявшись ни единым словом. По дороге они встречали в основном избежавших смерти викингов, и тогда Селик кричал им, куда они должны идти, чтобы вновь собрать их всех вместе.

Из-за непривычной скачки Рейн набила себе синяки и стерла кожу на ляжках, но все равно наслаждалась странным, убаюкивающим ощущением покоя, исходящим от рук Селика. Тело Селика отдавало ей часть своей силы, и отчаяние отступило, смятение сменилось уверенностью в себе. Несмотря на жестокость, которая сейчас проявлялась в облике викинга, Рейн чувствовала, что побежденный воин владеет ключом к ее будущему и это оправдывает ее путешествие в прошлое.

Рейн несколько раз хотела заговорить, но голос ее не слушался и не хватало дыхания из-за бешеной скачки, из-за которой она к тому же не могла повернуться. Крепко вцепившись в гриву коня, она смотрела прямо перед собой, да и молчание Селика не располагало к разговору.

Так или иначе, Рейн откинулась назад и прижалась к мощной груди викинга, слыша через гибкие кольца доспехов сильное биение его сердца. Трепет и необъяснимая гордость охватывали ее от прикосновения к его мускулистым рукам, когда он натягивал поводья, управляя боевым конем в лесной чащобе.

Селик наконец остановился отдохнуть от бешеной скачки. Его мощное тело легко соскользнуло с коня, которого он привел на берег затерявшегося в лесу ручья, затем он ловко стащил с себя кольчугу, под ней оказалась мокрая от пота туника. Опустившись на колени, он жадно пил чистую воду, опуская в нее лицо и встряхивая головой, как косматый пес. Потом он вымыл руки до локтей. Рейн, как зачарованная, смотрела на вздрагивавшие мускулы на спине под плотно натянутой тканью. Сердце у нее забилось как бешеное, когда он встал, потянулся всем своим мощным телом, а потом легко опустился на землю и, положив голову на поваленное дерево, закрыл усталые глаза.

Он ни разу не оглянулся на Рейн и не помог ей слезть с коня. Он ее как будто не видел. И Рейн сама неуклюже сползла на землю, ругая его про себя на чем свет стоит. Ледяная вода, которую она пила из пригоршни, показалась ей слаще нектара. Напившись вволю, она ополоснула лицо и руки, замыла пятна крови на воротнике блузки и намочила шарф. Потом повернулась к Селику.

Даже совершенно измученный, Селик излучал недюжинную жизненную силу. Ее чувства к нему были неподвластны разуму, но Рейн отлично знала и о своей привлекательности. Ему было на вид лет тридцать, так же как и ей, но он был выше — около шести футов четырех дюймов. А какая мощь! Он выглядел так, будто мог превратить автобус в груду лома. Длинные светлые волосы висели грязными космами, но Рейн знала, какие они красивые, если их вымыть и расчесать.

Закончившаяся поражением битва оставила тяжкие следы на его лице. Нос был как будто сломан. Безобразные шрамы и багровые синяки, старые и свежие, уродовали обожженные солнцем лицо, руки, ноги и все тело, насколько было видно. Особенно ужасен на вид был старый шрам, пересекавший лицо от правого глаза до подбородка. Роскошные широкие браслеты на руках до самых рукавов туники говорили о его богатстве и знатности.

Он поднял руку, чтобы откинуть с лица мокрые волосы, и Рейн замерла от изумления, прочитав у него на предплечье слово «месть». Белые шрамы говорили о том, что это слово было вырезано острым ножом уже давно. Что бы это значило?

Рейн еще раз взглянула на его лицо. Его суровый вид буквально завораживал ее, хотя она понимала, что многие современные женщины могли бы счесть его слишком мрачным и чересчур мускулистым, и это было бы абсолютно неверно.

Селик как будто почувствовал ее изучающий взгляд. Он лениво открыл глаза, и Рейн погрузилась в их изменчивую серо-зеленую глубину. Но в его холодном взгляде она не усмотрела никаких чувств, даже простого любопытства.

— Кто ты, черт тебя побери?

Ничего себе приветствие.

Хорошо еще, что Рейн немного понимала его язык, а ведь она боялась, что вообще не сможет разговаривать с этими примитивными людьми. Селик, должно быть, говорил на одном из диалектов средневекового английского. Рейн понимала его с трудом. Черт, вероятно, так оно и было, но Бог или кто-нибудь другой, создавая мозг, был не прав, не встроив в ее голову транслятор. Если она сейчас во сне, языкового барьера не должно существовать, Рейн это понимала. Но если это путешествие в прошлое, знать язык было бы совсем неплохо.

Она покачала головой, чтобы немножко прояснить мозги, и ответила:

— Меня зовут Рейн. Рейн Джордан.

— Рейн? Дождь? Странное имя, — пренебрежительно, даже с насмешкой произнес он и снова оглядел ее с головы до ног оскорбительно медленным взглядом. — Почему не снег или град, или слякоть? Или дерево? — договорил он язвительно.

Дерево! Одно дело, если бы это сказал мальчишка, который не мог придумать ничего лучшего, чем нахально пройтись насчет ее высокого роста, но этот искалеченный грязный викинг, которому она спасла жизнь? Ну уж нет!

— Ты неблагодарная скотина! Я спасла тебе жизнь.

Она мигнула, сдерживая слезы.

Селик встал и вытянул руки, уставшие от долгой езды.

— Это не лучшее, что ты могла для меня сделать, женщина, — сказал он спокойно. Я бы предпочел умереть. Жизнь мне не нужна.

Рейн сердито посмотрела на него, забыв о своих слезах.

— Как ты смеешь не ценить жизнь? Ты знаешь, сколько людей ты убил сегодня?

— Нет. Для тебя это важно? — со скукой в голосе спросил он, бросив на землю кольчугу. — Я должен на каждого мертвого вешать табличку? Или ты считала?

Рейн почувствовала, как кровь прилила к ее лицу.

— Нет. Но думаю, их были сотни. Неужели в тебе нет ни капельки раскаяния после такой резни?

— Нет. С чего бы? Они это заслужили.

— Как ты можешь так говорить, особенно о мальчике со знаменем, которого ты убил?

— Я убил мальчика?

Селик вопросительно наклонил голову, очевидно стараясь припомнить, о чем она говорит. Неужели можно убить человека и забыть об этом? Рейн была печально удивлена. Наконец Селик тряхнул головой, так ничего и не вспомнив.

— Любой сакс — мой враг, будь он воин или мальчик. Так говорят слова на позорном столбе, который я воздвиг «в честь» короля Ательстана. — Он подозрительно посмотрел на нее. — А, может, ты из тех девок, что живут в лагере Ательстана?

— Лагерная девка! — Рейн побагровела от возмущения. — Ах ты, ничтожество, я не проститутка и не саксонка.

Неожиданно до нее дошло, что Селик садится на коня и собирается куда-то ехать.

Без нее!

— Постой! Ты не можешь оставить меня здесь.

Селик издевательски изогнул бровь, принял надменную позу и повернул коня.

— Я не могу?

— Это мой конь, — быстро нашлась она.

— Лгунья, — ответил он с обаятельной улыбкой.

— Вернись!

— Ну нет, я не позволю тебе приказывать, гарпия. — Он усмехнулся. — Не бойся, возможно, кто-то другой подберет тебя. Вдруг он подойдет тебе больше, чем я с моей жаждой крови. Он предложит тебе свое покровительство и посадит куда-нибудь в подвал для забавы.

— Для забавы! — Рейн ощетинилась от злости. — Ты паршивая свинья. Я не нуждаюсь в мужской подпорке. Езжай один, проклятый варвар.

Селик рассмеялся, показав на диво крепкие, ослепительно белые зубы, особенно белые на фоне сильно загоревшего лица.

Рейн на мгновение замерла при мысли о его отъезде. Она была в панике, поняв, что Селик в самом деле может уехать. Сердце у нее похолодело…

Что будет с ней в этом незнакомом времени и месте без Селика, который так притягивал ее и был сейчас так необходим ей? Она пыталась что-то придумать, и тут ей пришла в голову одна мысль.

— Селик! — отчаянно закричала она ему вслед. — Что подумает твой старый друг Торк, когда узнает, что ты бросил его дочь одну?

Он тут же остановился.

Фу ты! У Рейн бешено стучало сердце. Селик повернулся в седле и окинул ее ледяным взглядом. Он походил на убийцу, возвращаясь к ней, и Рейн очень хотелось убежать подальше.

Ее вопрос вызвал совсем не ту реакцию, на которую она рассчитывала. Селик, похоже, задумал убить ее. Руки он сжал в кулаки. Все тело напряжено. Его полные губы вдруг вытянулись в тонкую ниточку и стали белыми от ярости. Глаза угрожающе блестели. Доставая из-за пояса острый кинжал, Селик ловко соскользнул с коня и решительно направился к ней.

Рейн кинулась бежать, спасая свою жизнь.

ГЛАВА 2

Продираясь сквозь колючки и проклиная все на свете, Селик гнался за Рейн по лесу. Святая кровь! Он терял драгоценное время из-за неугомонной девки.

— Стой!

Лесные духи, будто останавливая, били его ветками по лицу, а она, к тому же, визгливо смеялась. Правда, ее смех был большее похож на рыдания, но она, ни на мгновение не замедляя шаг, продолжала свой неистовый бег сквозь лес. Еще эти дурацкие штаны!

— Ты смеешь называть Торка своим отцом! — злобно кричал он. — Да я сдеру с тебя шкуру и только потом уеду, чтобы ты тут наскулилась вволю.

Когда она не ответила и опять увернулась от него, он заорал:

— Я вырежу твой длинный язык и съем его сырым!

Селик услышал ее изумленный возглас после этих нелепых слов и добавил нечто, вроде «Ух, ты». Неожиданно он ощутил желание улыбнуться. Эта ненормальная считает его варваром? Ха! Он ей покажет!

— Если ты остановишься сейчас, — льстиво проговорил он, сократив немного расстояние между ними, — твоя смерть будет легкой. Может быть, я всего лишь отрежу тебе голову. Если же ты и дальше будешь бегать от меня, я заставлю тебя помучиться.

Какие он придумал для нее мучения, он не сказал, пусть она сама представит.

— Иди к черту, — бросила в ответ бесстыдная мегера.

Ну и дерзкая тварь! Неужели глупая девчонка не знает об опасности, которой подвергается, испытывая его характер? Мужчин он убивал и за меньшее.

— Возможно, твои золотистые глаза будут лучше выглядеть без ресниц, — вкрадчиво проговорил Селик, тяжело дыша от быстрого бега, да еще после битвы.

Он нахмурил брови. Золотистые глаза? Великий Тор, и когда он успел заметить? Тряхнув головой, он ясно представил себе странную девицу и моргнул, безжалостно прогоняя видение.

— К черту твои глаза! Я думаю, будет лучше, если я их просто выдавлю.

Рейн то ли презрительно, то ли недоверчиво фыркнула и отпустила ветку, которая тотчас же ударила его по животу и задела рану, нанесенную ему в битве.

Вот теперь он действительно разозлился. Опять потекла кровь, и он почувствовал себя, как в аду, — и все из-за бесстыдства тупоголовой сумасбродки. Великий Один! Он тратит драгоценные минуты, преследуя глупое создание, когда ему нужно как можно дальше уйти от саксов.

Было и еще кое-что. Селик узнал знатного рыцаря, которого он пронзил пикой и оставил висеть на древке. Это был Эльвинус, кузен короля Ательстана, а король назначил цену за голову Селика еще до битвы. Теперь саксонский выродок еще больше захочет его поймать, чтобы предать медленной мучительной смерти.

И еще хуже то, что Эльвинус назвался братом Стивена из Грейвли. Чертова кровь! У Ательстана и Стивена более чем хватало поводов убить его, и не было необходимости добавлять топлива в огонь их ненависти. Может, Стивен еще на поле боя? Селик удивился неожиданно возникшему у него желанию вернуться и покончить раз и навсегда с кровавым спором.

Селик посмотрел в ту сторону, куда убежала безумная девица. На самом деле он не мог пропустить мимо ушей ее возмутительные претензии, ведь с первого взгляда понятно, что она не саксонка. Рост, прекрасные светлые волосы, да и все остальное говорило об ее истинно нордическом происхождении. Однако она не могла быть дочерью его умершего друга Торка и должна была дорого заплатить за обман и за эту дурацкую погоню.

— Хватит, — крикнул, наконец, Селик.

Эта ведьма просто околдовала его. Одним рывком он настиг ее, и, вскрикнув, Рейн повалилась на землю, а он упал на нее сверху.

Падение ошеломило Селика. Несколько минут он лежал, запутавшись лицом в золотистой паутине ее блестящих волос, выбившихся из косы. Их сладкий соблазнительный аромат, необычная смесь запахов цветов и пряностей, завладел его чувствами и заставил ненадолго забыть о жестокости и бессмысленности его жизни, напомнив о том времени, когда он высоко ценил досуг и наслаждался маленькими радостями. Ну, например, запахом женского тела. Или же прикосновением к желанному женскому телу.

Холодное сердце Селика на мгновение оттаяло от этих чувств, которые он долго держал в узде. «О Acmpud», — подумал он внезапно, и жестокая боль, которой он не мог противостоять, едва не разорвала ему сердце. Он так много потерял вместе с ней. Слезы навернулись ему на глаза при воспоминании о том времени, когда его жена была еще жива и здорова. Проклятье! Мучительные воспоминания никак не желали покидать его.

Неужели он никогда не забудет?

Легкий толчок в спину отвлек его от непрошенных мыслей. Это был конь, не покинувший его во время погони.

«Кровь Тора», — прорычал он в тишине, презирая себя за чувствительные воспоминания. Уже много лет он не позволял себе так сумасбродно потворствовать своей памяти.

Приподнявшись на локтях, Селик заметил, что женщина, лежавшая под ним, не двигается. Вдруг она умерла?

— Эй!

— Что еще? — Рейн подняла голову и проворчала: — Слезай с меня, глупый верзила. Ты, должно быть, весишь столько же, сколько конь — мой конь, между прочим. Хочешь задавить меня до смерти, чтобы съесть мой язык?

С коротким смешком Селик повернул ее на спину и прижал своим телом к земле.

— Твой сварливый язык, девочка, не доведет тебя до добра. Думаю, он будет слишком кислым на вкус.

Ветки, трава и земля на славу разукрасили ей лицо и испачкали шелковую блузку.

Она с яростью стала тереть рот, и Селик на мгновение забыл причину своей злости — так восхитительно притягательна была женщина, лежавшая под ним. Он потрогал золотистые пряди, рассыпавшиеся по ее плечам. Они были мягкими, как шелк, и светились, как янтарь, и он снова и снова пропускал нежные нити между безвольными пальцами. Посмотрев на лицо, Селик заметил, к своему ужасу, синяк у нее на лбу, ужасное багровое пятно на нежной молочной коже. Селик не мог удержаться и дотронулся до него пальцем, отчего ее пухлые губы, похожие на смятые лепестки розы, непроизвольно дрогнули, чуть приоткрыв удивительно белые зубы.

Карие, как темный мед, глаза женщины смотрели на него вопросительно и немного удивленно, как бы спрашивая, что он собирается делать дальше, и Селик никак не мог оторваться от них. Они наполняли теплом его душу, и он стал вспоминать, когда еще чувствовал подобное? Acmpuд, тут же понял он и опять ожесточился.

Только сейчас Селик сообразил, как глупо себя ведет, словно какой-нибудь пьяный болван, решивший позабавиться с красоткой. А ведь саксы, эти гончие псы, наступают на пятки. Он вытащил из-за перевязи кинжал и приставил его острие к глее Рейн.