Все ясно. История, придуманная монстром, Выглядит куда убедительнее, чем истина.

Рамирез тут же оказался рядом с ней, взял под руку. Катарина дернулась, но он крепко держал ее.

— Ведите себя спокойно, — тихо предостерег он.

Из раскрытых дверей подошедшего лифта стали выходить гости отеля. Женщины в коротких платьях, в туфлях на высоких каблуках висели на сопровождавших их мужчинах, тесно прижимаясь к ним.

Люди с удивлением разглядывали Катарину, и она их в свою очередь. Платья, такие нескромные, с обнаженными спинами и глубокими декольте, заставили девушку покраснеть. Ее нижнее белье было менее фривольным.

Шепот изумления, смешки, улыбки, удивленно поднятые брови. Катарина чувствовала, что у нее горит лицо. Она понимала, как выглядит. Никакого макияжа — в их школе косметика была под запретом. Длинные волосы не острижены и не уложены. Это также запрещалось. А ее платье цвета грязи, которое она шила сама на уроках рукоделия…

Она различала тихие возгласы удивления, вопросительные взгляды. Что она делает рядом с таким красивым мужчиной?

Лифтер приветствовал ее стража по имени. Рамирез втянул девушку за собой в лифт, и они поднялись наверх в полном молчании. Он прошествовал к двойным дверям в конце застланного ковром коридора.

— Не тащите меня.

Ее голос дрожал. Она кашлянула, чтобы скрыть это.

Катарина почти бежала за ним — так быстро он шел. В школе она была самой высокой среди девочек и выше тех немногих мужчин, которые изредка появлялись на территории их школы, но едва доставала до плеча Рамирезу. Приходилось глядеть на него снизу вверх, что было ей не по душе. Это подавляло ее.

Он открыл карточкой-ключом дверь, Катарина не шелохнулась, и ему пришлось ее немного подтолкнуть. Он захлопнул дверь, закрыл на ключ и включил свет.

У Катарины захватило дух от увиденного. Огромная гостиная была уставлена вазами с цветами. Широкое окно во всю стену открывало панораму ночного Рио, залитого яркими огнями.

— О'кей, давай-ка поговорим откровенно, — сказал Рамирез, остановившись в центре комнаты. Вид у него был недовольный.

Не подавай виду, что испугалась. Эта философия много лет помогала ей, особенно первое время после смерти родителей. Но сейчас у нее не было сил.

— Вы уже все прояснили. Вы приказываете, я должна повиноваться.

— Я взял на себя опеку, потому что ваши родители оставили такое завещание.

— Нет. Они оставили меня под опекой дяди.

— Да, но его вы тоже потеряли. Уверен, для вас это было большим ударом.

Ударом для нее стали сегодняшние события, но ему незачем об этом знать.

— Он был моим родственником.

— А я нет.

— Я даже не знаю, кто вы.

— Я уже говорил. Я…

— Я не о том. Я ничего о вас не знаю.

— Здесь мы в одинаковом положении, — усмехнулся он.

— Нет. Вы знаете, куда мы поедем, что будем делать. Вам объяснили, как надо распорядиться моей судьбой, а я считала, что окажусь на свободе. — У нее дрогнул голос. Она с трудом взяла себя в руки.

— Ответьте хотя бы, почему вы согласились на это условие.

Это самое важное. Родители, судьба и проклятый Энрике Рамирез отдали ее жизнь в его руки. Волнение было невозможно скрыть: дрожащий срывающийся голос, пылающие щеки.

— Почему бы вам не присесть, мисс Мендес? — любезно предложил Джейк, надеясь, что сумеет с ней договориться.

— Я не хочу.

— Возможно, но все же присядьте. Сегодня был длинный, утомительный день. Я устал, раздражен и голоден. Что вам заказать на ужин? — Он взялся за телефон.

— Свободу. И только ее.

Он кивнул.

— Не сомневаюсь. Но…

— Но вы не собираетесь мне ее предоставить.

— Все не так просто, как вам кажется.

— Напротив. Следует лишь сказать адвокату, что вы отказываетесь от опеки.

— Хорошо. Предположим, я это сделаю. И что потом?

— Потом? Я буду свободна.

— Свободна? Вы останетесь одна в городе, который так же жесток, как и красив. Будете спать на улицах, побираться? Вы это считаете свободой?

— Как-нибудь выкручусь.

— Сомневаюсь. К тому же вы забыли самое главное. Вы не получите свое наследство.

— Получу. Я найму адвоката. Он докажет, что мои родители вовсе не хотели отдавать мою жизнь в руки чужого, постороннего человека.

— Конечно, не хотели.

— Вы и сами это понимаете. Мой адвокат свяжется с Эстесом, потребует изменить завещание и… что вас так удивляет, сеньор? Чему вы улыбаетесь?

— Я смеюсь вовсе не над вами. Я смеюсь над собой. Пару дней назад я рассуждал точно так же. Думал, что найму юриста, он свяжется с Эстесом и все устроится. — Его улыбка погасла. — Я был неправ. Другого выхода нет. Мы в ловушке. С завещанием ваших родителей ничего сделать нельзя. Так же, как и с волей моего… — Он осекся. — С завещанием, которое касается меня.

Катарина глядела на него с испугом, и из ее широко раскрытых глаз катились крупные слезы, которые она не смогла удержать.

— Почему я должна вам верить?

— Потому что я говорю правду.

Девушка не ответила. Она не виновата, поскольку не может посмотреть на ситуацию с его точки зрения. Джейк вздохнул.

— Послушайте, сегодня был ужасный день. Я предлагаю лечь. Здесь две спальни. Вы занимаете ту, что с душем. — Он с сомнением взглянул на ее жалкие пожитки. Их слишком мало, вряд ли ей есть во что переодеться. — Хм… освежитесь, пока я закажу ужин.

Катарина поняла, что голодна. При слове «ужин» ей захотелось есть, но она решила ему в этом не признаваться.

— Не беспокойтесь. Я не голодна.

— А я — зверски. Не хотите есть? Отлично, я поем за двоих. — Джейк опять взялся за трубку, на ходу снимая пиджак.

Он остался в бледно-голубой рубашке из тонкого батиста, напоминающего шелк. Катарина в этом отлично разбиралась, благодаря урокам домоводства матушки Элизабет.

Рамирез заказывал по телефону ужин, но она не прислушивалась к разговору, думая о том, что он раздевается, не обращая внимания на нее. Он расстегнул манжеты и закатал рукава. Она и раньше видела оголенные мужские руки. Садовник иногда закатывал рукава…

Катарина затаила дыхание.

Руки ее опекуна были крепкие и жилистые, слегка поросшие черными волосками.

Джейк снял галстук. Надо бы остановить его, напомнить о своем присутствии. Вместо этого она не отрываясь глядела, как он расстегивает пуговицы на рубашке. Одну, другую, третью, четвертую…

У него были мощная шея и красивая мускулистая грудь. Продолжая разговаривать по телефону, он вытащил рубашку из брюк.

— Да, да, кофейник американского кофе и стакан молока. Катарина разглядела шелковистую дорожку темных волос, плоский живот…

Он повернулся к ней, она подняла голову, их взгляды встретились, девушка развернулась и исчезла в спальне.

Услышав, что она включила душ, Джейк прошел в свою комнату.

Катарина способна его провести и, дождавшись, когда он уйдет к себе, убежать.

Может, так будет лучше?

У нее было такое странное выражение лица… словно она увидела… что? Привидение? Монстра?

Мужчину!

Можно поклясться, что девушка впервые увидела раздевающегося мужчину. В ее взгляде был не страх, нет, скорее изумление и любопытство. Словно она пыталась представить, что испытываешь, прикасаясь к его коже. Почувствовать разницу между его силой и собственной нежностью.

Наверняка под уродливым платьем скрывается прелестное тело.

У нее должна быть шелковистая и гладкая, теплая золотистая кожа, которая еще не знает мужской ласки. Грудь, которой никогда не касалась мужская рука. Соски, которые не испытывали прикосновение мужского языка или пальцев.

Джейк вздрогнул, стряхнул сумасшедшие видения, снял с себя одежду и встал под душ.

Переодевшись в серые мягкие брюки и майку, он вошел в гостиную. Дверь в другую спальню все еще была закрыта.

Но это вовсе не означало, что она там, за дверью.

Глупо было оставлять ее без присмотра, усмехнулся он… Но дверь номера на запоре. Если только она не умеет вскрывать замки.

Тут отворилась ее дверь, и Джейк обернулся.

Катарина Мендес стояла на пороге. Она сняла ужасное коричневое платье и предстала передним в белой ночной рубашке, на которую накинула белый гостиничный халат. По ее легкому вскрику он понял, что она не ожидала увидеть его в гостиной. Она судорожно запахнула халат и завязала пояс. Но прежде Джейк успел кое-что заметить.

Ночная рубашка была груба и неженственна. Но даже она не могла скрыть прелесть юного тела.

— О, — вымолвила девушка.

— О! — Джейк судорожно вздохнул.

Он перевел взгляд на ее лицо. Она смотрела на него из-под густых темных ресниц, и виду нее был испуганный и беззащитный. Еще влажные каштановые волосы разметались по плечам, отливая золотом.

Джейк не мог смотреть на нее, но и опустить взгляд тоже не мог. Эти босые ножки, выступающие из-под ночной рубашки, эти пальчики, лишенные маникюра, завораживали его.

— Я… я не знала…

— Я… тоже… — выдавил он.

Он поморщился, думая о своем разыгравшемся воображении. Но нужно прекратить эту игру в прятки и прямо сказать себе, что опекаемая им сиротка уже не дитя.

Она — женщина, великолепная яркая женщина, еще нетронутая и не разбуженная. Он обязан два месяца защищать ее от всех соблазнов, с которыми она еще не сталкивалась, и от мужчин, которые станут виться вокруг нее.

Одного из этих мужчин он должен выбрать ей в мужья, чтобы тот взял ее невинность. Уложил Катарину Мендес к себе в постель.

К счастью, в дверь постучали. Это принесли ужин.

Глава четвертая

Катарина обещала себе, что не притронется к еде. Вначале она так и делала. Она глядела, как Джейк приподнимал крышки и рассматривал блюда, бормоча и хмыкая. Потом он положил себе омлет с сыром и грибами и принялся есть. У нее от голода заурчало в животе, чего не бывает с воспитанными леди. От смущения девушка стала пунцовой. Он даже не взглянул на нее.

Катарина взяла стул и села напротив. Джейк наполнил для нее тарелку и передал ей.

— Благодарю, — холодно произнесла она, умирая от голода.

Такой вкусный омлет с грибами, сыром и беконом! Слегка обжаренные помидоры — пальчики оближешь. Вкус изумительный.

Она съела все, что он ей положил, два тоста с маслом и кусочек сыра. Когда Джейк протянул ей вазочку с ванильным мороженым, украшенным клубникой, Катарина решила, что хватит. Он считает ее ребенком, раз заказал мороженое только ей.

Чем раньше он поймет, что она не ребенок, тем лучше.

Но холодная горка ванильного мороженого выглядела так соблазнительно, а в школе это было редкое лакомство. Обычно на десерт давали пудинг и размороженные фрукты.

Можно позволить себе чуточку. Одну ложечку. И еще одну, и еще. Пока она соображала, ложка уже скребла по дну опустевшей вазочки. Девушка собрала остатки и слизнула их кончиком языка…

Подняла голову и увидела, что Джейк горящими глазами глядит на нее.

Внизу живота сладко заныло. Ее обдало жаром. Сердце забилось сильнее, к груди прилила кровь.

Катарина замерла. Она опустила глаза и провела пальцем по губам. Когда она подняла взгляд, ей показалось, что у нее начались галлюцинации.

В глазах опекуна не было ничего, кроме легкого изумления.

— Теперь лучше?

— Важно правильно питаться, — назидательно произнесла она.

— Мудрость от матушки Элизабет? — В уголках его губ заиграла улыбка.

— Я не желаю, чтобы надо мной насмехались, сеньор.

Джейк отодвинул тарелку и взял кофейник.

— Я не насмехаюсь, сеньорита, я просто комментирую.

— Он налил в чашку дымящийся черный кофе.

— Я тоже хотела бы кофе.

— Вы?

— Я.

— А в школе вам давали кофе?

— Нет, — не колеблясь, ответила Катарина, — но теперь я уже не в школе. — Она протянула ему чашку.

— Пожалуйста, кофе, сеньор Рамирез.

— Я был прав?

— В чем?

— В том, что мудрости вы набирались у матушки Элизабет. У меня ощущение, что она снабдила вас советами на все случаи жизни.

— Она хотела только хорошего.

— Не сомневаюсь.

Катарина решила больше не спорить с Рамирезом.

— Да, — согласилась она, — нам давали уроки здорового образа жизни.

— А-а, здоровый образ жизни. Ну-ну. Раздельное питание, ежедневно восемь стаканов воды. И конечно, секс.

Катарина растерянно заморгала.

— Простите?

— Я просто вспомнил, чему меня учили на уроках здорового образа жизни.

— У вас хорошая память.

Он вспыхнул.

— Мне всего тридцать. Я еще не так стар, мисс Мендес.

Тридцать?! Он оказался самым молодым мужчиной, с которым ей довелось разговаривать с тех пор, как она поселилась в монастыре.

— Не сомневаюсь, что с тех пор ничего не изменилось. Так у вас было сексуальное обучение?

— Нет. — Она смущенно зарделась.

— Я так и думал.

— Это неподходящая тема для беседы, — менторским тоном произнесла она.

— Вы через два месяца должны выйти замуж, значит, вполне подходящая. — Катарина вздрогнула, и Джейк прикусил язык.

— Извините, — сказал он. — Я не должен был, но…

Он прав. Она совсем забыла, почему оказалась здесь. Роскошный номер, изысканная еда, великолепный мужчина, сидящий напротив, — все ослепило ее. Она забыла о реальности.

Она забыла, что это всего лишь иллюзия. Отель — новая сияющая тюрьма. Еда — символ временного успокоения. А мужчина ее мечты не имеет сердца.

— Катарина, послушайте меня. Ваша жизнь переменится. Давайте поговорим о будущем.

— Я не собираюсь говорить с вами о сексе.

Черт! Джейк вовсе не собирался обсуждать с ней секс. Тема возникла внезапно. Но раз уж так случилось, почему бы и нет? Он должен выяснить, что ей известно. Знает ли она вообще, что происходит между мужчиной и женщиной?

— Вам нужно с кем-то поговорить. Вы не можете просто… я не могу позволить вам… — неуверенно начал он, видя ее неподдельное изумление. — Думаете, мне это легко? Вовсе нет. Это громадная ответственность.

— От вас требуется лишь подыскать мужчину, который захочет взять меня в жены, и ваша так называемая ответственность закончится.

— Это должен быть подходящий мужчина.

— Извините. Я забыла. Подходящий приличный бразилец. — Ее губы затрепетали. — Думаю, сложностей не возникнет, когда он узнает о моем наследстве.

— Вы что думаете, я выдам вас за первого встречного?!

— Что вы кричите?

— Да, кричу. Послушайте. Это не я придумал. У меня была своя жизнь, которая меня устраивала. А теперь я полностью погряз в вашей жизни, хотя мне этого вовсе не нужно.

— Поэтому мы завтра летим в вашу страну?

— Вы так говорите, словно мы отправляемся на Марс.

— У меня нет паспорта.

— Есть. Эстес дал мне документы. Ваше свидетельство о рождении, аттестат и паспорт с визой.

— Но я вовсе не хочу… — В ее голосе послышался страх, хотя она и постаралась его скрыть. — Я не понимаю, зачем вам везти меня в США. Вы же должны найти мне мужа-бразильца. Лучше сделать это здесь.

— Я беру вас туда, потому что я там живу, там у меня бизнес. Там люди, которые от меня зависят.

— А у меня ничего и никого нет. Вы это хотите сказать, сеньор? — Она гордо вскинула голову.

— Да. Нет. Черт, Катарина…

— Мужчина не должен так выражаться в присутствии женщины. — У нее навернулись на глаза слезы.

— Ты не должна плакать, приказала она себе.

— А мужчине нельзя так фамильярно обращаться к женщине.

— Отлично. Вы собираетесь напоминать мне правила этикета девятнадцатого века всякий раз, когда мы заходим в тупик?

— Этикет — основа отношений в обществе.

— О господи! — взмолился Джейк. — Перестаньте цитировать матушку Элизабет. Со школой и нравоучениями покончено. На следующей неделе вы уже будете жить в Нью-Йорке, носить нормальную одежду и встречаться с разными людьми.

— Я сама сшила свое платье, хоть и ненавижу шить. — У нее потекли слезы.

— Катарина. Извините. Я не хотел… Не плачьте…

— Я не плачу… — всхлипывала она. — Я никогда не плачу.

Девушка зарыдала так горько, что у Джейка сжалось сердце. Он обнял ее и принялся утешать, ласково поглаживая по спине. Он растерялся, не зная, как себя вести.

Она уткнулась лицом в его плечо. От нее веяло шампунем и печалью. Ему казалось, что это он ее расстроил.

— Подходящий бразильский муж, — всхлипывала она, — будет считать меня своей собственностью.

— Успокойтесь, — ласково сказал Джейк, гладя ее по спине.

— Здесь так заведено. Мужчины — властители.

— Я не стану выбирать такого.

— Вы выберете первого же, отвечающего условиям завещания. Вы сами это сказали. У вас только два месяца, чтобы выдать меня замуж.

— Катарина…

— Не понимаю, зачем вам это.

Джейк не ответил. Что сказать? Как объяснить ей, что он хочет увидеть своих сводных братьев, о которых ничего не знает?

И почему он должен что-то объяснять?

Джейк разжал руки и отступил на шаг.

— Уже поздно, — мягко начал он. — Завтра у нас будет тяжелый день.

Ее залитые слезами глаза вызывающе блеснули.

— Я не поеду с вами, сеньор.

— Поедете. И не надо больше называть меня сеньором, мне это надоело. Меня зовут Джейк.

— Матушка Элизабет сказала, что Джоаким.

— Джейк, — резко оборвал он. — Так и называйте меня.

— Хорошо. Мне все равно.

Ей все равно, потому что она не собирается ехать с ним на север.

Джейк принялся задумчиво шагать по комнате, машинально ероша волосы. Как сделать, чтобы она не сбежала? Когда этот кошмар закончится, он со смехом будет вспоминать всю историю, но сейчас…

Обе спальни снаружи не запираются. Как быть? Лечь под дверью ее комнаты? Он устал так, что заснет и на гвоздях. Его не разбудит и стадо слонов.

Есть только один способ, но прежде надо показать Катарине, что он джентльмен, и дать ей шанс быть леди.

— Кажется, вас многому научили в школе, — произнес он. — А говорили ли вам, как важно быть честной?

— Разумеется. Честность должна быть во всем. — Катарина, перестав плакать, удивленно поглядела на него.

— И когда человек дает слово, его надо держать, не так ли? Это ведь тоже вопрос чести.

— Естественно. Джейк кивнул.

— Рад это слышать. А теперь дайте мне слово, что вы не попытаетесь сегодня ночью сбежать из своей комнаты.

— Я даю вам слово, что не попытаюсь сегодня ночью сбежать из своей комнаты.

— Тогда я ложусь спать. И вам советую сделать то же. Помните, вы дали слово, а это вопрос… — Джейк запнулся, осознав, что почти угодил в приготовленную ею ловушку.

Катарина вскрикнула, когда он схватил ее за руку.

— Что вы делаете?

Он тащил ее в свою спальню.

— Оставьте, сеньор. — Она упиралась. — Джейк. Вы не можете… Вы попросили меня дать слово, и я дала его.

Не отпуская ее, Джейк открыл чемодан, порылся в нем и достал шелковый галстук.

— Садитесь.

— Нет. Вы сошли с ума!

Он толкнул ее. Катарина упала на подушку, тяжело дыша и испуганно глядя на него.

— Вы дали слово, что не попытаетесь убежать, но не дали слова, что не убежите.

Стук сердца молотом отдавался у нее в ушах.

— Я закричу. Я подниму на ноги весь отель.

— Только попробуйте. Служащие отеля только этого и ждут. Тут же приедут люди в белых халатах и заберут вас.

Катарина крутилась в его руках. Ему удалось схватить ее и крепко связать ей руки галстуком. Потом он привязал к себе и толкнул на кровать. Сам лег рядом.

— Вы не можете так поступить.

— Замолчите.

— Не подумаю. Я не собираюсь спать с…