— За то, что молчите и не уговариваете не унывать. Ненавижу бодрячков.

— Я тоже. Тем более у вас есть все причины унывать, так что валяйте, не стесняйтесь.

— Папа приезжал?

— Говорят, да. Сам я не видел, был занят. Женюсь.

— На Шерри?

— Откуда вы знаете?

— Это видно. Она на вас так смотрит… горячо и щекотно. А вы на нее — неприлично. На меня никто так никогда не смотрел.

— Погодите, вот вернется Филип…

— Выгоню. Вас сейчас выгоню. Филип не вернется.

— Вернется, куда ж он денется. Вещи здесь, в сейфе отеля несколько кредиток, драгоценности. Вернется. Я же не сказал, что к вам.

— Джо… Вы странный психолог. Должны бы утешать, а сами несете невесть что.

— Ну, вы же не любите бодрячков. Давайте окончательно погрузимся в пучину отчаяния, а? Что вам сказала эта силиконовая стерлядь?

— Лита? Как удивительно точно вы ее описали… Ничего нового. Она меня терпеть не может.

— Естессьно! В определенном возрасте женщины начинают автоматически ненавидеть всех, кто моложе.

— Лита — красивая женщина.

— Я бы сказал, стильная старушка. Вроде нашей Китти, только Китти предпочитает стиль анфан террибль, а Лита — «умру молодой и красивой».

— Она предложила мне быть умницей.

— Дельный совет, но дьявол, как всегда, в деталях. Быть умницей — и? Не есть мучное и сладкое на ночь? Не пить коньяк с утра? Не бить Филипа половником?

— Не изображать счастливую новобрачную, перестать во всем слушаться папеньку и хоть раз поступить, как зрелая женщина. Аннулировать брак. Мы ведь не спали вместе.

— А ей откуда знать? Филип нажаловался?

— Нет. Он у нее не был. Вернее она не знает, где он. Предполагает, что он бросил все и удрал в Нью-Йорк.

— А как она отреагировала на ваш новый имидж? Вчера вечером, говорят, вы блистали…

— Да, мне тоже понравилось. Сначала. Знаете, как-то по-другому себя почувствовала. Ненадолго, правда. Потом — как рукой.

— Это временно. Давайте рассказывайте про Литу. Вы же трепались минут сорок.

— Ну… для начала она спросила, с чего это я так вырядилась…

Лита Форд застыла на пороге бара и орлиным взором обвела поле будущего сражения. Потом решительно прошла вперед и отчеканила металлическим голосом:

— Будьте добры, оставьте нас с мисс Морган наедине. ВСЕ.

Элли посмотрела на свою свекровь. Об Литу можно было обрезаться — хоть об нос, хоть об взгляд. Она подошла к столику, за которым уже три часа сидела Элли, и смерила неудавшуюся невестку презрительным взглядом.

— Раскрасили тебя неплохо. Жаль, не успели сделать липосакцию. Килограммов двадцать надо бы долой.

— Я тоже рада видеть вас, Лита.

— Не изображай храбрую и независимую красотку — ничего не получается. Где мой сын?

— Я его жду.

— Я спрашиваю, где он?

— Я… не знаю.

— Понятно. И давно ждешь?

— Не очень. Три часа.

— Действительно. По сравнению с твоими тридцатью шестью годами — мгновение. Послушай…

— Присаживайтесь. Я не хочу задирать голову.

— Тебе полезно. Не так виден второй подбородок. Элли, я пришла предложить тебе мировую.

— Мы вроде бы не ссорились.

— Ты — взрослая девушка, ты прекрасно понимаешь: то, что произошло, было фарсом от начала до конца.

— Это вы насчет того, как поили меня вином, от которого у меня случился приступ?

— Не говори ерунды. Непорочной невесте не положено подносить на свадьбе стакан с виски. НОРМАЛЬНЫЕ невесты пьют шампанское.

— Лита, вы отлично знаете, что у меня аллергия.

— И еще миллион хронических заболеваний, судя по твоему виду. Ты говорила со своим гинекологом? У тебя еще есть шанс иметь детей?

— Это не ваше…

— Филип мечтает о ребенке. Ты способна родить? В твоем возрасте…

— Лита, вы родили Филипа, когда вам было под сорок.

— Я к тому времени прожила в браке двадцать лет, у меня уже было двое детей, я не пила виски ведрами, не шлялась по кабакам с подружками-лесбиянками, не курила травку, не жрала пирожные на завтрак, обед и ужин и не дымила, как паровоз. Найди восемнадцать отличий.

— Почему вы так со мной разговариваете?

— Потому что мы здесь одни, и нет нужды светски улыбаться и врать друг другу. Я была с самого начала против этой свадьбы. Династический брак в наши дни — ересь и чепуха. Морганы и Форды и так отлично могут объединить свои капиталы, если им придет такая блажь. Дело в другом. Твой отец решил купить тебе мужа, а мой муж согласился продать своего сына.

— Лита…

— Будь ты чуть менее уродлива, чуть более умна и воспитанна, это еще можно было бы пережить. В конце концов, не всем же жениться на принцессах. К тому же в некрасивой жене есть свои преимущества — она не станет изменять направо и налево, будет ценить оказанную ей честь…

— Вы считаете, что брак с вашим сыном — честь для меня? А почему не для него? Филип ведь тоже дотянул девственником до тридцати пяти, и ни одна красавица что-то не клюнула ни на его бессмертную душу, ни на его деньги.

— Мой мальчик живет богатой внутренней жизнью. Если ему и нужна жена — то только союзница, понимающая и ценящая его. Да, и, как я уже сказала, способная родить ему нормальных детей.

— Лита, чего вы хотите, а? Мне неприятен этот разговор, я хотела бы побыстрее его закончить.

— Я тоже. Вот видишь, хоть в чем-то мы с тобой солидарны. Что ж, тогда буду краткой. Аннулируй брак.

— Что?

— От тебя требуется лишь подписать вот эту бумагу. В ней — твое подтверждение того, что ваш брак является всего лишь формальным. Вы ведь не спали вместе?

— Это не ваше дело.

— Разумеется, мое. Мой мальчик слишком тактичен, чтобы говорить об этом, но я готова даже нарушить правила хорошего тона. Так у вас был секс?

— Я не хочу с вами говорить!

— Элли, послушай, я желаю добра моему сыну, но и тебе тоже. Зачем это унижение? Зачем эта вечная мука? Ведь понятно, что вы будете жить в разных комнатах, а то и в разных домах, и даже городах. Все будут знать об этом, и, если вам случится вместе появиться на каком-нибудь вечере, на тебя станут показывать пальцем, перешептываться у тебя за спиной, насмехаться… Если ты настолько толстокожа, чтобы не обращать на это внимание, — дело твое, но Филип… Это убьет его.

— Лита… Миссис Форд…

— Аннулируй этот брак. Найди себе простого мужика, здорового, без комплексов и лишних принципов. С твоими деньгами тебе это удастся без проблем. Какой-нибудь тренер по фитнесу или массажист… И все будут счастливы. Ты получишь полноценный секс, парень получит твои деньги, а Филип — свободу.

— Лита!

— Да? Ты согласна?

— Заткнитесь хоть на минуту. Ответьте мне на два вопроса: Филип знает, что вы здесь? Это он хочет аннулировать наш брак?

— Ну разумеется, хочет. Иначе ты сейчас не сидела бы здесь одна, а…

— Он знает, что вы здесь?

— Он знает, что его мамочка хочет ему только добра!

Элли Морган встала, резко отодвинув стул. Лицо ее сильно побледнело, но голос звучал почти спокойно.

— Я подпишу все, что угодно, когда эти бумаги принесет мне Филип. Когда он сам попросит меня их подписать. А вас я не хочу больше видеть. Никогда. Возможно, только разочек. На ваших похоронах.

ВОЗВРАЩЕНИЕ БЛУДНОГО МУЖА

— …И я ушла из бара. Честно говоря, выпила. Здесь, в номере. Осуждаете?

— Что вы! Ух! Здорово. А Литу удар не хватил?

— Не думаю. Стервы обычно живут долго.

— Элли, вы героиня.

— Да ну… Знаете, Джо, самое противное — ведь в чем-то она права.

— А вот это уже не наш метод! Как это: Лита Форд — и права?

— Ну подождите. Она змея и стерва, это правда. Но ведь и то, что она говорит… Я курю… курила, много. Пробовала травку. Пила… ну вы сами видели. У меня и в самом деле килограммов двадцать лишнего веса. По утрам я стараюсь не смотреть в зеркало. У меня проблемы с гинекологией, и я, вполне возможно, действительно не смогу родить Филипу детей…

— Вам сразу отвечать или дать выговориться?

— Погодите, сначала я. Жозеф действительно всего лишь нарисовал мне новое лицо, но я умоюсь, сниму новое платье — и на свет опять вылезет толстуха Элли, уродина Элли, Элли-неумеха, сшибающая в ресторанах столики и наступающая партнерам на ноги во время танцев. Так что… это и есть самое неприятное: Лита Форд даже не в чем-то, а абсолютно права.

— Дать вам пистолет?

— Зачем?

— Как зачем? После того, что вы с Литой Форд наговорили, остается только застрелиться. Вы протестантка или католичка?

— Католичка…

— Плохо, в рай не примут. Ну, собственно, и незачем. Там же все красавцы и красавицы. Что вам там делать? В аду — тем более. Там их даже больше, красавиц.

— Что вы несете, Джо?

— А вы? Вас послушать, так все население земного шара сплошь состоит из фей и эльфов. Они не пукают, не писают, не потеют, умеют танцевать, едят только правильную еду и потому достойны продолжения своего совершенного рода.

— Ну… не так, конечно…

— Совсем не так! Это в мире Литы Форд принято вставлять себе фарфоровые зубки, силиконовые сиськи, нейлоновые волосы и резиновую… нет, молчу, это неприлично!

Это в мире Литы Форд принято жениться исключительно по расчету, трахаться только в разрешенные врачом дни и только побрызгавшись целым набором освежителей — для рта, для ног, для подмышек, для… нет, все еще не могу!

Это в мире Литы Форд при встрече целуют воздух около щеки и ждут первого же промаха лучшей подруги, чтобы вцепиться в нее всей стаей.

Это в мире Литы Форд… но мир не принадлежит только Лите Форд, Элли! Более того, таких, как Лита Форд, в этом мире очень мало. Вы удивитесь, но наш мир гораздо разнообразнее и веселее.

Я вообще-то адвокат, мне часто достаются семейные дела. Знаете, как бывает на самом деле? Красавец-спортсмен, плейбой и гуляка наперекор семье женится на маленькой пухленькой продавщице из супермаркета и ревнует ее к каждому столбу. Миллионер более чем средних лет бросает жену-кинодиву и уходит к своей верной любовнице-ровеснице — со всеми ее лишними килограммами и одышкой.

Элли, можно нарисовать лицо. Можно слепить тело. Можно обернуть это все в красивые и дорогие тряпки, увешать золотом-бриллиантами, привесить ценник — и купят, обязательно купят. Но будут ли любить?

Вы, такая вся красивая и причесанная, прождали вчера Филипа в баре, чтобы показать ему — и я умею, и из меня можно сделать манекен. Но ведь на том проклятом вечере Филип заступился за вас, когда вы захлебывались кашлем пополам с собственными соплями, когда сворачивали на пол тарелки и бокалы, когда лицо у вас пошло красными пятнами — он заступился за вас и не позволил вас оскорблять. А потом встретил меня — и дал мне по морде.

— Филип?! Вам?!

— Да, из-за вас, между прочим.

— Филип…

— Да, он не красавец. То есть, возможно, на скачках в Аскоте среди лошадей он был бы, как дома, но красавцем его не назовешь. Удар слева у него слабоват. В фигуре есть что-то рахитичное…

— Неправда!

— Правда, правда. Вы просто смотрите на него влюбленными глазами, а любовь подслеповата.

— Я не влюблена!

— И напрасно. Потому что если бы я, не приведи господи, был женщиной и мне предложили на выбор красавца с куриными мозгами и Филипа, то я выбрал бы Филипа. Тощего, нескладного, неловкого Филипа, который способен заступиться за свою жену, когда ее бросили на произвол судьбы даже родители и родная сестрица.

— Но он уехал!

— А вы подумали, куда он уехал? А если он в аварию попал? Заблудился в горах?

— Ой господи…

— Вот именно! Вы тут слушаете эту стерлядь, рыдаете, жалеете себя, любимую, — а ведь не за что еще пока жалеть! Ну да, вас поженили насильно, но на самом деле вы оба взрослые люди. Сами можете решать, что вам делать — жить вместе, разводиться…

— Джо, почему вы кричите на меня?

— Потому что я расстраиваюсь, когда разочаровываюсь в людях. Вы за эти несколько дней произвели на меня впечатление сильной, волевой женщины, которая не боится принимать решения, а теперь косите под несчастную сиротку — «ну и пусть умру!» — а я не-на-ви-жу несчастных сироток!

— Так что я, по-вашему, должна делать?

— Умыться. Одеться. Накраситься — чему-то вас Жози научил? Потом пойти вниз и поставить всех на уши, чтобы искали вам вашего мужа.

— Все — это кто?

— Все — это люди моего старинного дружка и по совместительству начальника службы безопасности отеля Винсента Дельгадо.

— Он не согласится…

— Ха! Смешно слышать. Родная жена не знает, где ее муж, и они оба — постояльцы отеля. Да Винсент перекопает весь штат, если понадобится!

— Вы думаете?

— Уверен. Вперед.

— Только вы подождите, пока я приму душ и переоденусь. Без вас я оробею.

— Жду. Сижу вот тут и жду. Только смешаю себе немножко… тонизирующего. Да, кстати, знаете — а я женюсь.

— На Шерри.

— Как вы догадались?

— Она очень красивая. И на вас смотрит так… Вы же сами сказали. Ладно, пойду.

— Валяйте.

Джо налил себе тонизирующего и некоторое время просто смотрел в окно, любуясь солнечным днем и улыбаясь своим мыслям. Потом стал вспоминать их с Шерри ночь — и улыбка стала совсем широкой.

Они обвенчаются в Сарасоте — тут есть шикарная старинная церквушка, пережившая восемь набегов индейцев и отголоски мексиканской революции. Потом полетят в Лондон. Работать на Китти Шерри больше не будет, это уж дудки. И медовый месяц в отеле — явный перебор. Добрая старая Англия, патриархальные гостиницы Уэльса и Шотландии, вереск расцветает…

Потом поедут в Париж и Рим. Позагорают где-нибудь. К осени вернутся в Лондон — а к тому времени уже будет готов дом. Особнячок Джо купил еще два года назад, но отделка шла ни шатко ни валко, зато теперь появился повод поторопить рабочих.

Они прекрасно будут жить. Джо сделает так, что Шерри забудет про все эти десять лет без него, а захочет работать — пожалуйста, она ведь спец, а в Англии гостиничный бизнес процветает. Только вряд ли она успеет соскучиться по работе. Ведь дети пойдут, сначала мальчик, потом девочка, тут не до гостиниц…

Джо смотрел в окно на мостовую, залитую солнцем, и очами души своей видел мальчика и девочку, катающихся на детских велосипедах, а рядом Шерри, красивую, в чем-то кремовом и летящем. Шерри, кстати, он видел очень явственно, детей гораздо туманнее, но это и неудивительно, ведь Шерри-то здесь, а дети еще в проекте.

Кстати, воображаемая Шерри вела себя немного странно. Порывисто, можно так сказать. Размахивала руками и что-то беззвучно, как и положено призраку, кричала. Джо умиленно улыбнулся. В дверь кто-то постучал, и Джо все с той же расслабленной улыбкой отправился открывать.

Голос, в котором не было ничего человеческого, проревел ему в лицо:

— Я же сказал, не сметь подходить к моей жене! Где она? Что? В душе, значит? Я был прав…

И Джо ощутил довольно болезненный и, несомненно, наяву произведенный удар в область правого глаза…

После разговора с Китти Шерри развила бурную деятельность. Ей даже не понадобился лично Винсент Дельгадо — его мальчики прекрасно знали, ЧТО означает решительное выражение на красивом личике старшего менеджера мисс Гейнс.

Через десять минут Шерри знала, что Филип взял из сейфа одну из кредиток, из гаража — «феррари», выехал из города по Восточному шоссе в сторону Хьюстона и исчез из виду, надо полагать, почти мгновенно, потому как «феррари» развивает хорошую скорость.

Следующие десять минут поисков, на этот раз уже во Всемирной паутине, а также с привлечением знакомого инспектора в полицейском управлении города, привели к волнующему открытию: в Хьюстоне Филип Форд активировал свою платиновую кредитку на сумму четыреста восемьдесят пять тысяч долларов — в магазине Тиффани, продающем сами знаете что, а потом еще на пятнадцать тысяч долларов — в туристическом агентстве. Была совершена и третья покупка, но по мелочи, всего-то на пару тысяч.

Покупки были совершены вчера в ночи, после чего Филип Форд зарегистрировался в небольшом мотеле на выезде из города, откуда и отправился утром в обратном направлении. Здесь Шерри не выдержала, поднялась к себе, переоделась в кремовую легкую юбку и белый топ, стянула волосы в конский хвост и отправилась дежурить на улицу.

«Феррари» появился, как она и предполагала, примерно через полчаса. Шерри пошла навстречу автомобилю, грозно сдвинув брови. Филип Форд притормозил и солнечно улыбнулся ей. Лицо у него было слегка осунувшееся, но глаза радостно сверкали.

— Шерри! Это вы, как я рад вас видеть! Потрясающе выглядите.

— Не заговаривайте мне зубы, мистер Форд! Где вы были?

— Это секретик, но вам — скажу. Садитесь в машину.

— Что это за громадный сверток?

— Это для Элли. Собственно, все для нее.

— Если она вас дождется, конечно.

Филип дернулся — и едва не въехал в стену отеля.

— Вы меня не пугайте так, Шерри, я и так ужасно волнуюсь.

— Волнуется он! А кто смылся, не сказав жене ни слова? Она вас ждала весь вечер, платье новое надела…

— Ой господи! Шерри, да я же…

— А потом плакала, потому что решила, что вы ее бросили.

— Шерри!

— А потом приехала ваша, я извиняюсь, мать и наговорила ей гадостей. Короче, я так поняла, вы разводитесь.

— Нет!

— Да. Потому что отец Элли тоже приезжал. Ваши с ней родители, судя по всему, признали эксперимент со свадьбой неудачным.

Филип грозно сдвинул брови.

— А вот это меня совершенно не волнует! Шерри, погодите ругаться, послушайте… нет, некогда. Элли волнуется. Ну скажите, что просто пугали меня и на самом деле она здесь, ждет меня в своем номере…

Говоря это, Филип торопливо выбирался из машины, едва не падая на асфальт, потому что голова его была задрана кверху. Он торопливо искал глазами окна своего свадебного номера и никак не мог найти…

…в отличие от Шерри, которая нашла их мгновенно — и мгновенно же похолодела, потому что этот идиот в небрежно расстегнутой рубашке торчал у окна…

…Джо очами души своей видел двух своих детей, катающихся на детских велосипедах, и Шерри в чем-то светлом и развевающемся…

…Шерри заметалась перед окнами, пытаясь привлечь внимание этого олуха, но Джо продолжал с бессмысленной улыбкой пялиться в одну точку, а Филип вдруг замер…

…и взревел, словно раненый зверь:

— Ладлоу! Клянусь преисподней, Ладлоу в моем номере! С моей женой! Ах я идиот! Она растерялась, расстроилась, а этот змей вполз… Я убью его!

С этими словами Филип Форд устремился в отель, а Шерри Гейнс, более не скрываясь, заорала во весь голос:

— Уходи оттуда, придурок!!!

Впрочем, окна были звуконепроницаемые, она это прекрасно знала. Сама заказывала их прошлой весной. Джо в лучшем случае мог видеть, как она беззвучно разевает рот и машет руками.

Шерри догнала Филипа уже на этаже. Дверь номера открылась, на пороге замер оторопевший Джо, в глубине комнаты появилась Элли в халате и с мокрыми волосами, Филип прорычал что-то совсем уж зверское и нанес Джо Ладлоу прямой удар в глаз. Левой рукой.