Сандра Мэй

Опасный роман

Старенький «жучок» непристойно розового цвета печально замер на перекрестке двух проселочных дорог. Сидевшая за рулем темноволосая и симпатичная девушка откинулась на спинку сиденья и тяжело вздохнула.

Перекресток находился в графстве Шропшир, Великобритания, одна из дорог вела в городок Снодсберри-филдс, другая — в Сэнфорд-вэлли. Девушку, сидевшую за рулем, звали Лилиан Аллен Норвуд, и проживала она в Снодсберри-филдс, а работала в библиотеке Сэнфорд-вэлли. Вздыхала она уже не в первый раз, а причиной тому было не вполне обычное письмо…

Лили осторожно скосила глаза на соседнее сиденье. Узкий белый конверт лежал тихо, умиротворенно и не очень волнующе. Это потому, что надписью вниз, подумала Лили. Надпись все меняет.

Конверт был подписан просто: мисс Лилиан Аллен Норвуд, Шропшир, Снодсберри-филдс, Соединенное Королевство. Отправитель — Джереми Раш, Макомбе, Южная Африка.

В принципе, тоже ничего особенно романтичного. Ну Макомбе… Ну Африка… Все дело, вероятно, в почерке. Стремительный, хищный, угловатый, похожий на… на то, как падает коршун на свою добычу! Беспощадно и молниеносно. Хоп! Готово…

Лилиан Аллен Норвуд усмехнулась и показала язык своему отражению в зеркале. Вы романтичная особа, мисс Норвуд, проще говоря, дурочка. В детстве вы прочитали слишком много приключенческих романов, и потому теперь вам мерещатся всякие глупости.

Он прислал письмо, даже не потрудившись дождаться от нее подтверждения. Как будто билет на самолет через полмира значит для него не больше, чем билет на рейсовый автобус.

Впервые имя Джереми Раша она услышала на своем автоответчике. Может статься, она бы его не запомнила, если бы не голос неизвестного мужчины. Чарующий, абсолютно бархатный баритон, в меру сладкий, в меру пряный, обволакивающий и соблазнительный, однако не переходящий границ пристойности…

Лилиан Аллен Норвуд! Что ты можешь знать о пристойности или, упаси господь, непристойности мужского поведения?

Да и не в этом дело. Голос, почерк — все это вторично, всего лишь гарнир к основному блюду, главное в другом. Главное в том, о чем ей поведал обольстительный голос.

«Добрый день, мисс Норвуд. Меня зовут Джереми Раш, и я располагаю важными сведениями о вашем отце. О вашем настоящем отце, я имею в виду. Если вас заинтересует эта тема, то вы можете вылететь в Макомбе чартерным рейсом. Билет будет выслан вам по почте. Остаюсь с почтением…»

Вот так. Обещай ей Джереми Раш богатства ацтеков, намекни о немыслимом наследстве, оставленном неизвестным дядюшкой, — Лили Норвуд и ухом бы не повела. Одно дело любить приключенческие романы, совсем другое — искать этих самых приключений себе на голову. Взрослая двадцатипятилетняя библиотекарша из Шропшира вполне способна отличить сюжет от реальной жизни. По крайней мере, ей хотелось в это верить.

Однако Джереми Раш упомянул именно о том, что всю жизнь не давало Лили покоя. О ее отце. О человеке, чье имя мама запретила произносить в доме под страхом смерти. Из-за которого мама и умерла так рано, оставив Лили круглой сиротой.

Каков он, ее отец? Похожа она на него? Смогла бы она его полюбить? А он ее?

Именно это чувствовала Ева перед древом познания, с тоской подумала Лили. И у Змия наверняка был голос Джереми Раша.

Здравый смысл, лучший друг девушек, зашипел не хуже того самого змия: остановис-с-сь! з-з-забудь! не с-с-сходи с-с-с ума!

Подобная информация может оказаться опасной. Не говоря уж о том, что для ее получения надо лететь в Африку. Это полное безумие. Кроме того, работа в библиотеке… Стивен… кошку надо будет кому-то пристроить…

Она вяло сопротивлялась этим неправильным мыслям, почти твердо зная, что ни к чему хорошему это не приведет. Все-таки она слишком импульсивна… «Не поддавайся импульсам, Лили!» Так говорила ее мама. Впервые она сказала это, когда Лили было пять с половиной лет. Именно тогда, под впечатлением от «Питера Пэна», она залезла на крышу сарая, натерлась сухой паутиной и полетела… ну, скажем, попыталась полететь. Потом были четыре недели в гипсе и масса возможностей всесторонне обдумать мамины слова. Увы.

Сама Лили Норвуд никогда не считала себя авантюристкой, просто как-то так получалось…

В двенадцать лет она поехала с классом на экскурсию в Уэльс. Мирная и сонная тетка-экскурсовод, очумевшая от непривычной жары, бубнила себе под нос заученные тексты местных преданий. Почти никто не слушал, Лили тоже не особенно вслушивалась, но почему-то именно ей запало в душу поверье, что если влезть на высоченный каменный менгир, повернуться вокруг своей оси и загадать желание, то оно непременно сбудется. Кончилось все тем, что с тетки слетел сон и она бестолково металась у подножия каменной громадины, а Лили с расцарапанными в кровь коленками сидела наверху и не знала как слезть. Во-первых, было высоко, во-вторых, на ней была юбка, а под ней легкомысленные панталончики с кружевами, в-третьих, все мальчишки столпились вокруг менгира. Пришлось бежать в деревню за лестницей и подмогой.

В пятнадцать она на спор с Сэмом Финчем (форменный мерзавец был с детства!) залезла на мачту радиомаяка.

В семнадцать смело согласилась покататься на мотоцикле того же Сэма Финча, и еще счастье, что проселочная дорога закончилась густыми зарослями шиповника, а не обрывом.

При этом Лили Норвуд вовсе не была оторвой или пацаном в юбке. Она была нормальной тихой девочкой, любила читать и мечтать, глядя на закат. Мать все время работала и приучала дочку трудиться, так что времени на шалости у нее в принципе тоже не было. Они ее сами находили. Как и этот проклятый белый конверт с хищными, стремительными буквами.

— Девочка Лили-и! Как ты себя чувствуешь? Ты не заболела? Почему так рано? Ты не забыла про бридж сегодня вечером?

Лили испытала сильнейшее желание стремительно умчаться прочь и спрятаться. Через живописную и — увы! — слишком низкую ограду свешивалась почтенная Эулалия Перкинс, соседка и подруга покойной матери Лили. Все беды и печали этого мира миссис Перкинс принимала чрезвычайно близко к сердцу, в результате чего знала все и про всех, а Лили не повезло вдвойне, так как Эулалия считала своим долгом опекать «малютку», оставшуюся без матери в столь юном возрасте. Упомянутый бридж, вернее место за столиком для этой почтенной игры, достались Лили в наследство от мамы. Самой молодой после Лили в славной компании была Эулалия (65 лет), далее шли миссис Фиджерс (79) и миссис Беллами (92). Иногда в горячечных снах Лили видела, как разлетаются карты по тихому и затхлому деревенскому клубу, три почтенные матроны испуганно жмутся по стенам, а сама Лили в кожаных бриджах и белой блузке с роскошным вырезом откидывает рыжую гриву за плечи и стремительно сбегает с крыльца, где ее уже ждет смуглый красавец-пират со шрамом на плохо выбритой щеке и кривой ухмылкой, а также глазами, горящими от страсти. На заднем плане сна маячил еще и огненноокий жеребец, дико ржавший и бивший копытами, а также кареты, верные разбойники и прочая красота.

Лили тяжко вздохнула и улыбнулась как можно приветливее.

— Добрый день, миссис Перкинс. Я ушла пораньше. Буду писать карточки дома. Миссис Дори разрешила мне…

— Говорят, ты получила какое-то письмо из-за границы. Бедняжка Мэгги уверяла, что от волнения едва не лишилась чувств. Надеюсь, новости хорошие?

Самым безошибочным и радикальным средством было бы небрежно Помахать узким конвертом в воздухе и протянуть жеманным и ленивым голоском: «Да, это письмо от моего любовника. Его жена уехала к морю, и он зовет меня в Лондон на пару дней поразвлечься». Глубокий обморок с последующим впадением в кому гарантирован. Лили с сожалением прогнала эту недостойную мысль и покорно ответила:

— Ничего особенного. Обычная рекламная акция. Заплати три фунта и выиграй стиральную машину. Не достанется машина — подарим тостер, не хватит тостеров, получу офи… очаровательные щипцы для завивки.

— И все?

В голосе Эулалии звучало столь искреннее разочарование, что Лили стало ее жалко. Она заперла машину, поднялась на крыльцо, повернулась и страшным шепотом сообщила:

— Честно говоря, еще пришла та статья, которую меня просил заказать мистер Саймон. О ядовитых грибах.

Глаза Эулалии Перкинс округлились до идеальной формы.

— О ядовитых грибах? Мистер Саймон? А… зачем?

— Не знаю. Он просил никому не говорить, так что не выдавайте меня.

Эулалия Перкинс свалилась с изгороди и помчалась домой, даже не удосужившись попрощаться. Лили усмехнулась. В течение ближайшего часа все заинтересованные обитатели маленького городка будут знать, что у мистера Саймона возникли явные трудности с разводом.

Лили не испытывала угрызений совести. Саймон был чужаком. Поселился он здесь лет десять назад, доход имел от букмекерства, а внешностью, характером и ухватками напоминал слизняка. Лили возненавидела его с тех пор, как на пороге молочной лавки выслушала от него настолько непристойное и мерзкое замечание, что едва не стукнула его бидончиком для сливок.

Она вошла в уютную и прохладную прихожую и уселась около телефона. Весь сегодняшний день был простой прелюдией к этой минуте. Именно сегодня, именно в четыре часа дня мистер Джереми Раш должен перезвонить и узнать, летит она в Африку или нет. Оставалось двадцать три минуты для принятия решения. Нет, уже двадцать две.

Гамлет со своим «быть или не быть» просто мальчишка.

Она машинально вытянула из сумочки ручку и стала быстро чертить на чистом листке блокнота. Легкие штрихи сложились в рисунок. Бабочка. Обычный ее прием. С самого детства Лили привыкла рисовать в трудных ситуациях. Когда ее ругали в школе — высокий забор или неприступный замок с башенками. Когда мать принималась воспитывать ее — лошадку или птицу. Когда предстояло что-то неприятное, но неотвратимое (визит к зубному или гинекологу) — бабочку или ящерицу. Таким образом она отгораживалась, обретала свободу, улетала и ускользала от неприятностей. Мысленно, разумеется.

Сейчас ей позвонят, и она должна сделать выбор. Остаться дома, в уютном и сонном мирке небольшого провинциального городка, среди книг и старинных гравюр, под неусыпной опекой Эулалии Перкинс — или ринуться очертя голову в Приключение, в конце которого, быть может, найдется ответ на вопрос, кто она такая…

Лили медленно достала из конверта билет на самолет. Хрустящий, разноцветный листок бумаги. Билет в иную жизнь.

Со столика на нее строго и испытующе смотрела мать. Фотография в простой деревянной рамочке, казалось, ожила.

«Не поддавайся импульсу, Лили! И обещай, что никогда не бросишь этот дом на произвол судьбы».

Семь лет назад она пообещала это своей умирающей матери. Та удовлетворенно кивнула, отвернулась к стене и спокойно умерла, словно выполнила некую миссию до самого конца. Подобные обещания надо выполнять, но…

Она ведь не собирается бросать дом! Она просто слетает и вернется…

Ага! Просто слетает в Африку, просто скажет «привет, па!» и просто вернется обратно.

Лили осторожно стерла пыль со стекла и тихо шепнула:

— Мам, я собираюсь лететь в Африку. В эту среду, после полудня.

Показалось ей или нет, но выражение маминого лица стало чуть более суровым. Лили неожиданно разозлилась. Не сильно, самую малость.

Ей никогда не удавалось настоять на своем. Мать строго следила за своим импульсивным чадом и не позволяла никаких вольностей. С большим трудом удалось уговорить ее разрешить Лили учиться в колледже, да и то только с условием, что жить она останется дома и работу будет искать только в родном городке. Все это было бы смешно…

Главным доводом матери было то, что Лили якобы способна нажить неприятности на ровном месте, чего уж говорить о неведомых краях типа больших городов или, не приведи бог, дальних стран.

«Вспомни, что было, когда ты полезла спасать котенка, забравшегося на дерево! Пришлось вызывать пожарную команду и снимать обоих!»

Лили нахмурилась.

— Я не такая, как ты, мама. Возможно, со временем я такой стану, но не сейчас. И потом — ты мне солгала. Ты сказала, что мой отец умер.

«Мне не нравится то, что ты задумала».

— Возможно, но мне двадцать пять лет, я давно сама зарабатываю на жизнь и имею право на собственные решения.

«Ты бестолкова и не умеешь организовывать свою жизнь. Ты все на ходу теряешь. Какая Африка!»

— Я не умею организовывать свою жизнь, потому что никогда в жизни этим не занималась. За меня это всегда делала ты. И теряю я только мелочи.

«Да? А твое первое жалованье? Ты оставила его в супермаркете, на прилавке!»

— Я хотела купить меренги нам с тобой к чаю. Я никогда в жизни не покупала ничего просто так, для удовольствия. Естественно, растерялась… И я вовсе не такая уж бестолковая!

За две недели, прошедшие с того дня, как ей позвонил Джереми Раш, Лили развила бешеную деятельность. Библиотека и Интернет давали возможность доступа к информации, и довольно скоро девушка собрала настоящее досье на этого человека.

Джереми Раш, тридцати восьми лет, англичанин, белый. Учился, но так и не закончил Оксфорд, специализировался на истории ранних норманнов. В девятнадцать лет завербовался в Иностранный легион, вел жизнь солдата и авантюриста, примерно тогда же начал писать статьи в глянцевые журналы и быстро набрал вес в журналистской среде. Во время боевых действии в Африке был тяжело ранен, попал в плен, провел там год, выжил, бежал, был ранен вторично, но сумел добраться до своих. В результате ранения у него отказали ноги, и до конца дней своих он обречен передвигаться лишь в инвалидной коляске. Поселился в Южной Африке, стал писателем. Его книги необычны, напоминают реальные репортажи с места события. Отличается дотошным отношением к мельчайшим деталям. Новый Киплинг, Джек Лондон и Ремарк в одном флаконе. Был женат. Разведен. Детей нет.

Вот так-то. Если бы не инвалидная коляска, то чем не пират? В Иностранном легионе хлюпиков не держат, надо полагать?

Лили очнулась и сердито посмотрела на портрет матери.

— Я полечу в Африку, ма. Поживу там с неделю, узнаю что смогу и вернусь обратно.

В ту же секунду зазвонил телефон, и Лили от неожиданности заорала. На лице матери явно проступило выражение мрачного удовлетворения.

Девушки, шарахающиеся от телефона, не могут летать в Африку по определению! Им это противопоказано.

— А…алло.

— Мисс Норвуд? Это Раш. Вы приняли решение?

— Я… да… в общем…

— Отлично. Я не сомневался. Итак, вы вылетаете в среду, да? Билет вы получили?

— Да… я… спасибо…

— Значит, в среду. Рейс с промежуточной посадкой на Мальте, оттуда до Макомбе. Вас встретит мой добрый друг и компаньон Дон Фергюсон. Жить вы будете в моей усадьбе, если вас это не смущает. Вас ведь это не смущает?

— Я… нет… почему же… но, может, это неудобно…

— Разумеется, удобно. Дом очень велик для меня одного, у вас будет собственное крыло с отдельным выходом. У меня постоянно живут и прислуживают две женщины, к вашему приезду все будет готово.

Лили вовсе не боялась и не смущалась, она просто не могла прийти в себя из-за этого голоса. Нельзя, просто неприлично иметь такой обворожительный баритон! Сирены просто жалкие провинциалки по сравнению с Джереми Рашем.

Наверняка он очень хорош собой. Мужественная красота, широкие плечи, иссиня-черные волосы, чуть прибитые сединой на висках. У него должны быть карие глаза, очень темные, почти черные. И еще во всем его теле должна ощущаться звериная грация движений, сводящая с ума первобытная мощь хищника…

Лучший друг девушек прозвучал в мозгу голосом ее матери:

«Никогда не доверяй роковым мужчинам. Они обязательно наврут тебе с три короба, а ты обязательно им поверишь — и останешься в дураках. Вернее в дурах».

Джереми Раш уже наврал ей, точнее сказал не всю правду. Лили раскопала еще кое-что. Человек, который предположительно являлся ее отцом, принадлежал к довольно крупной криминальной группировке Кейптауна. Лили собрала волю в кулак и холодно обронила:

— Мистер Раш, я ведь еще не дала своего согласия.

В его голосе не прозвучало и тени раздражения. Только легкое нетерпение.

— Мисс Норвуд. Лили — если позволите. Проблема заключается вовсе не в том, согласны вы или нет. Вам ведь не нужно искать деньги на билет, лететь в абсолютно неизвестную страну и самой заниматься поисками своего гипотетического отца. Вся предварительная работа выполнена за вас и предложена вам в качестве… ну пусть будет в качестве гранта. Призовой игры. Аванса. Проблема в другом. Если вы не приедете, вы до конца дней своих не будете уверены… ни в чем. Ни в том, является ли Дункан Малкехи вашим отцом, ни в том, правильно ли вы поступили, оставшись дома… Поверьте мне, именно это и будет самым тяжким грузом на вашей душе. Как там сказал классик? «Нет горше слов "Ах, если бы тогда…"»

Требовательный стук в дверь заставил Лили подпрыгнуть еще раз. Так умела стучать только миссис Перкинс.

— Лили, деточка, мне надо тебе сказать…

— Мистер Раш, извините ради бога, тут ко мне пришли, я на одну секунду…

— Лили, милая Рози приболела, вместо нее будет играть ее племянник Освальд. Он будет твоим партнером. Не опаздывай.

Лили тихо застонала и осторожно побилась о дверь лбом. Освальд, племянник милой старушки Рози Беллами, был пожилым вдовцом-профессором. Пару раз они беседовали в библиотеке, и Лили прониклась огромным уважением к покойной жене профессора. Надо быть воистину сильной женщиной, чтобы продержаться целых семь лет рядом с таким занудой. Лили бы оставила его вдовцом на третий день…

— Лили, я понимаю, ты онемела от радости. Не благодари меня, не надо, я устроила это все в память о твоей бедной матушке. Приличные люди такая редкость в наши дни! Не сомневаюсь, Сьюзан одобрила бы эту партию… Я побежала. Не опаздывай и принарядись. То прелестное платье из камки, в клеточку и с матросским воротником, мне кажется, будет очень уместно!

Лили выпрямилась, на негнущихся ногах подошла к столику и железной рукой взяла трубку. Пусть! Она останется в этом городе до конца дней своих, будет играть в бридж и заполнять каталожные карточки, милый Освальд будет дарить ей букетики лютиков и рассказывать о карстовых пещерах, а Эулалия сумеет сберечь ее девственность до… самой смерти! Но это будет потом. А теперь…

— Мистер Раш, вы слушаете? Я согласна.

— Она не прилетит!

— Спорим, прилетит!

— Она не дура.

— Откуда ты знаешь?

— Я читал ее досье. Она романтичная особа, она рассеянна и довольно неряшлива — но она не дура.

— А что, только дуры летают на самолете?

— Я не пойму, кому из нас надо, чтобы она прилетела?

— Мне нужна женщина.

— Поздравляю. Обязательно выписывать ее с другого конца света?

— Пошляк. Мне нужна определенная женщина для моего приключения. И она прилетит. Хотя… Нет, она мне подходит лучше всего.

— Ты тут совсем взбесился от одиночества. Тебе и впрямь нужна женщина, только не для приключений, а для банального…

— Почему ты не веришь в романтику, пошляк и циник?

— Да я бы рад был, но это невозможно. Кости последних авантюристов превратились в пыль еще в прошлом веке.

— Недавно по телику показывали двоих — живы и здоровы.

— Я тоже видел. Поляк и русский. Не считается, у них по определению загадочная славянская душа. Послушай, я торчу здесь уже месяц, выпил все запасы рома, перестрелял всех стервятников — сколько еще ждать? Поскольку она не прилетит, то и я больше не нужен.