— У Дойла есть свои деньги, ему незачем…

— Вот именно. Это и успокаивало наших нотариусов. У него большое состояние — около полумиллиона. Жаль, что ни нотариусы, ни ты не хотят понять простую вещь: некоторым людям никогда не бывает ДОСТАТОЧНО денег. — Женщина откинулась на спинку стула и вздохнула. — Словом, они с Карлой поженились и уехали в свадебное путешествие. Через три недели Карла утонула в озере Комо, в Италии.

— Но полиция…

— Полиция, разумеется, провела расследование. Все выглядело достаточно подозрительно, но… с десяток свидетелей показали, что Дермот был на берегу в тот момент, когда аквабайк Карлы перевернулся на середине озера.

— Вот видите! Это был несчастный случай!

— Для всех — но не для меня. Дермот рыдал на похоронах, а сразу после них уехал из города. В неизвестном направлении, не сказав никому ни слова.

— Возможно, он переживал утрату…

— Что ж, тогда он быстро утешился.

— Когда это произошло?

— Семь с половиной месяцев назад. Дженнифер затошнило.

Дойл появился в ее жизни семь с небольшим месяцев назад. И он ничем, ну абсолютно ничем не напоминал безутешного молодого вдовца, трагически потерявшего жену во время медового месяца…

Пожилая женщина неожиданно потянулась к ней и погладила ее по щеке холодными сухими пальцами.

— Девочка, поверь, я вовсе не выжила из ума и не пытаюсь приглушить свою боль, обвиняя во всем Дермота Катнера. Во-первых, эту боль не унять ничем. Во-вторых… у меня больное сердце, и мне осталось не так уж много. В-третьих — я предприняла собственное частное расследование и выяснила, что за последние три года в разных штатах произошло несколько подобных случаев. Ты скажешь, что это совпадение — правда, преступления совершаются ежесекундно, кто с этим спорит? Но меня больше всего заинтересовали те, в которых фигурировал убитый горем муж с инициалами Д и К. Дермот Катнер. Дойл Каннинг. А еще — Дерек Клозингер, Дью Каллахан, Дон Клейвер и Диего Калаброза. Врать не буду, не по всем эпизодам удалось собрать доказательства, но еще за два случая я могу ручаться.

— Боже мой…

— Я не прошу тебя верить мне на слово. Все материалы у меня в Чикаго, я перешлю их тебе, но сейчас я прошу, умоляю тебя только об одном: в память о своих родителях, в память о моей дочери — не спеши выходить за этого человека. Проведи собственное расследование — если хочешь, я дам тебе денег. Убедись во всем сама. Прошу тебя, Дженнифер Аргайл. Карле было всего двадцать лет. Она была красивой и доброй девочкой…

Голос женщины прервался, она порывисто встала и вышла из комнаты. Дженнифер тупо смотрела на газетные вырезки, разбросанные по столу.

В памяти стали всплывать обрывки их с Дойлом разговоров, его расспросы, его внимание к судьбе Дженнифер. Тогда это казалось таким… правильным, таким желанным — на свете нашелся вдруг человек, которого действительно интересовала Дженнифер Аргайл. Так она думала.

На самом деле — сейчас она это вспомнила — Дойл, казалось, совсем не удивился известию о гибели всей ее семьи. Сочувствовал — но как будто уже знал об этом. Больше его интересовало, есть ли у нее другие родственники. И еще он пару раз обмолвился, что профессор Аргайл, по слухам, оставил приличное состояние — а ведь деньги на самом деле были мамины, это же она заработала их на организации аукционов и выставок…

То есть он ЗНАЛ, что Дженнифер, осиротев, унаследовала большую сумму, но не знал подробностей. И она сама выложила ему эти подробности, доверчивая идиотка, потому что даже и в мыслях не могла представить себя в роли богатой наследницы и завидной невесты, за чьим состоянием охотится брачный аферист…

И убийца.

Холодный пот покатился по спине, свадебное платье мерзко прилипло к коже. Дженнифер била крупная дрожь.

Она сама не понимала, что с ней происходит, поэтому и все последующие действия проделала словно в забытьи.

Вскочила, сбросила узкие и неудобные туфли, больно стукнулась бедром о край стола, зашипела от боли — потом распахнула дверь и бросилась вон из церкви.

На счастье, никого в коридоре и на заднем дворике не было, так что никто и не видел бледную, растрепанную, перепуганную до смерти девушку в подвенечном платье и фате, стремительно перебежавшую дорогу и влетевшую на причал, где уже давно пребывала на приколе яхта «Нелл Гвинн».

Пожилой, бронзовый от солнца и ветра дядя Джонни, знавший Дженнифер еще крохой с косичками, недоуменно выпрямился и растерянно всплеснул руками.

— Дженни! Куда, ненормальная?! Вернись, шторм идет!

Шторм уже пришел, дядя Джонни. Шторм уже накрыл Дженнифер Аргайл с головой и разметал всю ее жизнь на мелкие клочки.

Все нужные манипуляции проделались сами собой. Мик хорошо ее выучил. Яхта мягко и покорно вышла на открытую воду и заскользила вдоль причала. Где-то далеко, в тяжелом от духоты синем небе маячило крошечное белое облачко, при виде которого бывалые рыбаки и яхтсмены сокрушенно качали головой и спешили к берегу. Однако Дженнифер Аргайл не смотрела на небо. Единственное, что сейчас имело значение, — успокаивающая незыблемость штурвала и свежий ветер, пахнущий океаном. Остальное — бред, кошмар и наваждение.

Она проплывет вдоль берега, успокоится и вернется. Потом попросит Джулию переночевать у нее, а завтра утром свяжется с полицией и адвокатом.

Она уже взрослая самостоятельная женщина, у нее все получится. В конце концов, сейчас не Средневековье, ее защитят, ей помогут…

Погруженная в свои мысли Дженнифер даже не обратила внимания, что правит в открытое море…

Дойл Каннинг метался по церкви, очень напоминая разъяренного кота, у которого из-под носа удрала полудохлая мышь, приготовленная им на обед. Джулия Монро хмуро смотрела на него, а потом откашлялась.

— Дойл, я думаю, нам всем надо успокоиться.

— Думаешь? Надо же! Она еще и думает! Как можно было так поступить?! Кино она насмотрелась, что ли? Напрасно, Джулия Робертс из нее, как…

— Как из тебя Ричард Гир.

— Джулия, иди к черту! Я не могу думать о хороших манерах, когда от меня сбежала невеста.

— Ты так злишься, словно она еще и прихватила с собой сундук с твоими фамильными бриллиантами.

— Знаешь, а что-то в этом есть! Я все хлопоты взял на себя, я потратился на эту чертову свадьбу, я договорился со священником и оплатил банкет в шикарном кабаке…

— Дойл, мы все еще говорим о твоей нежно любимой невесте? Или о девице трудной судьбы, раскрутившей тебя на бабки и слинявшей вместе с ними?

— Я не понимаю твоей иронии, Джулия, хотя… ты всегда меня недолюбливала. Вероятно, это нормально — ведь тебя замуж никто звать не торопится!

— Дойл Каннинг! Слушать оскорбления я не собираюсь. Будь здоров. Сходи в свой шикарный кабак, напейся с горя, чтоб добро не пропадало. Полагаю, Дженни все же решила еще разок все обдумать, а в таком деле требуется уединение. Молодец — вот все, что я могу сказать. До скорого — либо прощай навсегда. В зависимости от того, до чего она додумается.

С этими словами Джулия решительно покинула церковь. Уже на стоянке машин ее перехватил встревоженный человечек в дорогих очках и неброском сером костюме.

— Виноват, мисс…

— Джулия Монро. Можно просто Джулия. Про фамилию все равно никто не верит, что она настоящая, я же блондинка. Полагаю, вы один из друзей несостоявшегося молодожена? Я видела вас в церкви.

— Я не совсем… то есть даже наоборот… Я, видите ли, адвокат. Занимаюсь делами мисс Аргайл, но недавно. Точнее — с сегодняшнего дня. Сутра. Да. Вот. К сожалению, поверенный их семьи скоропостижно скончался, и меня послали сюда, чтобы принять, так сказать дела…

— О, простите, что приняла вас за одного из друзей этой крысы. Кстати, я дура. Сразу ясно, что вы не из них. У вас открытое, мужественное лицо.

Человечек задохнулся и сделал руками такое движение, словно безуспешно пытался выплыть из водоворота, в который его затягивает. Джулия ослепительно улыбнулась.

— Слушаю вас, мистер…

— Фарелли. Джейк Фарелли. Скажите… Джулия, а вы уверены, что нам не стоит волноваться насчет местопребывания мисс Аргайл?

— Абсолютно! Я знаю ее с детства. Дженни всегда лучше соображала в одиночестве. Мы с ней расстались в церкви, когда она в очередной раз усомнилась, а правильно ли она поступает. Видите ли, в таких случаях мы, девочки, советуемся с мамой или со старшей сестрой, но Дженни ведь сирота, вы знаете?

— Да, конечно, но вы…

— Мы с ней подруги, это правда. Один детский сад, одна школа, все такое — но на подобные темы не всегда хочется откровенничать с подругой. Знаете, ведь в душе все подруги — соперницы. Она могла постесняться высказать свои сомнения мне и потому сбежала. Спряталась, чтобы все обдумать.

Человечек покорно кивнул.

— Вероятно, вы правы. Вы очень… уверенная в себе девушка. Что ж, в таком случае… у меня заодно будет время, чтобы войти в курс дела. Ознакомиться с бумагами, то-се…

Джулия окинула Джейка Фарелли неожиданно задумчивым взглядом. Так портниха высшей категории смотрит на рулон дешевого бархата, готовясь скроить из него эксклюзивный наряд для королевы красоты…

— Кстати, Джейк, а что вы делаете сегодня вечером? Может, хлопнем шампанского? За знакомство, так сказать?

Джейк Фарелли опять попытался выплыть — но водоворот по имени Джулия держал цепко. Тогда молодой человек выпрямился — и Джулия в некотором замешательстве заметила, что у субтильного на первый взгляд адвоката красивые, очень мужские руки с длинными и сильными пальцами, стройная фигура и очень, очень привлекательные темно-серые глаза, а очки — ну что очки! Очки можно и снять…

Это не имеет прямого отношения к нашей истории, но все же заметим, что этот вечер — равно как и все последующие — Джейк Фарелли и Джулия Монро закончили в одной постели.

И очки совершенно никому не помешали!

3

Шторм бушевал почти сутки. После него, как и всегда, остров походил на разоренную свалку — разве что весь мусор тут был почти исключительно органического происхождения. Горы мертвых бурых водорослей на изрытом волнами белом песке, обломки досок, листья, птичьи перья, рыбья чешуя… Даже пальмы как-то покосились и несколько облысели.

Арбетнот выпрямился, давая отдых пояснице, и тяжело вздохнул. Все ж в замке убираться было не в пример проще. Да, там было двадцать восемь жилых комнат, да, фамильные сервизы на шестьдесят персон требовали неусыпного наблюдения — но в замке были Салли, Пегги, Энни, молодой Джордж, Малрой, Пеготи… да кого только в замке не было, чтобы следить за порядком, а вот главным над ними над всеми был он, Арбетнот, краса и гордость английских дворецких!

Золотое было время. До определенного момента.

Арбетнот вздохнул еще печальнее и проделал несколько круговых движений корпусом. Корпус, кстати, тоже уже не тот. Оставшиеся в Англии костюмы будут ему велики… если он — Арбетнот, не корпус, — вообще когда-нибудь с ними, костюмами, встретится. Особенно жаль жилет в голубой цветочек. Очень благородная расцветка — свежо и достойно.

Уильям Арбетнот испустил третий по счету вздох и вернулся к своим занятиям — принялся размеренно подметать бескрайний пляж Острова.

Час спустя Арбетнот, невозмутимый и величественный, уже прислуживал своему господину за завтраком. Милорд был рассеян — как всегда — и как всегда печален. Это длится уже четыре года и конца этому не видать. Арбетнот очень жалел милорда — но никогда не жалел, что последовал за ним в добровольное изгнание. Что бы там ни говорила миссис Соммерс.

После завтрака милорд переоделся у себя в комнате и вышел на традиционную прогулку. Сегодня солнце палило не так яростно, природа все еще приходила в себя после шторма, и Арбетнот не стал брать зонтик. Разумеется, предварительно он посоветовался с милордом.

Они шли по обычному маршруту — как и каждый день в течение этих четырех лет. Через прелестный сад, благоухающий розами и мальвами, через крошечную жасминовую рощу, мимо ажурной беседки, по тропинке вдоль зарослей гибискуса, затем спуститься с невысокого холма — здесь Арбетнот обычно оставлял складные стол и стул, а также корзинку со столовыми приборами. Миссис Соммерс позже принесет сюда ланч. Да, так вот, затем по белоснежному пляжу — четыреста ярдов в одну сторону, четыреста ярдов обратно и постоять у воды, а может быть — искупаться. Разумеется, купался милорд, не Арбетнот. Почтенный дворецкий недолюбливал излишне просторные… просторы. Самое большее, на что он был согласен в смысле купания, — их чудесный пруд в Лайонел-Касл, в графстве Сомерсет. Небольшой, неглубокий, с прозрачной коричневой водой, пахнущей торфом, а на поверхности плавают кувшинки…

Арбетнот размечтался не на шутку, и потому голос милорда прозвучал в точности как гром с ясного неба.

— Арбетнот! Я же просил вас прибраться на пляже!

— Простите, милорд, но я…

— Не так уж много я от вас и требую, Арбетнот. Всего лишь небольшой кусок суши — не ВЕСЬ пляж, разумеется!

— Но я прибрался сегодня утром…

— Да? Тогда как вы объясните вот ЭТО? Она, по крайней мере, жива?

Арбетнот посмотрел в ту сторону, куда величественно указывал изящной рукой сэр Мортимер Лайонел Риджвуд, граф Уоррингтон. Приходилось признать, что хозяин вовсе не придирается. Это уж совсем из рук вон. Пегги, молодой Джордж или тем более Малрой за такие штучки вылетели бы из замка в два счета.

У самой кромки прибоя, посреди комков спутанных бурых и зеленых водорослей лежала навзничь мертвая невеста. Насчет предпоследнего можно было спорить, насчет же последнего Арбетнот практически не сомневался — сейчас, конечно, очень странная мода, но если на женщине имеются фата, свадебное платье, расшитое жемчугом, и веточки флердоранжа, это почти наверняка чья-то невеста.

Арбетнот вздохнул в сто двадцать восьмой раз — но про себя. Лорд Риджвуд очень не любил бурных проявлений эмоций.

Вот интересно, почему из тысячи примерно островов Багамского архипелага шторм выбрал именно их остров, чтобы выбросить на берег эту особу?

«Оооонннааа пппооо краааайнеййй меее-реее жииивааа???»

Эта странная напевная фраза прозвучала в мозгу Дженнифер, и она по понятным причинам не сразу поняла ее смысл. Когда же поняла — возмутилась, но исключительно вяло и про себя. На большее сил не было.

Вокруг была тьма, на губах была соль, все тело ломило и саднило от боли. Собственно, боль и соль были лучшим доказательством того, что Дженнифер Аргайл жива, что бы там ни гундосил этот странный голос в ее мозгу.

Дженнифер попробовала пошевелиться, но у нее ничего не получилось. Попробовала открыть глаза — на это, по ее собственным ощущениям, сил вполне хватало, но желанного света она так и не увидела. Судя по всему, веки сильно распухли и отекли от морской воды.

Морская вода. Очень много морской воды. Слишком много.

Рев прибоя вдруг показался оглушительным, и Дженнифер заскулила, словно побитый щенок, не в силах убежать от этого страшного гула. Вдобавок ко всему во тьме стали вспыхивать жуткие образы — и от них хотелось уползти, удрать, умереть — лишь бы их не видеть.

Черная воронка смерча в ослепительно-желтом, неестественно ярком небе. Зеленые молнии. Черные волны размером с небоскреб. Аметистовая толща воды, летящая прямо ей в лицо. Собственные пальцы, намертво вцепившиеся в раскрошенный на мелкие щепки штурвал. Треск мачты, похожий на стон…

Дженнифер заскулила громче и поползла прочь из тьмы, ревущей в ушах саундтреком ее собственной гибели.

Потом тьма перевернулась вверх тормашками, сквозь опухшие веки нестерпимо и резко ударило солнце. Дженнифер почувствовала, как ее оторвали от земли, а потом совсем рядом оказалось что-то восхитительно теплое, гладкое, шелковистое и ритмично стучащее. Дженнифер блаженно вздохнула — и вновь провалилась во тьму, на этот раз тихую и безопасную.

Мортимер Риджвуд легко вскинул тело девушки на руки. Она была маленькой — пять футов с небольшим. Очень приятного телосложения. Удобно держать на руках. Хорошо, что она жива, — грудь вздымается довольно бурно, грудь, кстати, тоже весьма и весьма приемлема. Волосы никуда не годятся, но оно и понятно — все же шторм…

Мортимер Риджвуд серьезно и терпеливо посмотрел на мечущегося вокруг и совершенно утратившего свою невозмутимость Арбетнота, после чего кротко заметил:

— Арбетнот, вас не затруднит перестать махать руками? Я нервничаю, когда вы производите резкие движения.

— Милорд, я…

— Вы должны сейчас пойти и предупредить миссис Соммерс. Полагаю, не стоит пугать ее, вваливаясь в дом с утопленницей на руках. Я также полагаю, подойдет Восточная комната. Рядом с моей. Найдите что-нибудь приемлемое в моих вещах. В этом платье ей будет жарко… когда оно высохнет.

— Но, милорд…

— Арбетнот, прекратите, а? Я и без вас растерян и потрясен. Я вполне могу выйти из себя. И кто тогда донесет эту особу до дома? Вы с вашим радикулитом? Миссис Соммерс?

— Простите, милорд. Я уже иду, милорд. Осторожнее на склоне — тропинку размыло…

— Арбетнот!

— Ушел. Бегу. Лечу!

Дженнифер плавала в блаженстве. Изнемогала от него.

Вокруг было тепло и мягко, гладко и невесомо, саднящая боль в изодранных руках и побитых ногах утихла. Глаза по-прежнему не открывались, зато постепенно возвращались чувства.

Аромат лимона и можжевельника. Хороший мужской одеколон? Гладкость ткани, прикасающейся к телу. Батист? Ощущение чистоты на коже и легкости во всем теле. Ее кто-то вымыл… Обладатель дорогого парфюма?! Мужчина?!

Дженнифер самой стало смешно — до того заполошно прозвучал этот внутренний вопль. Разумеется, после всего, что с ней случилось за последние часы, мужчина — это самое страшное.

Она даже хихикнула — и только теперь, в наступившей тишине, поняла, что до этого в комнате кто-то был и с кем-то разговаривал. Охваченная любопытством и легкой паникой, Дженнифер немедленно застонала и пробормотала несколько бессвязных слов, имитируя бред. Голоса возобновились. Три голоса. Женский — мягкий, журчащий; мужской — плавный, обстоятельный; еще один мужской — очень красивый баритон с легкой хрипотцой. Обладатель последнего голоса говорил явно с повелительными нотками.

— Вы полагаете, она выживет, миссис Соммерс?

— О, не сомневайтесь, милорд. Бедняжка вся в синяках, но переломов нет, я посмотрела. Горячая ванна пошла ей на пользу, ссадины я смазала своим бальзамом.

— Осмелюсь заметить, милорд, ее платье никуда не годится. Морская вода его совершенно загубила.

— Арбетнот, меня совершенно не волнует судьба верхней одежды этой молодой леди. Или мисс? Как вы думаете, она утопилась ДО свадьбы или ПОСЛЕ?

— Милорд, я вообще не думаю, что она утопилась…

— Я пошутил, Арбетнот. Просто пошутил. Вот что, миссис Соммерс. Вы позаботьтесь о ней, ладно? Только одно условие — пусть не попадается мне на глаза. Я нервничаю. Арбетнот, если нужно — заприте дверь в ее комнату.

— Слушаюсь, милорд. Разрешите узнать, а когда мы сообщим о бедняжке властям?

— Сообщим? И как мы, интересно, сообщим? Напишем записку, запечатаем в бутылку и бросим в бурные волны?

— Но ведь нельзя же…

— Я ее сюда не приглашал. Рации у нас нет, телефона тоже, вам это отлично известно. Через три месяца капитан Бедекер заберет ее отсюда. Все ясно?