Судя по косвенным данным — внешность, проживание, неясные намеки в разговоре — это та самая девица, с которой Пейдж Бартолби застукала папу в парке. Насчет сердечной привязанности — это все равно может прояснить только сам папа, Рик даже и соваться не будет, но вот что действительно интересно…

Она до смерти испугалась, когда Рик к ней подошел. Ей бы тошнить себе тихо в кусты и не обращать на него внимания — а она испугалась до обморока.

Рик десять лет служил в полиции, навидался всякого. Он знал, как выглядит настоящий ужас в глазах человека. Не испуг от неожиданности, не настороженная опаска — ужас, животный, неуправляемый, панический, иррациональный.

Черноволосая ведьма чего-то до смерти боялась, а это может означать, что в Литтл-Уотер-Рок она явилась вовсе не для того, чтобы увидеться со своим пожилым — прости, папа — ухажером, а для того, чтобы… спрятаться!

От кого?

И почему?

Хороший полицейский чем-то действительно похож на собаку. Знать — не знает, но уже чует — и идет по следу.

Рик был хорошим полицейским.

5

С утра Джеки послонялась по коттеджу, прилегла в спальне на кровать, пытаясь задремать, потом, проворочавшись до головокружения, встала и поплелась обратно в гостиную. Отличный городишко, тихий, сонный и нелюбопытный. То что надо для временного убежища, но… не сойти бы с ума от этой тишины.

Джеки машинально вытянула из стопки писчей бумаги чистый лист и задумчиво расчертила его в клеточку. Потом в косую полосочку. Потом украсила его цветочками и бабочками. Вспомнив школьные годы, написала с одной стороны «Уехать», с другой — «Остаться». Сунула ручку в рот и задумалась.

Уехать — куда? Домой нельзя. Там страшно, стыдно, там придется выслушивать Энни и Алджи, там вообще все разрушено. Если не домой, то… В принципе на счете у нее лежат такие деньги, что уехать можно куда угодно, но, обналичив хоть доллар, она немедленно выдаст свое местонахождение, и репортеры слетятся, как воронье, а потом… Нет, ни слова о маньяках. Выходит, с отъездом в очень дальние края придется обождать, как и говорил дядя Сэм.

Можно уехать просто из Литтл-Уотер-Рок — учитывая наличие в этом городке не в меру любопытного Ричарда. Подобных городков в Монтане, да и в любом другом штате — море. Вот только вопрос: зачем? В любом другом городке она точно так же будет маяться в четырех стенах очередного мотеля, объедаться пиццей и просыпаться по ночам в холодном поту. Кроме того, здесь есть дядя Сэм, здесь живет его семья, надо просто потерпеть пару дней — это записываем уже в колонку «Остаться».

Ей надо выспаться по-человечески, по-человечески поесть, погулять по городу, сходить в кино на какую-нибудь комедию… Сделать вид, что она в отпуске, например. А громила Ричард — что ж, будем считать, у нее в этом городе есть еще один знакомый.

Мысли Джеки плавно переехали на Ричарда.

На самом деле вид у него не особенно и бандитский — просто после Алджи все мужчины немного смахивают на горилл. У этого парня хорошие глаза, светлые, но не холодные, и брови он хмурит смешно, а ресницы у него длинные, как у девушки… Опять же ирландец.

Говорят, давным-давно, когда кельтов обращали в христианскую веру и жгли на кострах ведьм и друидов, хитрые ирландцы обратились напрямик к Господу Богу и попросили у него разрешения немножечко колдовать хотя бы раз в месяц. Черную магию Господь не одобрял, но взамен оставил ирландцам журчащий, как ручей по весне, говор, при помощи которого они могут охмурить любую девчонку… У Ричарда именно такой говор. И, кажется, он ее охмурил.

Джеки сердито покачала головой и приложила ладони к раскрасневшимся и пылающим щекам. О чем она только думает! Это просто гормоны, это беременность, это нервный срыв — и никакой магии.

Да? Тогда почему так билось у нее сердце, когда Ричард смотрел на нее? Почему при одном его прикосновении по спине у Джеки начали бегать мурашки на толстых мохнатых лапках, а когда Ричард нес ее на руках к скамейке, ей больше всего на свете хотелось обнять его за могучую шею и прижаться к широкой груди со вздохом облегчения? И почему — о да, почему?! — она до сих пор не испытывает ни малейшего смущения из-за того, что ее тошнило, как худую кошку, при этом высоком здоровенном парне с серо-голубыми ясными глазами?

При Алджи она даже в туалет ходить стеснялась. Он при ней тоже. Господи, как ее угораздило…

Джеки мрачно посмотрела на свой живот. О беременности она знала не много, в основном плохое. Отекающие ноги, растяжки на огромном пузе, тяга к солененькому и беспричинные слезы по любому поводу — краткий, так сказать, обзор по мотивам рассказов всех ее знакомых беременных.

Джеки представила себе себя через месяцев, скажем, семь… На дворе ноябрь, дует ледяной ветер, на улице скользко и холодно, темнеет рано. Джеки О’Брайен сидит одна-одинешенька в своей квартире, телефон молчит, по телевизору показывают дрянь, в холодильнике остались только молоко и замороженная пицца. Джеки весит уже почти двести килограммов, ноги у нее толстые и в синих сетках вен, она роняет телевизионный пульт на пол и никак не может наклониться — мешает огромный живот…

Джеки стало так жаль себя, что она начала тоненько подвывать, как побитый щенок.

Еще через полчасика снова захотелось есть. Джеки О’Брайен недрогнувшей рукой набрала уже знакомый номер телефона и сделала заказ. Оператор спросил ее имя, и она машинально брякнула: «Джеки О’Брайен»…

Рик сидел в пиццерии «Горгонцолла» и изучал журнал записей заказов на дом за вчерашний день. Конечно, шансов на то, что девица назвала свою настоящую фамилию, практически не было, но все-таки… Вот. «”Сосны”, коттедж 18. Три “маргариты”»… Имени клиентки нет. Рик яростно поскреб в затылке, поднял голову и рявкнул:

— Марио! Иди сюда!

Маленький черноволосый и черноглазый Марио Бенедетти, американец в четвертом поколении, подскочил к нему, продолжая непрерывно разминать комок теста, которому вскоре предстояло стать тончайшей лепешкой, где улягутся сыр, колбаски, томаты, корнишончики и прочая ерунда… Рик сглотнул слюну и сурово поманил к себе Марио.

— Ты принимал заказы?

— Ты же знаешь, что я, Рикки. Я это делаю уже восемь лет, с тех пор как папаша Бенедетти отошел от дел и уселся на мою худую шею…

— Почему имя не записал?

— Где? Ах «Сосны»! Видишь ли, мне совершенно фиолетово, как их зовут, этих туристов. Они называют номер коттеджа и сорт пиццы — Франко привозит им ее и забирает деньги. Там же нет местных, одни приезжие.

— Но ты помнишь, кто делал заказ?

— Женщина. Это всё. Хотел бы я сказать, что, судя по голосу, у нее зловещий шрам через левую щеку, серьга с рубином в правом ухе, деревянная нога и силиконовая грудь, но — нет. Не скажу. Вполне приятный голосок. Усталый немного, наверное, с дороги.

— Ясно. Свистни Франко.

— ФРАНКО!!!

— Я сказал — свистни, а не заори мне в ухо.

— Я здесь, па. Здрасти, дядя Рик.

— Здравствуй, юный Бенедетти. Скажи мне, как выглядела женщина, которой ты отвозил пиццу в восемнадцатый коттедж в «Соснах»?

— Да какая она женщина! Так, девчонка. Студентка, наверное. Обыкновенно она выглядела. Клевая такая. Волосы черные, кольцами. Глаза вроде светлые. Худенькая, невысокая…

Рик с некоторым недоумением посмотрел на парнишку.

— А особые приметы? Шрамы там, горб… может, беременная?

— Не, шрамов не было. Она была в таком платье… тонком очень, все просвечивало. Руки голые. Фигурка у нее — отпад! Талия прям в рюмочку…

Рик уставился на юного ценителя женских форм.

— То есть как? Она что, не беременная?

Франко ответил ему недоуменным взглядом.

— А с чего это вы взяли, дядя Рик? Если она и беременная, то очень недавно, потому как ничего такого не видать.

Зазвонил телефон, и Марио снял трубку, протараторил приветствие, немного послушал, а потом вскинул глаза на Рика и страшно ими завращал.

— Очень хорошо, мисс… две «маргариты» и апельсиновый сок… на чье имя? Очень хорошо, спасибо за заказ, ожидайте курьера, всего наилучшего.

Бросив трубку на аппарат, Марио провозгласил на весь зал:

— Рикки, это опять она, твоя незнакомка из «Сосен». Ее зовут Джеки О’Брайен!

Рик решительно поднялся из-за столика.

— Вот что, заказ отвезу ей я. Чаевые возмещу, не бойся.

— Хорошо, как скажешь. О, в кои веки кто-то получит ДЕЙСТВИТЕЛЬНО горячую пиццу!

Пока готовилась пицца, Рик отправился в интернет-кафе и засел перед свободным компом. Джеки О’Брайен… где он мог слышать это имя совсем недавно? У отца был друг О’Брайен… В Ирландии О’Брайенов, как собак нерезаных…

Всемирная паутина не подвела. Уже через пару минут Рик Каллахан с недоверием рассматривал фотографии американской Новости Номер Один последних пяти дней.

«Джеки О’Брайен, вице-президент известной фирмы «Гименей инкорпорейтед», пропала при невыясненных обстоятельствах из собственной квартиры на Лонг-Айленде, Нью-Йорк, в минувшую пятницу…»

«В подземном гараже дома, где расположена квартира мисс О’Брайен, полиция обнаружила сгоревшую машину марки «порше», принадлежавшую мисс О’Брайен…»

«В квартире найдены следы взлома и обыска…»

«Комиссар полиции округа дал свои комментарии…»

«Следствие склоняется к версии суицида на почве нервного истощения…»

«Бывший жених пропавшей девушки женился на ее лучшей подруге…»

«Новые подробности в деле исчезновения Джеки О’Брайен…»

Рик просматривал фотографии и недоуменно покачивал головой. Светловолосая надменная принцесса в невесомом платье зеленого шелка… Жемчужная нить на лебединой шейке… Элегантная бизнес-леди со строгой прической… Прием в мэрии…

Он ее узнал, не мог не узнать. Зеленые глаза, в которых Рик Каллахан утонул с первого же мгновения, спутать было невозможно. Он протянул руку и пальцами прикрыл светлые волосы. Все верно — она. Черноволосая ведьма, встреченная им в рощице. Змея-разлучница, сфотографированная вездесущей Пейдж. Джемайма… на седьмом месяце беременности.

Джеки О’Брайен.

Рик просматривал фотографию за фотографией, хмурился все сильнее — и вдруг замер. Это был сегодняшний снимок из утренних газет. Комиссар полиции дает комментарии по делу об исчезновении Джеки О’Брайен, а на заднем плане, среди полицейских в форме и детективов в штатском…

Сэма Каллахана было тоже очень трудно спутать с кем-либо. Если в человеке два метра росту, если он могуч, пузат, у него роскошные рыжие усы и он тусуется рядом с копами — это практически стопроцентно Сэм Каллахан. Не говоря уж о том, что сын папу всегда узнать сумеет.

Сэм Каллахан позавчера днем стремительно сорвался с места и улетел в Нью-Йорк, чтобы наутро появиться в группе, занимающейся расследованием исчезновения Джеки О’Брайен. Которая на самом деле скрывается под чужим именем и изменив внешность в Литтл-Уотер-Рок. После чего в деле возникают новые обстоятельства — кстати, какие это обстоятельства?

«По сведениям, полученным из вполне достоверных источников, мисс О’Брайен угрожал расправой неизвестный человек в черном…»

Рик откинулся на стуле и с шумом выдохнул. Как хорошо, когда хоть что-то становится понятным. Папа, прости, я пошел на поводу у мамы и возомнил невесть что…

Минуточку! Вы хотите сказать, что вот эта златовласая красавица и давешняя беременная чернуля — это Козявка Джеки, которую Рик двадцать один год назад загнал в заросли крапивы за то, что она дразнилась на него «Все рыжие — бесстыжие»?!

Память человеческая — странная штука. Рик Каллахан за все эти двадцать лет ни разу не вспомнил тот случай, а вот сейчас увидел словно наяву.

Конечно, доктор О’Брайен, папин старинный друг еще по Дублину! Когда у обеих семей выдавался свободный уик-энд — и полицейские, и врачи не могут похвастаться нормированной рабочей неделей, — Каллаханы ехали к О’Брайенам либо О’Брайены к Каллаханам. Первое было предпочтительнее, так как О’Брайены жили на Кони-Айленде, где зеленая трава, рощи и полное впечатление, что небоскребов на свете просто нет.

Морин тогда уже училась в медицинском колледже и к Питеру О’Брайену относилась, как к божеству; Шон был отвратительным патлатым и прыщавым придурком, презиравшим младшего брата и предпочитавшим глохнуть в своих наушниках; Рику приходилось, стиснув зубы, играть с сопливой девчонкой, Джеки О’Брайен. Козявка — так он ее прозвал в те золотые и беспечные годы.

Ябеда она была страшная, за это, собственно, и получила сеанс крапивотерапии, а дразнилка была просто последней каплей… Сколько же ей тогда было? Лет пять-шесть, не больше.

Рик расслабленно улыбался до тех пор, пока в себя его не привел грозный вопль Марио:

— Рикки! Пицца стынет очень быстро!

Когда раздался звонок в дверь, Джеки с некоторым трепетом вспомнила, что совершенно забыла про деньги. Разносчикам пиццы полагаются наличные, кредитные карты их не интересуют. Джеки судорожно рылась в сумочке уже по дороге к двери.

— Сейчас, сейчас, минуточку… кто придумывает такие идиотские сумки… да ведь было же у меня… мелочи полно…

Бурча и шипя, она распахнула дверь и увидела перед собой большие промасленные коробки. Потом откуда-то сверху раздался голос. Очень знакомый, надо сказать.

— Привет. Как себя чувствуем?

Джеки О’Брайен медленно подняла глаза, чувствуя, как в ногах разливается слабость. Сердце заколотилось так сильно, словно она пробежала несколько миль…

Громила Ричард солнечно улыбался ей поверх коробок с пиццей, и, хотя многие сочли бы эту улыбку скорее зловещей, нежели очаровательной, Джеки испытала непонятное, но сильное облегчение при виде этого мужественного лица с элегантно сломанным в двух местах носом.

Снова накатило желание повиснуть у Ричарда на шее и прижаться щекой к его груди. Джеки одернула распоясавшиеся гормоны, но они продолжали резвиться, не обращая на нее ни малейшего внимания.

— Джеки? Вы в порядке?

Конечно, подумала она. Ведь ты пришел — значит, я в порядке.

Джеки О’Брайен ласково улыбнулась Ричарду и начала медленно оседать на пол.

Она действительно была маленькая и худенькая, поэтому Рик легко ее поймал, даже не выронив коробки с пиццей. Потом ухитрился ногой закрыть дверь и потащил все свое, так сказать, имущество в гостиную.

Небрежно бросив пиццу на столик, он осторожно опустил Джеки в кресло и помчался на кухню за водой. В холодильнике было пусто, поэтому он налил воды из-под крана — она была тепловатой, зато чистой. В здешних краях отродясь не слышали о загрязнении воды, потому как ни одно вредное предприятие сюда так и не добралось…

Рик честно обрызгал Джеки с головы до ног и стал легонечко дуть ей в лицо, одновременно совершая некие махательные движения руками. Больше никакие реанимационные меры в голову не приходили.

Бледная и измученная фея лежала в кресле — такая маленькая, такая несчастная, ничего общего с победительной золотоволосой красоткой со снимков в «Космо».

Кожа у нее была светлая, чистая и какая-то… прозрачная, что ли. Рику очень хотелось провести по этой нежной щеке пальцем, но он боялся.

Губы тоже побледнели, но все равно — чистый коралл. Ресницы длиннющие, темные, но не черные, а темно-каштановые. Да и волосы у самых корней отливают золотом — бедная Козявка Джеки просто покрасилась и стала не принцессой, а ведьмой…

Впрочем, ей идет быть ведьмой. Крупные кольца черных волос оттеняют белизну кожи.

Самое главное! У нее не было никакого живота! Ни семи-, ни шести-, ни даже трехмесячного. Она была сложена, как фарфоровая статуэтка, которую Рик видел в музее в Нью-Йорке сто лет назад.

На девушке было надето светлое платье из очень тонкого материала, голубые колокольчики по кремовому фону, очень симпатично. Ткань струилась мягкими складками, повторяя каждый изгиб тела Джеки, и Рик смущенно отвел глаза, стараясь не пялиться на ее грудь очень уж пристально.

Джеки О’Брайен открыла глаза, их изумрудная зелень вновь ослепила Рика.

— Это вы. Черт бы побрал эту пиццу. Я должна была догадаться. Где курьер? Вы его закопали в саду?

Рик ухмыльнулся.

— Нет, спустил вниз по реке. Тут недалеко есть обрывчик, вполне подходящее место. Джеки, вы только не пугайтесь…

Зеленые глаза немедленно заледенели.

— Пардон, но я не Джеки. Я — Джемайма.

— Ага. А я — Эбенезер Килкаутер.

Она прыснула, не удержалась.

— Врете! Таких имен не бывает.

— Ого какие бывают, вы просто не знаете, какая у ирландцев тяга к красоте. Эбенезер — это так, для простолюдинов. Кстати, Джемайма — так себе погонялово. В качестве псевдонима нужно выбирать что-нибудь общепринятое. Джейн, Дженни, Джеральдина… Джеки!

Джеки села и сердито посмотрела на громилу, преспокойно развалившегося в кресле напротив нее. Ох, как же хочется прыгнуть ему на руки!

Она ворчливо заметила:

— Между прочим, я вас в дом не приглашала…

— Вы просто не успели. В обморок упали.

— Еще чего!

— Хорошо, прилегли на минуточку. Джеки…

— Джемайма! Никаких Джеки я не знаю!

— Хорошо-хорошо-хорошо! Дже… майма, а когда вы в последний раз ели? Я это к тому, что у вас в холодильнике мышь повесилась.

— Я ела… Не ваше дело! А вообще — весь вечер и всю ночь, потом еще немножко доела — и собиралась поесть сейчас, но упала… то есть прилегла на минуточку.

— Ясно. Пицца, пицца и еще раз пицца. В вашем положении…

— Не напоминайте мне о моем положении, ясно? Я его терпеть не могу, мое положение! Меня тошнит от него в самом прямом смысле слова!

Рик даже охнул — такой яростью полыхали эти зеленые очи.

— Да вы не волнуйтесь, это бывает. Только вот… Джеки…

— Джемайма!!!

— Да-да, извините, забылся… Насчет вашего положения — а куда оно, собственно, делось?

Мгновение она смотрела на него, искрясь от ярости, потом перевела глаза на свой живот, опять на Рика… и ответила уже совершенно спокойно:

— Сушится в ванной на полотенцесушителе.

— Что?!

Джеки О’Брайен потрясла головой, выставила вперед обе руки и сказала железным голосом Настоящего Вице-Президента, Хоть И Бывшего:

— Слушайте меня, Ричард. Произошла некоторая путаница, и если мы не разложим все по полочкам сейчас, то запутаемся еще больше потом. Давайте еще раз и сначала. Я — Джемайма, вы — Ричард. Я — приезжая, вы — местный. Я приехала по своим делам, вы за мной почему-то следите. Здесь остановимся и проясним детали. Зачем вы за мной следите?

Рик смотрел в эти зеленые глазищи и видел очами души своей белобрысую пигалицу, орущую в голос среди стеблей крапивы. Где были его глаза двадцать один год назад? А может, это все благодаря ему? В смысле такая прозрачная и чистая кожа? Крапива — природный антисептик, в результате никаких подростковых прыщей, шрамов…

— Ричард!!! Вернитесь в мир живых. Я задала вам вопрос.

— Я отвечу, только уж и вы потом ответьте на мой.

— Мы двигаемся поэтапно, сейчас ваша очередь. Итак?

— Хорошо. Я следил за вами, потому что подозревал, что отцом вашего ребенка является… член моей семьи.

Она на секундочку вытаращила глаза — а потом рассмеялась.

— Вряд ли, если только у вас нет родственника по имени Алджернон. И вообще я в Монтане впервые. Что ж, интерес ваш ко мне понятен, идем дальше. Что…

— Минуточку, сейчас моя очередь. Еще сегодня утром… да и вчера вечером вы были сильно беременны, сейчас — нет. Куда делся живот?