— Поручительства? — Каролина не сразу поняла. — Что бы там ни произошло, герцог арестован незаконно!

Что он от нее утаивал? Вопрос так и вертелся у нее на языке, но она знала, что все равно не добьется ответа от этого странного человека. Лебланк стоял, опершись Рукой о письменный стол. Его фигура расплывалась в сумраке, выползавшем из Углов комнаты, и Каролине казалось, что он сделан из такого же неосязаемого материала и сейчас растворится и вернется в свою родную стихию. Нет, здесь ей не добиться успеха. С тем же результатом она могла бы задавать вопросы стенам этого замка. Она взяла из его рук конверт. Зачем она вообще теряет здесь время? Со двора донеслось позвякивание лошадиной упряжки.

— Благодарю вас. — Лебланк склонил голову. Его глаза совсем растворились в темноте.

Каролина блаженно вытянула ноги на мягком коврике, подогреваемом снизу двумя плоскими, наполненными горячей водой медными грелками. Потом открыла крышку круглой корзинки с провиантом, стоявшей возле нее. Ее пальцы скользнули по бесчисленным пакетикам и коробочкам. Она искала не цукаты и не шоколадное печенье. Она мечтала о куске ржаного хлеба, который Бату всегда тайком совал ей в серебряной коробке. Любая служанка получала его вдоволь, лишь ей приходилось с самого детства «добывать» себе кусок этого хлеба. Марианна, ключница Розамбу, почти заменившая ей мать, сама обожала ржаной хлеб, особенно только что испеченный, но всегда делала вид, что аристократам он вреден.

Каролина никогда этого не понимала. Но так было всегда. Революция тоже ничего не изменила. Именно простые люди упорно цеплялись за эти внешние различия между господином и слугой, как будто служить господину, который ел тот же хлеб, было чем-то постыдным. Иногда этот мир было трудно понять…

Карета так неожиданно остановилась, что Каролину толкнуло вперед. К счастью, она успела ухватиться двумя руками за петлю из толстого шнура, свисавшую рядом с занавеской.

Она распахнула дверцу. Туман был таким густым, что она с трудом могла различить двух головных лошадей четверки.

— В чем дело? Почему мы остановились?

Она вдруг увидела незнакомых людей. Двое держали под уздцы передних лошадей. Третий направлялся к ней.

В пелене тумана блеснула широкая золотая шнуровка капитанской формы. Подошедший мужчина поставил ногу на выдвинутую подножку. Каролина с возмущением взирала на все это, проклиная себя за то, о так легкомысленно приказала уложить свое оружие в чемодан.

— Кто вы? И как у вас хватает наглости останавливать мою карету?

Перед ней возникло смуглое лицо.

— Мануэль Эрера, капитан «Мирмидона». — Он говорил на грубом, гортанном о французском. — Эта остановка в ваших же интересах, графиня.

Он знал ее! И тем не менее осмелился остановить.

— Я тороплюсь. Прикажите своим людям…

— Я знаю причину вашей спешки, — перебил он ее со своей странной интонацией. — Но к чему вам совершать долгий путь в Англию, если вы от Мануэля Эреры из Перу можете узнать, почему жених не явился на свадьбу.

Он чуть склонил голову набок. Его гладкие густые волосы, влажные от тумана, напоминали черный шлем.

— Поскольку я опасаюсь, что вы можете не поверить мне на слово, будет лучше, если вы убедитесь в этом собственными глазами.

— Что за странные намеки? Говорите же наконец!

Теперь Каролина отчетливо различала черты перуанца — лицо оливкового цвета, высокие скулы, широко расставленные, раскосые глаза, отблеск двух зрачков, пристально уставившихся на нее и напоминавших тигриные. В уголках его тонких губ залегли напряженные складки. Улыбка, которая могла быть в равной степени как дружеской, так и зловещей, кривила его рот.

— Я бы хотел показать вам корабль. Один из многих, принадлежащих герцогу. Но в первую очередь груз, находящийся на его борту. Мы как раз подъедем к судну в момент разгрузки товара. И тогда вы многое поймете, графиня.

Мануэль Эрера на миг отвернулся и сделал знак своим людям. Лошади тронулись с места, капитан на ходу вскочил в карету.

И почему она все это допустила? Каролина никак не могла прийти в себя, удивляясь, как этому человеку удалось застать ее врасплох. Корабль герцога? Она и не знала, что он владел кораблями. И что за намеки на какой-то груз? Куда они вообще ехали? Окна кареты ослепли от тумана, и даже грохот вылетавших из-под колес камней не мог избавить ее от ужасного ощущения, что земля уходит из-под ног. Она совсем перестала ориентироваться. Коварно и бесшумно, как по злому волшебству, изменился мир. Стало быть, в жизни герцога было нечто, о чем она не имела ни малейшего представления? Что-то, о чем он умалчивал, щадя ее и не желая волновать?

Из тумана проступили сначала размытые огни, потом очертания кораблей, послышались чьи-то голоса. Карета остановилась. Эрера выпрыгнул и протянул ей руку.

Каролине было противно опираться на руку этого человека, но чересчур унижать его гордость она тоже не решалась. Сделав вид, что не заметила протянутой руки, она быстро вышла.

Свет немногочисленных фонарей с трудом просачивался сквозь густой туман. Широкий овал набережной Сен-Мало походил на остров, дрейфующий в неизвестном направлении. Она молча шагала рядом с перуанцем. Плеск волн сопровождал их путь, вдоль набережной тянулись раскинутые рыбачьи сети, казалось, что она опутана блестящей влажной паутиной. Их ждал баркас с укрепленным на палубе горящим факелом. Каролина решительно шагнула через борт и молча села на лавку. Навстречу шел другой баркас, глубоко осевший в воду. Плечо к плечу там в три ряда сидели скрюченные темные фигуры. К ударам весел примешивался звон цепей. Сквозь просвет в тумане на них упал свет: черные курчавые головы, черные голые тела. Рабы? Она повернула голову и поискала глазами взгляд своего провожатого. Однако Эрера не обращал на нее внимания, отдавая матросам какие-то указания своим резким, гортанным голосом. На палубе «Мирмидона» их ожидала та же картина: очередная партия темнокожих нагих людей стояла, готовая к выгрузке. Освещенная фонарями на корме возвышалась капитанская каюта. Войдя туда, Каролина даже зажмурилась от слепящего света. Повсюду горели лампы, граненые стеклянные абажуры которых многократно усиливали яркий свет.

Несмотря на это освещение и расточительную роскошь обстановки, в каюте было что-то мрачное. Китайский шелковый ковер, шторы и портьеры были разукрашены черными варварскими узорами: огромными цветами с широко раскрытыми звероподобными зевами и извергающими огонь драконами.

Эрера молча пододвинул ей стул; это был тот же жест, что и у кареты, — повелительный и в то же время подобострастный.

— Объяснить вам, — заговорил он, — или вы уже сами догадались? «Мирмидон» — не что иное, как работорговое судно, графиня! Черный и одновременно золотой груз. Я совладелец всего лишь восьмой части, но даже эта восьмая часть делает меня богатым. — Его узкие губы приоткрылись в беззвучном смешке. — Одна эта поездка принесет пятьдесят тысяч фунтов. И я с уверенностью могу говорить еще о пяти таких же кораблях, принадлежащих герцогу Беломеру. Месье Лебланк, без сомнения, мог бы дать вам более подробный отчет.

У Каролины было ощущение, что она находится в плену страшного кошмара. И, как во сне, она была не в состоянии ни пошевелиться, ни произнести хотя бы слово.

— Не могу сказать, что я имею что-нибудь против такого способа приумножения богатства господина Беломера, — продолжал Эрера. — Многие поучаствовали в сборе этого золотого урожая. Богатства Ливерпуля, Бристоля, Лондона не появились бы без работорговли. К чему я вам об этом рассказываю? Потому что именно англичане, занимавшиеся этим доходным делом с таким усердием и с такой изобретательностью, вдруг обнаружили в себе сентиментальную жилку и вспомнили о правах этих черных. Короче говоря, графиня, Англия вот уже несколько лет как объявила преступлением торговлю рабами на всех своих кораблях. Был проверен один корабль под названием «Фелисидад». Вы полагаете, испанский? Да, для маскировки. А на самом деле корабль принадлежит вашему будущему супругу, и на его борту оказалось триста пятьдесят рабов. По английским законам такое преступление карается пятнадцатью годами депортации. Это и послужило причиной ареста герцога!

В мозгу Каролины отпечатывались его слова. Капитан говорил слишком уверенно, чтобы это могло быть ложью. И тем не менее его слова не возымели над ней ожидаемого действия.

— И это все? И поэтому вы привезли меня сюда? — равнодушно спросила она.

Мануэль Эрера недоуменно уставился на нее. Как он ненавидел их, эти гордые, бесчувственные души белых! Слишком долго он вынашивал в себе желание когда-нибудь покорить их своей воле. Он, потомок индейца, сам себя обрекший на жизнь среди черных тварей.

— Вы так и не ответили мне, капитан Эрера, — спокойно произнесла Каролина. — Я полагаю, вы находитесь на службе у герцога. Я охотно освобождаю вас от нее…

Эрера пожал плечами. — Лебланк вам обо всем этом не сказал ни слова, ведь так? Он не препятствовал вашей поездке в Англию, не намекнул вам, вообще идет речь. Похоже, он любит не меньше, чем деньги.

Лебланк! Каролине вспомнились слова Элиэтт о том, что герцога никогда не волновали деньги или дела. А что, если и он так же мало знал об этой торговле, как и она до этой минуты? Если все это дело рук одного Лебланка? Но не успела мысль прийти в голову, как она поняла, что, в принципе, ей это безразлично. Она должна как можно скорее попасть к герцогу. Все остальное не играло роли. Она и так потеряла слишком много времени. Каролина взглянула на Эреру.

— Вы показали мне то, что хотели, — невозмутимо произнесла она. — Каков ваш собственный интерес в этом?

— Все очень просто. И вы, и я в равной степени имеем общий интерес — скорейшее освобождение одного человека. Я хочу предложить вам свободу герцога — в обмен на свободу человека, которого интендант Лебланк удерживает в Мортемере.

— Пленный — в замке Мортемер? — Ему наконец удалось пробить брешь в ее невозмутимой холодности.

— Я сказал, что его там удерживают!

— Но имели в виду: держат в плену. Что с ним? Ближе к делу!

— У меня есть друзья, которые интересуются этим человеком, вернее, сделанным им изобретением. Братья Санти и Лебланк первоначально предполагали совместно использовать его изобретение. Однако сейчас Лебланк, похоже, один намерен провернуть это дело. Передайте мне этого человека в целости и сохранности, и уже завтра герцог будет освобожден. Род Санти достаточно могуществен.

Каролина слушала, не до конца понимая смысл его слов и всю подоплеку этого странного предложения. Да и не пыталась понять. Что ей до этих мужских дел? Все они думали, прежде всего, о себе, о своей выгоде, о своих целях. И ей надо поступать так же.

— О чем тут долго разговаривать? — решительно произнесла она. — Давайте отправимся в путь. Вы получите этого человека.

Эрера поклонился. На его губах играла улыбка, не то удивленная, не то торжествующая.

3

Большой гулкий зал, пустые убранные столы… Ничего этого не замечая, Каролина прошла уже знакомой дорогой по полутемным коридорам. Полоса света падала сквозь щель приотворенной двери кабинета Лебланка. Она тихо открыла дверь и вошла. Управляющий сидел за своим письменным столом и что-то читал при неверном освещении, отбрасываемом одной-единственной свечой. Подняв голову и узнав ее, он встал. На его лице отразилось удивление, быстро сменившееся радостью.

— Вы вернулись? Мудрое решение, графиня! — вместо приветствия сказал он.

Каролина стояла перед ним и вертела в руках перчатки. Нет, Лебланк не был вассалом, которому можно отдать любое приказание и который будет слепо его выполнять. Слишком долго он служил герцогам Беломерам. Он имел право на объяснение.

— Это произошло не совсем по моей воле, — начала она. — Меня задержали по дороге… Эрера, капитан «Мирмидона». — Каролина наблюдала за его лицом, но ни один мускул не выдал его мыслей, тем не менее она инстинктивно чувствовала, что это сообщение задело Лебланка за живое. — Он привез меня на «Мирмидон», как раз разгружавший свой товар.

Лебланк стоял, скрестив на груди руки, и невозмутимо смотрел на нее. Ни испуга, ни даже тени нечистой совести не было в его взгляде, скорее грусть и меланхолия.

— И что же, увиденное на корабле заставило вас вернуться сюда?

Каролина выдержала его взгляд.

— А герцог знает об этой торговле? — ответила она вопросом на вопрос.

Лебланк степенно покачал головой.

— В кругу герцогов Франции не принято говорить о деньгах, а тем более задумываться, как они добываются. Это исключительно моя задача. — Он улыбнулся. — Если желаешь сохранить свои высокие принципы, лучше не знать действительности. Советую вам: забудьте все, что вы видели.

— А я советую вам не забывать, что этот вид торговых предприятий послужил причиной ареста герцога. Один из его кораблей, «Фелисидад», был захвачен с рабами на борту. Капитан Эрера предложил мне сделку: свободу герцога в обмен на освобождение человека, которого вы держите здесь в плену. Эрера ждет снаружи, чтобы я выдала ему этого человека.

— Хорошо, что вы привезли с собой — улыбнулся Лебланк. — Я поговорю с ним. На том языке, который он прекрасно понимает.

— Нет! На карту поставлена свобода герцога. Вы выдадите ему своего пленника!

— Я представляю интересы герцога, — сказал Лебланк. — И я бы нарушил их, если бы последовал вашему распоряжению, — он склонил голову. — Если за мной и есть вина, то лишь та, что я был недостаточно предусмотрителен и осторожен. И это в самом деле непростительная ошибка. Что же касается той торговли, для которой мы используем некоторые корабли… мир уродлив и грязен… Не я его сотворил, я всего лишь неплохо ориентируюсь в нем, графиня. Было время после революции, когда не оставляли камня на камне от замков аристократии, старинные аллеи и парки вырубались на дрова, а герцоги эмигрировали в Лондон и сидели в нетопленых мансардных комнатенках, когда гордость и цвет французской нации скрывались за вывесками булочников и винокуров. А герцогу Беломеру удалось спасти не одну сотню жизней, благодаря сохраненному состоянию. Он боролся с Наполеоном, в то время как я, его слуга, наводнил всю Европу мраморными бюстами императора. И пока наши корабли, нарушая законы и запреты, контрабандой ввозили в страну специи и сахар, герцог смог спасти из Венсена от верной смерти вашего отца… — Похоже, он говорил теперь уже не только для нее. Он беспокойно мерил шагами комнату, уходя из освещенного кружка и снова возвращаясь в него. — Во имя добра совершено так много зла, почему один раз не совершить добро во имя зла? — Он остановился перед Каролиной и бросил на нее испытующий взгляд.

Безошибочное чутье подсказывало ему, что выдачей Рамона Стерна он ни в коей мере не поможет герцогу. Но как объяснить это ей? Он все же попытался.

— Послушайте меня, пожалуйста, еще минутку, графиня, потом можете решать. Вы хотите, чтобы я выдал этого человека в обмен на призрачное обещание. Он обладает ценной тайной: описанием и чертежами будущих кораблей, более быстрых, чем самый быстроходный клипер. Понимаете, что это означает? Тот, кому принадлежат эти корабли, тот…

Каролина слышала его слова и чувствовала на себе его взгляд, полный надежды. Она все время спокойно слушала, хотя это стоило ей немалых усилий. Теперь терпение ее лопнуло. Не тот был миг, чтобы раздумывать! Начни она философствовать, дело не сдвинется с мертвой точки, и, может быть, жизнь герцога будет в опасности из-за ее нерешительности!

— Да пусть этот человек хоть золото умеет делать из камней! Освободите его!

Лебланк посмотрел на Каролину взглядом человека, испытывающего ужас лишь перед одним на свете: поступками, продиктованными чувствами. Грусть была в его взляде, выражающая всю пропасть между разумом и страстью. Он чуть склонил голову.

— Ваш покорный слуга, графиня.

Ничего больше не говоря, он отвернулся и раздвинул портьеру в торце комнаты. Показалась дверь, тут же бесшумно открывшаяся.

Сколькими коридорами она прошла, следуя за Лебланком? Наконец управляющий остановился перед дубовой дверью. Ее удивило, что дверь была не заперта. Они вошли в комнату, погруженную в темноту, однако сквозняк заставил вспыхнуть тлеющий древесный уголь в чане. Лебланк сдвинул в сторону занавеску и поднял лампу. Здесь тоже было темно.

— Разве вам не принесли света? — озабоченно спросил он.

— Я его погасил, — ответил чей-то голос. — Дни для меня достаточно длинны.

Каролина опешила, услышав этот голос, забытое звучание которого задело какие-то струны в глубинах ее памяти. Лебланк поставил лампу на мраморный стол. Комната отнюдь не напоминала тюремную камеру. Пол был устлан дорогими коврами, у стены стоял книжный шкаф, матово мерцала золотая рама зеркала. Открытая стрельчатая дверь вела в другую комнату с большим чертежным столом. К настольному мольберту был прислонен эскиз корабля.

— Вас ждут, — объявил Лебланк. — Сожалею, что не смог убедить вас, что ваше изобретение было бы здесь в хороших руках.

Мужчина поднялся. Он подошел к книжной полке и вынул тонкий кожаный томик с серебряными накладками.

— Я готов.

Когда пленник обернулся, свет лампы упал на его лицо. Каролина содрогнулась. Второй раз стоял он перед ней, словно восстав из мертвых, как тогда, неожиданно вынырнув из темноты и бури у дверей ее парижского дворца. Только у одного человека в мире были эти глаза: у Рамона Стерна, брата корсара. Она бросилась к нему.

— Вы? Как, ради всего святого, вы сюда попали? Почему вы не появились, когда обещали? Вы нашли завещание вашего брата?

Он во все глаза смотрел на нее. Лицо его было спокойно, хотя внутри все полыхало.

— Да, я нашел его, графиня. Но, как видите, другие оказались сильнее.

Каролина повернулась и поймала взгляд Лебланка:

— Двух быстрых лошадей, седла… — приказала она.

Если все происходящее и удивило Лебланка, он, как и прежде, остался невозмутим.

— Как прикажете, графиня, — ответил он. — Я распоряжусь.

— Нет! Только покажите нам дорогу к конюшням. И предоставьте все остальное нам!

— Как угодно, графиня.

Шаги Лебланка стихли в тишине. Каролина нащупала задвижку на массивной двери, она со скрипом открылась. Перед ними лежал небольшой двор, в который выходили конюшни и комнаты челяди. Где-то в одной из поилок капала вода. Зарница осветила дальнюю из четырех угловых башен, прокричала сова. Этот звук нисколько не испугал Каролину, а лишь подзадорил ее. Она пошла вперед и открыла дверь в конюшню. Потревоженные животные вскинули головы. Девушка прошла вдоль стойла и остановилась около жеребца с белой звездочкой на лбу. Отвязала коня и вывела вперед, в ту часть конюшни, где висела сбруя. Стерн тоже выбрал себе лошадь.

Ведя под уздцы вороного, Каролина показала дорогу к воротам замка. Через решетку боковых ворот она выглянула наружу. Туман немного рассеялся, она увидела обоих мужчин на пританцовывающих лошадях. Графиня повернулась к Стерну:

— Что бы ни случилось, нам нужно держаться вместе.

Она медленно и осторожно отворила ворота и взлетела в седло. Почувствовала под собой теплую шерсть коня, его мощные мускулы и крутые бока. Прикосновение было знакомым и успокаивающим. Ничто и никто больше не остановит ее.

Зубы коня нервно жевали уздечку, будто ее нетерпение передалось животному. Каролина знала, что ему не нужны шпоры, достаточно легко нажать шенкелями и причмокнуть губами. Жеребец рванул вперед. Копыта забарабанили по деревянному настилу. Всадники слишком поздно заметили их. В конце насыпи, соединявшей Сен-Мало с сушей, туман окончательно расступился. Лунный свет лился на изборожденную низкими изгородями землю, и ночью сохранявшую свою суровую прелесть.