Глава 4

— Вы болели! — обвинил меня высокопоставленный сосед. Я даже слегка растерялась от наезда. — Именно поэтому я вас не видел и принял за местную, которым было много раз сказано в лес не ходить! Он опасен для обычных людей. Я развожу в нём копьехвостых мантикор. В периоды появления потомства они особенно агрессивны и представляют опасность для тех, кто не может защититься от них магией.

Чем дольше мужчина говорил, тем мрачнее я становилась. А всё потому, что я испытала чувство вины, которое испытывать совершенно не любила. Похоже, генерал нас спас, а я его жадиной обозвала.

— Я прошу у вас прощения, — сказала угрюмо. Я свои ошибки тоже признавать умела. — Я действительно сильно болела и встала только сегодня. После того как чуть было не умерла, и…

— Моя госпожа частично потеряла память, господин генерал. От свалившихся на неё потрясений впала в психическую горячку, но нашими с детьми молитвами Строгий Родитель её вернул, — перебив меня, выступила на шаг вперёд Грес, как будто прикрывая меня собой. Видимо, про чертоги их божества всем подряд распространяться не стоило. — Вы простите мою дерзость, господин генерал, но госпожа Абигаль пока не готова к общению с представителями магической аристократии. Мы пойдём.

Гресия ухватила меня за руку и потащила к дому. Я не упиралась — ей виднее, как нужно реагировать. Судя по всему, я нарушила какое-то правило этикета.

Но генерал нас остановил.

— Я не в претензии, мизи. Завтра пришлю своих рабочих починить забор, а заодно и крыльцо, — он посмотрел на это самое кривое крыльцо с осуждением.

Рабочие — это очень хорошо! У меня открылся было рот спросить, нельзя ли их для полного ремонта ангажировать, но Грес, не отпуская моей руки, низко поклонилась генералу, заставив тем самым слегка склониться и меня. Я досадливо поджала губы и промолчала.

— Благодарим, господин генерал. Ваша щедрость и благородство не знают границ.

— Не стоит благодарности. Я пришлю кухарку с ужином.

И вот тут я не выдержала — выдрала у Грес свою руку и посмотрела на генерала сурово.

— Мы справимся с ужином своими силами, не стоит утруждаться. Теперь я здорова, и обстоятельства изменились. Вашим рабочим я тоже готова заплатить, — отказалась я.

Ну не могла я чувствовать себя комфортно в положении нищей просительницы! Тем более перед этим надменным мужчиной. Очень красивым и впечатляющим. Который почему-то будил во мне всякие крамольные мысли.

Генерал перевёл взгляд на шкатулку, которую я держала в руках, и приподнял бровь с намёком.

— Нашли клад?

Грес опять ухватила меня за руку и потянула в дом.

— Несколько монет, припрятанных на чёрный день, ничего особенного, — протараторила она, выставляя нас в не лучшем свете. — Ещё раз нижайше благодарим, там дети проснулись.

Генерал криво ухмыльнулся и, повернувшись к нам спиной, пошёл по дорожке за ворота, а я позволила няньке утянуть себя в дом. Но за дверью вытащила руку и строго сказала.

— Мизи Гресия, я только что поняла — толку с тебя, как с козла молока. Ты вообще ничего не понимаешь в искусстве коммуникации. После твоего выступления генерал подумал, что мы боимся, будто он украдёт наши сокровища. Прошу тебя всеми святыми! Больше не нужно мне помогать с кем-то общаться. Так получается ещё хуже.

Гресия ахнула и стукнула себя ладонью по лбу.

— Точно! Какой конфуз! Но я так испугалась, когда вы ему не поклонились и не сказали обязательную для встречи родственников мятежников с представителями магической аристократии фразу «Пусть здравствует наш великий король Бартеломью и его верные маги», что наболтала глупостей.

Я поджала губы и закатила глаза.

— Сегодня вечером, когда дети лягут спать, расскажешь мне всё, что я должна знать. А сейчас возьми денег и сходи купи всё необходимое для ужина и завтрака. Масло, картошку, муку, зелень, молока, яиц, творога. Сахара тоже купи. Ягод ещё. Они сейчас должны быть дешёвые.

Грес закивала, словно китайский болванчик, но всё же сочла нужным дать ценный совет:

— Шкатулку-то спрячьте. И деньги генераловы в неё тоже сложите, госпожа Абигаль.

В этом я была с ней солидарна — нечего разбрасываться ценностями. Поэтому до самого пробуждения детей бродила по дому в поисках укромного места для шкатулки. Не придумала ничего лучше, чем спрятать её в огромную кастрюлю с крышкой, которую нашла в кухонном шкафу, но перед тем как убрать, вытащила записки последней магички рода Лианор. Меня тянуло к этой книге почти так же сильно, как и к печатке. После рыбалки надо будет выбрать время и почитать, о чём она пишет.

Закрыла крышку и решила проинспектировать все полки и шкафы в кухне, вдруг что-то найду. Дети встанут, а мне и дать им нечего. И — о, чудо! — в самом верхнем ящике, почти под потолком, нашла тряпичный мешок с песочным печеньем и ещё один с сушёными ягодами и травами. Видимо, заначка Грес, из которой она заваривала напиток и баловала детей чем-то повкуснее пустой каши.

— Мам, мамочка! — перепуганный голос Софи заставил меня бросить находки на стол и помчаться на её зов.

Девочка стояла на лестнице в ночной сорочке, босая и лохматая, и тёрла глаза.

— Что случилось, детка? Сон плохой приснился? — спросила, подлетев, и прижала кроху к себе.

— Я думала, ты ушла и я тебя больше не увижу, — прохныкала Софи.

Ну ясно, моя Ксюша тоже бывало со сна капризничала.

Я поцеловала русую макушку и пухлые щёчки.

— Ну что ты, доченька, куда же я от вас с братиком уйду? Мама будет с вами, пока не вырастете.

— Честно? — раздался сверху голос Марка.

Хотела сказать «честное пионерское», но вовремя прикусила язык.

— Даю тебе своё мамское слово, — заверила со всей серьёзностью, взглянув на мальчика, а потом скомандовала: — Умываться, одеваться. Перекусим и пойдём рыбу ловить.

— Ура! — захлопала в ладоши Софи и вихрем помчалась в спальню.

Я поднялась следом, чтобы заплести ей две косы и глянуть, что есть в гардеробе попроще.

Пока собирались, пока пили чай, пока натирались на улице мятой, Грес так с продуктами и не явилась. Я сложила в ведро нож, свои универсальные копательные инструменты — совок и детскую лопатку, — подхватила глиняный горшок с остатками утренней каши и повела свой маленький отряд на рыбалку.

Кто бы мог подумать, что детские развлечения и необременённая склерозом память мне в шестьдесят так пригодятся? С четырёх и примерно до шестнадцати лет я проводила на улице все дни напролёт. Питались мы с друзьями набегами домой, а чаще — чем придётся. Собирали ягоды, грибы, орехи — знали все злачные места! И, конечно же, ловили рыбу очень хитрым способом, варили на костре уху, а бывало, и жарили на листах железа или прутиках.

Вот и сейчас наше старое рыбное место я нашла сразу.

Однако на берегу с длинной удочкой сидел деревенский пацан лет тринадцати-пятнадцати. Худой, долговязый и прыщавый, в грязно-серой рубахе, подвёрнутых штанах и без обуви.

— Клюёт? — дружелюбно спросила я.

— Проваливайте, мизи, рыбы нет! Сам на ужин не поймал ни бездны, — проворчал мальчишка ломающимся голосом.

— Не мизи, а госпожа, — с вызовом заявил Марк, выпятив грудь, готовясь встать на мою защиту.

Я взяла его за руку и задвинула за спину.

— Не дождёшься, — так же дружелюбно ответила деревенскому, — но если разделаешь наш улов, я обещаю с тобой поделиться.

Мальчишка расхохотался и демонстративно от нас отвернулся. А я отметила примерно метр от воды и вонзила в песок совок.

— Сейчас мы с тобой, сынок, будем копать запруду, — объявила торжественно и, выгребая первую горку песка, пояснила: — Тут мы выкопаем глубокую яму, а потом соединим её узким и глубоким каналом с рекой.

— А я? А я что буду делать? — запрыгала рядом Софи.

Я посмотрела на девочку. Оделись мы, конечно… Неудивительно, что деревенский не разглядел в нас господ. Сама я надела странный брючный костюм, видимо, для верховой езды — какое-то бесформенное рубище голубого цвета, в котором только людей на Хеллоуин пугать, изображая привидение, Грес его даже продавать не стала. А для Софи в гардеробе нашлось прямое серое платье из толстого льна с фартучком — она назвала его ученическое. Один Марк выглядел хоть куда — у него все костюмы шикарные, только цветом отличались.

— А ты, доченька, когда мы всё сделаем, накрошишь в воду кашу. Потом мы отойдём и будем ждать, когда в нашу запруду заплывут сначала маленькие рыбки, а за ними большая охотница. Её и схватим.

— И что мы с ней потом будем делать? — спросила Софи, похлопав невинными глазками.

И вот тут я столкнулась с проблемой, отчётливо вспомнив, как примерно в возрасте Софи моя Ксюха закатила истерику и не дала сварить раков. Мы тогда с её отцом ночи дожидались, чтобы их тихонько съесть и замести следы. А дочке сказали, что выпустили их в реку. Не исключено, что аристократка трёх лет от роду сильно расстроится, узнав, какая судьба ждёт рыбу.

— Она поможет нам вкусно покушать, — пробормотала я.

Посмотрела на деревенского и с удовольствием отметила, как он в нашу сторону косится. Этот пацан мне очень нужен для чёрной работы.