– Великолепно, – улыбнулся Вир, делая вид, что не замечает притворной скромности Констанс. – Полагаю, встреча с этой вдовой доставит мне громадное удовольствие. Ты, случайно, не можешь подсказать, где ее найти?

– Саут-Хедли-стрит, дом двадцать три, – выпалила Констанс и, сморщив нос, добавила: – Уверена, что вы с вдовой прекрасно поладите.

– Не сомневаюсь, – отозвался Вир. – Хотя вообще-то гораздо важнее, как Уилкерс поладит с ней.

Уилкерс, хотя поначалу и сдержанно отнесся к идее подвергнуть его талант к импровизации столь основательному испытанию, вообще-то был не против того, чтобы внести свою скромную лепту вдело поимки злодея, стрелявшего в его хозяина, да еще так подло, из-за угла. Тем более что место, где предполагалось устроить «случайную» встречу, библиотека, не могло ему не понравиться: Уилкерс был страстным читателем и сотнями глотал трактаты по ботанике. Так что и обстановка будет привычная, и тема, на которую можно завязать разговор с незнакомкой, найдется – так рассуждал этот достойный дворецкий.

– Я совершенно уверена, что вы прекрасно справитесь с ролью, – сказала ему Констанс, так как по лицу его, сохранявшему обычное невозмутимое выражение, все же поняла, что дворецкий немного нервничает ввиду предстоящей необходимости заговорить с незнакомой особой женского пола. – И помните, что я и его светлость маркиз будем рядом, хотя бы для моральной поддержки.

– Спасибо, миледи. Вы можете быть уверены, что я стану стараться изо всех сил, – ответил Уилкерс, отошел от кареты и с напускной бодростью зашагал по улице к библиотеке.

Констанс потребовалась вся сила воли для того, чтобы усидеть в карете. Время тянулось бесконечно. Хотя на самом деле прошло чуть более четверти часа, прежде чем Уилкерс появился вновь. Одной рукой он придерживал охапку книг. Под другую руку его держала ручка в перчатке, принадлежавшая особе, одетой в очень миленькую соломенную шляпу и зеленый бархатный казакин поверх канареечно-желтого шелкового платья. Сама же особа была привлекательной женщиной тридцати с небольшим лет.

– Миссис Амелия Лоуренс, – объявил Уилкерс, подводя свою спутницу прямо к дверце кареты. – Позвольте представить вам лорда и леди Вир. Милорд, миледи, миссис Лоуренс хотела бы очень многое вам сообщить.

И тут выяснилось, что Синклеру показалось мало похитить драгоценности жены. Он решил прихватить и скромные сбережения своей приятельницы, которые она хранила в ящике с бельем. И это после того, как она взяла его практически с улицы и перевязывала ему рану, которая была на такой деликатной, даже можно сказать – неприличной части тела. Право, он оказался совсем не джентльменом. И совсем он не так умен, как сам полагает. Как-то, прикончив вторую бутылку джина, он проболтался, что заказал себе место на «Эстербруке», судне Ост-Индской компании, которое отправляется на восток. Она нисколько не сомневается, что, если господа поспешат, они как раз успеют перехватить его. Он вышел из ее дома около получаса назад, намереваясь добраться до Биллингсгейт, а там нанять лодку, которая подвезла бы его к судну.

Человек, закутанный в плащ, вышел из наемной кареты и пугливо оглядел набережную, вдоль которой у причалов выстроились суда. Затем, сжав покрепче ручки саквояжа, человек повернул и, прихрамывая, стал пробираться через лабиринт бочек, ящиков, тюков, ожидающих погрузки или же отправки на склады и загромождающих все пространство доков. Наконец этот господин – а человек оказался именно господином – с видимым облегчением углядел пару моряков, одетых в полосатые штаны и линялые сюртуки, околачивающихся на молу возле маленькой весельной лодочки.

– Эй вы! – окликнул господин, приближаясь к морякам. – Мне надо на «Эстербрук». Знаете этот корабль?

– Знаем, сэр, как не знать, – отозвался один, симпатичный парень лет двадцати двух, с копной светлых волос цвета выбеленного солнцем песка. – За шиллинг можем отвезти вас, сэр.

Господин, явно не склонный торговаться, бросил парню монету и без дальнейших разговоров стал осторожно залезать в лодку. Господин проявил бесконечную заботливость, пристраивая свой зад на сиденье.

Не исключено, что туман, наползавший с Ла-Манша, неблагоприятно повлиял как на органы чувств господина, так и на его способность соображать. Только этим можно объяснить, что, когда некоторое время спустя господин этот подвергся унизительной процедуре подъема на борт корабля в люльке, он даже не заметил, что судно, на борт которого его поднимают, совсем не похоже на торговый корабль Ост-Индской компании, отплывающий на восток. Да и человек, который подошел к нему и помог выбраться из люльки, отнюдь не был капитаном «Эстербрука». Разумеется, оказаться лицом к лицу с человеком во всем черном, в плаще и маске, – это само по себе удивительно. Но увидеть перед собой две такие фигуры, одну повыше, другую пониже, – это кого угодно собьет с толку.

– Что все это означает? – воскликнул господин, прижимая саквояж к груди. – Кто вы, черт возьми?

– Черная Роза, милорд, – хором ответили фигуры в плащах и масках и поклонились.

– А теперь, – заговорил тот, что повыше, – вы отдадите все ценности, начиная с этого саквояжа.

Полная луна бледно светила с неба, усеянного быстро бегущими облаками. Ветер пахнул свежестью, обещая дождь, зашелестел ветками деревьев в яблоневом саду возле аббатства, которое превратилось в руины еще несколько столетий назад. Где-то совсем рядом журчал ручей, а издалека доносились приглушенный топот лошадиных копыт, скрип колес и громыхание кареты, которая приближалась по узкой извилистой дороге.

В тени стены одетый в черное всадник на вороном коне поджидал ее приближения.

Наконец дорожная карета появилась из-за поворота. Всадник пришпорил коня и выскочил на дорогу позади экипажа. Быстроногий конь легко нагнал карету, после чего всадник, вынув ноги из стремян, встал на седло, а затем с седла перепрыгнул на крышу кареты. Плащ взвился за его спиной, и он стал пробираться к переду кареты.

Добравшись до передка никем не замеченным, он встал на колени на крыше кареты за спиной двух ни о чем не подозревающих фигур на козлах и вынул из-за пояса пистолеты.

– Тихо, приятель, – сказал он, тыча дулом меж лопаток вооруженного лакея. – Советую тебе бросить пистолет. И сию же секунду, если тебе дорога жизнь!

Кучеру достаточно оказалось один раз заглянуть в глаза, которые сверкали сквозь прорези маски, закрывавшей верхнюю часть лица всадника, чтобы убедиться в бесполезности сопротивления.

– Ради всего святого, Том, – прохрипел кучер, – делай, как джентльмен приказывает.

С проклятием лакей отбросил свой мушкетон.

– Весьма благоразумно с твоей стороны, – заметил человек в маске. – А теперь ты, – обратился он к кучеру. – Останавливай карету!

– Тебе это с рук не сойдет, разбойник, – заявил лакей, дюжий детина, облаченный в тяжелое кучерское пальто. – Это карета леди Синклер. Лорд Блейдсдейл вырежет у тебя сердце и велит подать себе на подносе, если хоть волос упадет с головы его сестры.

– Неужели? – усмехнулся разбойник, да так, что лакей похолодел. – Что ж, пусть попробует. Но ты напрасно тревожишься, я не собираюсь причинять миледи зла. Останавливай карету, кучер. Ну же! Тебе и твоему товарищу неприкосновенности никто не обещал!

Ворча, кучер натянул вожжи.

– Что такое? – раздался властный женский голос из кареты, – Почему мы остановились?

– Из-за проклятого разбойника, миледи, – ответил кучер. – Это вроде Черная Роза. Грабить нас будет, как пить дать.

– Черная Роза, надо же! Что ж, от меня он ничего не получит, можешь так и сказать ему, – объявила леди без обиняков.

– Как удачно, – сказал разбойник, жестом приказал кучеру и лакею слезть с козел и сам мягко спрыгнул вслед за ними. – Ведь мне ничего вашего не нужно.

– Ничего моего не нужно? – обиженно воскликнула леди. – Зачем же было останавливать мою карету?

– Чтобы вернуть вам кое-что, что вы потеряли, – послышалось в ответ. Затем раздался пронзительный свист.

И сразу же топот копыт возвестил о приближении еще двух всадников. Один был тоже в маске и одет во все черное, а другой сидел в седле со связанными руками и мешком на голове.

Черная Роза бесцеремонно стащил связанного всадника с лошади и затем одним ловким движением сам вскочил в седло.

– Что же это такое? – воскликнула леди Кларисса, наблюдавшая за происходящим с немалым изумлением.

Черная Роза сжал коленями бока лошади и приблизился к окну кареты.

– Это ваш муж, миледи. – И, склонившись с седла, протянул ей красную розу. – С наилучшими пожеланиями, мэм.

И оба всадника в черном развернули коней и поскакали прочь, забрать черного жеребца, который мирно пасся неподалеку. Пронзительный голос леди Клариссы донесся до них, перекрывая топот копыт.

– Риджли, проклятый дурак! Итак, я получила тебя обратно – и, разумеется, без моих драгоценностей! Надеюсь, ты сможешь объяснить, где ты пропадал все это время. Можешь быть уверен, что мой брат, граф, будет совсем не рад услышать о твоих неприличных и глупых выходках. Он тебе голову отрежет и прикажет подать себе на подносе за твои проделки.

– Ей-богу, – сказал один всадник другому, – еще чуть-чуть, и я начну его жалеть. Надо же, иметь такую жену! Полагаю, пройдет совсем немного времени, и Синклер перестанет благодарить нас за то, что мы пощадили его жизнь.

– Именно, моя голубка, – ответил другой всадник. – Именно потому мы и пощадили его жизнь.

– Есть все же что-то сладостное в мести, – заметила маркиза де Вир однажды вечером, неделю спустя после событий, происшедших на дороге в Лэндфорд-Парк. Поднявшись из-за туалетного стола, она обернулась к маркизу де Виру, который наблюдал за ней, удобно лежа в постели. – Как ты думаешь, Синклер уже догадался, почему он был похищен двумя Черными Розами как раз в тот момент, когда готовился ступить на борт судна, отплывающего на восток?

– Думаю, – сказал Вир, закладывая одну руку за голову, – что если Синклер не сидит сейчас у своего шурина в подземелье, прикованный цепью к стене и питаясь лишь сухим хлебом и водой, то можно считать, что ему крупно повезло. Впрочем, даже сидеть в подземелье лучше, чем бесконечно выслушивать брань леди Синклер. Одним словом, дорогая, можешь не беспокоиться о миссис Лоуренс. Леди Синклер никогда больше не отпустит от себя своего заблудшего мужа ни на шаг и уж точно никогда не позволит ему ездить в Лондон. И теперь, когда с этим покончено... – Вир откинул одеяло и многозначительно похлопал рукой по матрасу рядом с собой.

– Ты, как всегда, прав. – Констанс сбросила домашние туфли и забралась в постель. Пристроив голову мужу, на плечо, а руку положив ему на грудь, она снова вспомнила Синклера и подумала, что он получил по заслугам. Но тут новая тревожная мысль посетила ее. – Только с этим совсем не покончено. Ведь есть еще долговые расписки Лэндфорда, не говоря уже о документах, оставленных твоим отцом. – Она приподнялась на локте и серьезно посмотрела на Вира. – Ты будешь осторожен завтра, Вир? Мне совсем не улыбается стать вдовой как раз тогда, когда я начала привыкать к положению жены.

Вир притянул ее к себе, прижал к груди.

– Будь спокойна, моя прекрасная Констанс, до этого не дойдет. – Он протянул руку и прикрутил фитиль ночника. – Скоро все закончится, обещаю. А потом у нас будет целая жизнь, чтобы позабыть обо всем этом.

Констанс уставилась в темноту, которую нарушало только мерцание красных углей в камине. Слова мужа ее нисколько не успокоили. Как было бы хорошо, если бы со всем этим можно было покончить прямо сейчас, сию же минуту, не предпринимая более никаких шагов. Но даже пусть это невозможно, все равно ей стало бы спокойнее, если б она могла быть рядом с Виром, когда он пойдет на встречу с Лэндфордом. К несчастью, нечего было и думать, что ее пустят в клуб, где ведется карточная игра, тем более клуб, уровня «Уайтс». Скорее можно было рассчитывать, что ей предоставят право голоса во время следующих парламентских выборов!

Все же некоторым утешением могло послужить то, что в таких почтенных игорных заведениях вооруженные столкновения не то что не поощрялись, а были строжайше запрещены. Отнюдь не в стенах «Уайтс» Виру будет грозить наибольшая опасность. Остерегаться ему придется на улицах. В этом отношении по крайней мере следовало радоваться, что противостоять Виру будет именно вице-адмирал сэр Оливер Лэндфорд. С любым другим вполне можно было ожидать вызова на дуэль. И то, что Вир наверняка бы вышел из такой дуэли победителем, не делало эту перспективу привлекательнее – ведь остаток жизни им обоим пришлось бы доживать в изгнании. Нет, об этом и думать нечего.

Страшно было представить, что будущий наследник Албемарлов родится на чужбине.

Тут в который уже раз ей пришла мысль, что следовало бы сказать Виру, что она почти наверняка беременна. Вот прямо сейчас бы и сказать. Но нельзя! Такая новость не заставит Вира свернуть с пути, который он наметил для себя много лет назад, но отвлечет его внимание, а ему как раз сейчас нужна полная сосредоточенность.

Однако она понимала: он никогда не простит ей, что она скрыла от него столь грандиозную новость, да еще после того, как они порешили не иметь друг от друга тайн, и это тревожило ее ужасно. В животе у нее было как-то нехорошо, и она догадывалась, что дело не в крокетах с лососиной, которых она переела за обедом. Наверное, это давала себя знать нечистая совесть. Ведь беременность была не единственным секретом, который она таила от мужа.

Да, загнала она сама себя в ловушку, думала Констанс, и как раз тогда, когда все так хорошо стало складываться, – и тут рука Вира начала медленно поглаживать ее волосы, и от этой ласки стало еще тревожнее. Она закусила губу, испугавшись, что вот сейчас поддастся порыву и выложит все начистоту, но Вир решил нарушить наконец молчание.

– Ты что-то притихла, дитя.

– Я? Я думала, – ответила Констанс. – Я что-то много стала задумываться в последнее время, и мне это страшно надоело. Может, лучше займемся любовью? Ты как, не против?

Рука его замерла на ее волосах – он обдумывал ответ на предложение, которое можно было расценить не иначе, как сулящее множество возможностей. Внезапно Вир резко повернулся на бок и, приподнявшись на локте, заглянул в ее лицо, белевшее на подушке.

– Какая кошмарная перспектива, – заметил он, и голова его склонилась к ней.

Глава 13

Вир выбрался из кареты и не спеша, прогулочным шагом направился к дверям частного клуба «Уайтс» на Сент-Джеймс-стрит. Он не без удовольствия отметил, что Красавчик Браммел, лорд Сефтон и еще несколько модных господ стоят у дверей, привлекая внимание гуляющей публики. Собственно говоря, присутствие здесь сегодня законодателей мод как нельзя лучше соответствовало его планам. Небрежно дотронувшись тростью до полей шляпы в знак приветствия, он вошел в клуб.

Завсегдатаев, предвкушающих игру, собралось уже довольно много. Впрочем, Вир намеренно приурочил свой приход к моменту, когда закончится ужин, который накрывали к шести, счет же за него подавали в девять. Лэндфорд имел обыкновение как следует подкрепиться, прежде чем перейти к игорным столам.

Оставляя плащ и шляпу в гардеробе, Вир не без иронии отметил, что не чувствует никакого волнения перед предстоящей игрой, только желание, чтобы все скорее осталось позади. Дьявол и преисподняя! Он стал совсем другим человеком и едва узнавал себя. Столько лет он трудился, чтобы подготовить то, что должно произойти сегодня вечером, а теперь его одолевает сильное искушение отложить решительную схватку – и из-за чего? Из-за того, что Констанс осталась дома одна. Господи! И вообще он замечал в последнее время, что совершенно не скучает по игре, кутежам и прочим проказам, которым он так охотно предавался до того, как повстречал Констанс. Напротив, теперь он все чаще ловил себя на том, что не может дождаться встречи со своей безусловно очаровательной женой. Он нисколько не сомневался, что скоро ему придется устраивать у себя дома детскую, и чувствовал, что займется этим с таким же удовольствием, как и его зятья ранее. Было даже странно, что эта мысль больше не казалась ему неприятной, как когда-то. Ей-богу, была какая-то трогательная справедливость в том, что его рыжеволосая красавица сумела превратить его в образцового семьянина!

Однако сейчас не время было предаваться размышлениям о своих домашних обстоятельствах, напомнил он себе, кивком поприветствовал Честера Уиндхоума из суссекских Уиндхоумов и направился к лестнице, которая вела наверх, где располагались залы с игорными столами. И особенно не ко времени сейчас было засевшее занозой подозрение, что дома что-то не так, а жена что-то скрывает от него. Дьявольщина! У Констанс явно было что-то на уме вчера ночью. Он знал, что не ошибается.

Не то чтоб его огорчила ее просьба заняться с ней любовью, эту просьбу он был только рад выполнить. Боже правый, он вовсе не был сторонником воздержания, особенно когда речь шла о его восхитительно страстной Констанс. Дело было в несвойственной ей молчаливости. Она так долго молча лежала в его объятиях, а потом предавалась любви с необычной силой.

Черт его возьми со всеми потрохами, если такое поведение не указывает прямо на нечистую совесть! Глаза Вира сузились, и в них появилось холодное, жесткое выражение при этой мысли. Лорд Хэдли, который как раз собирался подойти и поприветствовать Вира, при виде этого выражения побледнел и отшатнулся. Ад и преисподняя! Что такого ужасного натворила Констанс, что она не могла заставить себя признаться в этом? Он бы простил ей что угодно, кроме супружеской измены. Но представить, что она завела любовника, было все-таки невозможно. Не могла она так обманывать его, она, лепетавшая в жару страсти, что не мыслит себе жизни без него.

Но довольно! Его неугомонная жена и так надолго заняла его мысли, а сейчас более важные дела требовали его полного внимания. И хотя Вир изгнал ее из своих мыслей с холодной решительностью, столь знакомой близко знавшим его людям, все же ему не терпелось скорее закончить с отмщением, потому что хочется заняться секретами Констанс.

Приостановившись на верхней площадке, он намеренно вызвал в себе те прежние, темные чувства, которыми руководствовался последние десять лет, – необходимо было закончить то, что он начал. То, что Лэндфорд начал, мысленно поправился он. Что продолжил Блейдсдейл и что, привело к хладнокровному убийству его родителей. Да и Чарлз Ситон, как выяснилось, лишился жизни из-за уязвленной гордости Блейдсдейла.

Забыть, что Джеймс Рошель и его нежная Клэрис погибли из-за развращенных и непристойных устремлений сэра Оливера Лэндфорда и безжалостной гордыни Блейдсдейла, означало бы предать самого себя. Он был Вир, наследник Албемарла. Ему довольно было вызвать в памяти картины кровавой расправы, о которой он узнал из рассказа Проповедника, чтобы ледяное спокойствие вновь снизошло на него.

Небрежно поигрывая тростью с серебряным набалдашником, он ленивой походкой вошел в зал, метко прозванный завсегдатаями Адом, где воздух казался синим от табачного дыма. Тем, кто заметил его приход, он показался очень элегантным, надменным, спокойным и опасным.

В этот вечер он был во всех отношениях «тот самый маркиз де Вир».

Раскланиваясь со знакомыми и останавливаясь, чтобы перекинуться парой слов с теми, с кем состоял в более тесной дружбе, он продвигался по залу, пока не оказался наконец у стола, вокруг которого сгрудилась целая толпа джентльменов. За столом играли в фараон, и, судя по фишкам, переходившим из рук в руки, играли по-крупному. Лэндфорд, уже багровый от вина, которое он продолжал тянуть, не сводил глаз с банкомета, который как раз вытаскивал червонную семерку из «башмака». Проигрышную семерку банкомет положил возле «башмака». Открыли верхнюю карту в колоде – это оказалась выигрышная бубновая четверка. Лэндфорд проиграл.