— Здравствуйте.

Погрузившись в подсчеты, я не заметила, как тип в бассейне прервал тренировку. Более того, он стоял на бортике и смотрел на меня. Я не разглядела его лица, но было понятно, что это парень, причем, учитывая обстоятельства, на удивление дружелюбный.

— Привет, — пробормотала я.

— Роско! — снова позвал Джеми, и в этот раз я, даже не оборачиваясь, услышала за спиной шаги.

Стало ясно, что срочно требуется план Б, если только я вдруг не взлечу на забор в приливе сверхчеловеческих сил или не исчезну в чудом отверзшейся черной дыре.

— Вы не… — начал было молодой человек, повышая голос, чтобы перекричать лай Роско.

— Нет, — ответила я, ослабляя хватку.

Его лицо исчезло из виду, а я, соскользнув с забора со своей стороны, приземлилась на ноги за считанные секунды до того, как Джеми пролез под деревьями на краю двора и увидел меня.

— Руби? — ошеломленно произнес он. — А ты что тут делаешь?

Он явно встревожился, и на какой-то миг я почувствовала укол вины. Будто бы подвела его или еще что. Смешно, мы ведь даже знакомы толком не были.

— Ничего.

— Все в порядке?

Он взглянул на забор, потом на меня, перевел глаза на Роско. Тот наконец заткнулся и с громким сопеньем обнюхивал ноги хозяина.

— Да, — ответила я, стараясь говорить медленно и спокойно. Лишь бы голос не дрогнул. — Я просто…

Увы, я не успела придумать ни одного правдоподобного объяснения. Оставалось положиться на наитие, что, учитывая мою невезучесть в последнее время, было довольно смело. Все же я решила рискнуть, но, прежде чем успела открыть рот, за забором что-то стукнуло, и из-за его края появилось чье-то лицо. Присмотревшись, я увидела, что это парень из бассейна, который оказался примерно моего возраста. Со светлых волос соседа капала вода, на шее висело полотенце.

— Привет, Джеми! Что случилось?

Джеми посмотрел наверх.

— Привет, — сказал он и обратился ко мне:

— Значит… Ты уже познакомилась с Нейтом?

Я бросила взгляд на светловолосого парня. Замечательно, лучше не придумаешь.

— Да, я…

— Она вышла сказать, что у нас слишком шумно, — перебил парень, как там его — Нейт?

В отличие от меня, он, похоже, возвышался над забором, не прилагая ни малейших усилий. Интересно, может, он на чем-то стоит? Нейт посмотрел на меня.

— Извини. Я включил музыку громче, чтобы слышать под водой.

— Понятно. Да, я не могла заснуть.

Пес, который усердно рыл землю у моих ног, вдруг закашлялся. Все взоры обратились к нему.

— Гм, уже поздно. Нам завтра рано вставать, так что… — сказал Джеми.

— Ага, мне тоже пора спать, — заметил Нейт, вытирая лицо краем полотенца.

Наверняка стоит на лежаке или на чем-нибудь еще, решила я. Нормальный человек не может быть таким высоким.

— Приятно было познакомиться, Руби.

— Мне тоже.

Нейт махнул рукой и исчез из виду. А Джеми посмотрел на меня, как будто силился понять, что же все-таки произошло. Я выдержала испытующий взгляд и облегченно вздохнула, когда зять сунул руки в карманы и зашагал к дому, Роско бежал сзади.

Я поплелась за ними и уже почти дошла до деревьев, как вдруг услышала: «Псст!»

Обернувшись, я увидела Нейта — он отодвинул секцию забора и протолкнул в дыру мою сумку.

— Бери, пригодится.

С ума сойти, может, ему еще и спасибо сказать? Я вернулась и взяла сумку.

— От чего он? — спросил Нейт.

Я подняла голову. Он стоял, положив руку на калитку. На нем была черная футболка, а подсохшие волосы слегка топорщились. От бассейна исходило мерцающее сияние, и в его неверном свете мне удалось наконец разглядеть соседа — довольно хорош собой, но весь такой спортивный и ухоженный, типичный мальчик из богатой семьи. Короче, совсем не в моем вкусе.

— Что именно?

— Ключ. — Он показал на мою шею. — От чего он?

Джеми уже зашел в дом, оставив заднюю дверь открытой. Я подняла руку, сомкнула пальцы вокруг цепочки на шее.

— Не твое дело.

Стараясь держать сумку в собственной тени, я мрачно побрела к дому. «Еще немного, и все бы получилось, — думала я. — Чуть пониже забор, пес поглупее, и меня бы здесь уже не было». Впрочем, обычно так и происходит. Прокалываешься не из-за чего-то серьезного, а из-за каких-то мелочей, которые нарушают равновесие не в твою пользу, пока ты оцениваешь ситуацию в целом.

Я подошла к двери, Джеми с Роско нигде не было видно. Тем не менее я не рискнула пронести сумку внутрь. Закинуть ее на балкон я тоже не могла — слишком высоко — и потому решила спрятать вещички в укромном месте, а через пару часов, когда все уляжется, спуститься за ними. Запихав сумку за гриль, я осторожно проскользнула в дом, как раз в тот миг, когда мерцающая подсветка соседского бассейна погасла и пространство между двумя домами погрузилось во тьму.

Я поднялась в свою комнату, так и не встретив по пути Джеми. Хорошо, иначе я бы не знала, что ему сказать. Хотя, он, может, и поверил неуклюжей отговорке, которую придумал парень из бассейна, оказавшийся в нужном месте в совершенно неподходящее — как вышло для меня — время. Кто знает, похоже, Джеми легко провести. Чего не скажешь о сестрице; заметив мое исчезновение, она сразу бы все поняла, а ложь, даже самую убедительную, почуяла бы за километр. А еще, наверное, с радостью подсадила бы меня на забор или показала, где ворота, лишь бы избавиться от меня раз и навсегда.

Прождав целый час, я собралась вниз. Осторожно приоткрыла дверь и первым делом заметила свою сумку, сиротливо приткнувшуюся у порога. И когда только Джеми успел ее принести! По какой-то необъяснимой причине мне вдруг стало очень стыдно; я наклонилась и затащила сумку в комнату.

Глава 2

Работать мама не любила. Ее нельзя было назвать идеальным сотрудником, и на моей памяти она никогда не занималась тем, что ей действительно нравилось. Более того, в нашем доме понятие «работа» считалось ругательным, неприятной обязанностью, которой следовало бояться и, по возможности, избегать.

Может, все сложилось бы иначе, будь у нее какая-нибудь шикарная профессия — туристический агент или, скажем, модельер. Увы, мама всегда выбирала — по своей воле или в силу сложившихся обстоятельств — рутинную, малооплачиваемую работу, от которой не приходилось ждать ничего хорошего: официантка, продавщица, рекламный агент, сотрудник на полставки. Именно поэтому я обрадовалась, когда ее взяли в «Службу курьерской доставки». Конечно, не бог весть что, но хоть какое-то разнообразие.

Мамина новая контора гордо называла себя «фирмой по оказанию транспортных услуг широкого профиля», но занималась в основном потерянным багажом. В аэропорту у нее был небольшой офис, где со временем оказывались отправленные не в тот город или загруженные не на тот самолет сумки и чемоданы, после чего курьеры отвозили найденный багаж владельцу: в отель или прямо домой.

Прежде чем попасть в «Курьерскую доставку», мама служила секретарем в страховой компании и люто ненавидела свою работу из-за того, что приходилось рано вставать и общаться с людьми — оба занятия родительница терпеть не могла. Ее уволили через полгода, и пару недель она отсыпалась и сердито ворчала, пока наконец не наткнулась на объявление «Службы». Оно гласило: «Требуются водители-курьеры. Свободный график — днем или ночью». Конечно, идеальной работы для мамы не существовало, но эта выглядела вполне приемлемой. Мама позвонила, договорилась о собеседовании и уже через два дня приступила к своим обязанностям.

Вернее, мы приступили. Честно говоря, штурман из мамы был никудышный. Я всегда подозревала, что у родительницы легкая дислексия — она вечно путала право и лево — серьезная проблема для человека, которому нужно разъезжать по адресам, полагаясь в основном на письменные указания. К счастью, вечерняя смена начиналась в пять часов пополудни, и это означало, что мы можем ездить вместе. Предполагалось, что я буду сопровождать маму первые несколько дней, пока она не освоится, но в итоге мы стали напарницами и пять дней в неделю проводили в ее потрепанной «субару» по восемь часов, воссоединяя людей с их имуществом.

Как правило, наша смена начиналась в аэропорту. Сумки и чемоданы запихивали в машину, после чего мама вручала мне листок с указаниями и мы отправлялись в путь, вначале объезжая отели по соседству, а потом по остальным адресам.

Всякий раз, когда мы заявлялись к людям с их потерянным багажом, они реагировали вполне предсказуемо — либо радовались и искренне благодарили, либо срывали на нас злость на службу авиаперевозок в целом, в буквальном смысле считая, что во всем виноват посыльный. Вскоре мы уяснили, что проявление сочувствия — лучшая тактика в подобных случаях. «И не говорите! — соглашалась мама, показывая клиенту, где нужно расписаться, пока он изливал свое негодование по поводу того, что ему пришлось покупать одежду или туалетные принадлежности в чужом городе. — Это возмутительно!» Обычно этих слов вполне хватало, так как авиакомпании зачастую вообще не утруждали себя доставкой потерянного багажа. Но иногда нам попадались законченные придурки, которых невозможно было успокоить. Тогда мама просто ставила сумку на пол, разворачивалась и, не обращая внимания на выкрики вслед, шла к машине. «Это карма, — сообщала она мне. — Вот увидишь, скоро мы снова сюда приедем».

С отелями было проще, там мы общались только с портье или администраторами. За то, что мы обслуживали их в первую очередь, полагался бонус, и вскоре мы с мамой стали частыми посетителями гостиничных баров, куда заглядывали, чтобы перехватить по гамбургеру между доставками.

К концу смены на дорогах почти никого не оставалось, и порой только наша машина колесила в темноте по безмолвным холмам и равнинам. Иногда нашим клиентам не хотелось, чтобы их будили посреди ночи, и тогда они цепляли на дверь записку с пожеланием оставить багаж на крыльце или, договариваясь о доставке по телефону, просили положить сумку в багажник своего автомобиля. Такие поездки казались самыми странными — в полночь или еще позже мы, стараясь не шуметь, тормозили у темного дома, чтобы украдкой оставить там что-нибудь. Как будто ограбление наоборот.

Впрочем, в нашей работе было нечто утешительное, даже обнадеживающее. Словно все потерянное можно обрести вновь. Мы уезжали, а я пыталась представить: как это — открыть двери и обнаружить вещь, которую уже и не чаял найти? Может, она побывала в неведомых тебе местах, прошла через десятки чужих рук, меняя маршруты, и все-таки вернулась обратно еще до начала нового дня.

Я думала, что буду спать как в приюте — чутко и беспокойно, — но проснулась утром, когда Джеми постучал в дверь и сообщил, что через час нам нужно выходить из дома. Не успев толком прийти в себя, я не сразу поняла, где нахожусь. Посмотрела вверх, на потолочное окно, закрытое жалюзи и внезапно вспомнила: дом Коры. Неудачный побег. А сейчас еще и «Перкинс-Дей». Всего лишь три дня назад я прекрасно справлялась сама: жила в желтом коттедже, работала в «Службе коммерческой доставки» и ходила в школу Джексона. Теперь все снова поменялось. И, похоже, я начала привыкать.

Поначалу я даже не подозревала, что мама исчезла насовсем. Сочла это очередным загулом, который продлится до тех пор, пока у нее не кончатся деньги или пока она не надоест своему дружку. Несколько дней, не больше. Первые пару раз я страшно за нее волновалась, а потом, когда родительница приходила домой, была вне себя от радости и задавала кучу вопросов, чем неимоверно ее бесила. «Мне нужно личное пространство, понятно?» — сердито бросала мама, перед тем как уйти в свою комнату отсыпаться. Судя по всему, там, где она проводила время, сна ей явно не хватало.

Потребовалась еще парочка исчезновений — каждое на несколько дней длиннее предыдущего, — прежде чем я поняла, что веду себя неправильно, открыто выказывая беспокойство. Я стала делать вид, что мне совершенно безразлично, дома она или нет. Независимость — ее собственная, моя, наша — всегда была маминым пунктиком. Матушку можно было назвать какой угодно, только не назойливой. Своими уходами она учила меня самостоятельности. Только слабаки не могут обойтись без чьего-нибудь присутствия. Уходя, она словно становилась сильнее, а следовать ее примеру или нет, это уж как я решу сама.

Прошло две недели, от мамы не было ни слуху ни духу, и я с трудом заставила себя пойти в ее комнату, чтобы осмотреть вещи. Как я и предполагала, мамин неприкосновенный запас — триста долларов наличными — исчез, а вместе с ним ее сберегательные боны, косметичка и, самое главное, купальник и любимое летнее платье. Куда бы она ни отправилась, там, по крайней мере, было тепло.

Вообще-то я даже толком не поняла, когда точно она уехала, — в последнее время мы почти не разговаривали. Не то чтобы мы не ладили, просто подчеркнутая отчужденность в отношениях, которая поначалу могла длиться несколько дней, вскоре стала постоянной. Вдобавок мама бросила работу. По утрам она спала и не вставала до тех пор, пока я, придя из школы, не уезжала в «Службу коммерческой доставки», а к моему возвращению поздно ночью родительница уже обитала где угодно, только не дома. Какое уж тут общение… К тому же в тех редких случаях, когда мне удавалось ее застать, она была не одна.

Заметив у дома обшарпанный «кадиллак» ее дружка, Уорнера, я обычно парковала машину, обходила коттедж и залезала в свою комнату через окно, которое держала открытым как раз для подобных случаев. Это означало, что зубы придется чистить водой из бутылки, а об умывании забыть вообще — впрочем, не слишком большая плата за то, чтобы не пересекаться с Уорнером; он, казалось, всегда потел спиртным, выпитым накануне, а от его трубки весь дом пропах табаком. Развалившись на диване, Уорнер потягивал пиво и молча следил за мной взглядом всякий раз, когда я проходила мимо. Нет, он не делал ничего предосудительного, но не из-за своей исключительной порядочности, просто случая не было. И в мои планы не входило дать ему хотя бы маленький шанс.

Думаю, мама любила Уорнера, ну, по крайней мере, утверждала, что любит. Они встретились «У Халлорана», в маленькой забегаловке неподалеку от нашего коттеджа, — время от времени мама заглядывала туда пропустить кружку-другую пива и попеть под караоке. Уорнер отличался от ее прежних дружков, плотных и грубоватых типов. Всегда в темных брюках, дешевой мятой рубашке, парусиновых туфлях и фуражке с капитанской кокардой, он выглядел так, словно только что сошел на берег с корабля, причем пиратского. Я так и не поняла, тосковал он по своему морскому прошлому или надеялся стать моряком в будущем. Как бы то ни было, выпить он любил, деньжата у него водились, словом, идеальный ухажер для моей родительницы.

Позже, вспоминая маму, я иногда представляла ее где-нибудь на воде. Кто знает, может, они с Уорнером доехали на старом «кадиллаке» до Флориды и теперь стоят на палубе корабля, бороздящего морские просторы. Я подозревала, что на самом деле все гораздо хуже, но позволяла себе это небольшое отрицание реальности. Впрочем, у меня было не так уж много времени на глупые фантазии.

Мама ушла из дома в середине августа, когда до моего восемнадцатого дня рождения, после которого я смогла бы жить одна на законных основаниях, оставалось целых девять месяцев. Я прекрасно понимала, что придется нелегко, но рассчитывала на свою сообразительность. Я решила держаться за работу в «Службе коммерческой доставки» до тех пор, пока Роберт, хозяин компании, не обнаружит мамино отсутствие, а потом подыскать что-нибудь еще. За деньги я не волновалась — у нас с мамой были одинаковые имена, и я бы без проблем сняла с ее счета любую заработанную мной сумму. В общем, все было не так уж и плохо. «Главное — избегать неприятностей в школе, и тогда никто не догадается, что в моей жизни что-то изменилось», — так думала я в то время.

И кто знает, может, все бы прошло удачно, если бы чертова сушилка не сломалась. Тем не менее, хотя планы на ближайшее будущее пришлось поменять, я не собиралась отказываться от главной цели, а она, сколько я себя помню, была одна — свобода. Я не хотела зависеть ни от мамы, ни от государства, не желала висеть тяжким бременем на чьей-либо шее. В принципе, для меня даже не имело значения, где отбывать срок — в желтом коттедже или в доме Коры. Надо было только дождаться, когда мне стукнет восемнадцать и я смогу наконец оборвать все связи и получить то, о чем мечтала всю жизнь: независимость.

А пока я привела себя в порядок — совсем немного, учитывая, что в моем распоряжении имелись лишь ношенные два дня подряд джинсы и свитер, из которого я давно выросла. Ну и ладно, подумала я, дергая вниз край свитера на два размера меньше чем нужно. Мне бы все равно не удалось поразить учеников «Перкинс-Дей» своими нарядами. Там даже мои лучшие шмотки будут выглядеть унылым тряпьем.

Я взяла с кровати рюкзак и отправилась вниз. Дверь в спальню Коры и Джеми была чуть приоткрыта, и оттуда доносилось еле слышное попискивание, похожее на сигнал будильника, но не такое резкое. Я подошла ближе и увидела сестрицу, она с термометром во рту лежала в постели. Спустя мгновение Кора вытащила градусник и близоруко прищурилась, изучая цифры. Писк прекратился.

«Может, она заболела?» — подумала я. Кора всегда была словно канарейка в угольной шахте — первой цепляла любую заразу. Мама считала, что сестра слишком много нервничает, а тревога ослабляет иммунную систему. По словам родительницы, сама она «за пятнадцать лет ни разу не простывала», хотя я склонялась к мысли, что причиной того было изрядное количество алкоголя в ее собственной системе, а вовсе не душевное равновесие. Как бы то ни было, мои воспоминания о Коре были неразрывно связаны с ее недугами: ушными инфекциями, аллергиями, тонзиллитами, внезапными сыпями и лихорадками. Мне вдруг пришло в голову, что если мама права и все болезни от нервов, значит, в сестрицыном недомогании виновата только я.

Джеми сидел за кухонным столом перед открытым ноутбуком и прижимал к уху мобильник. Увидев меня, он улыбнулся и прикрыл трубку рукой.

— Привет! — сказал он. — Я сейчас закончу. Вон там хлопья и все остальное, угощайся.

Я посмотрела, куда он показывал, ожидая увидеть одну коробку и пакет молока, но на столе было несколько сортов хлопьев, почти все — в нераспечатанных упаковках, тарелка с оладьями, кувшин с апельсиновым соком и большая стеклянная миска с фруктовым салатом.

— А кофе есть? — поинтересовалась я.

Джеми кивнул на другой стол, где стояли кофейник и кружки.

— Да, в этом-то и дело, — проговорил Джеми в телефон, одновременно набирая что-то на клавиатуре. — Если мы будем рассматривать их предложение всерьез, нужно определить четкие критерии переговоров. Это очень важно.

Я подошла к столу, взяла кружку и налила себе кофе. На экране ноутбука я увидела хорошо известную мне главную страницу сайта www.Ume.com, принадлежащего социальной сети «Ты и я», где уже около года можно было найти любого, от участников любимой группы до собственной бабушки. Я тоже завела там страничку, но давно ее не проверяла — не было постоянного доступа к компьютеру с выходом в Интернет.

— Вот именно, — продолжил Джеми, переходя на другую страницу. — Они утверждают, что хотят сохранить целостность и основной замысел, но у них корпоративный менталитет. Слушай, поговори с Гленом, посмотрим, что он скажет. Нет, не сегодня утром, я сейчас занят. Буду к обеду. Хорошо. Позже.