— Что вы думаете, миссис Беллуэзер?

— Я думаю, что свадьба получилась потрясающая, мистер Беллуэзер. Но я должна признаться: я рада, что все позади.

Он откупорил бутылку шампанского, и мы пили его, пока ехали в отель. У меня кружилась голова. Я была влюблена. Я была счастлива.

Глава 4

20 августа 2007 года

На следующий день мы с Эриком прибыли в час дня в Нью-Йорк. У нас был зарезервирован отель на берегу океана. Наш круизный лайнер отправлялся на следующее утро. Эрик хотел провести наш медовый месяц на курорте в Мексике. Но мои дед с бабкой совершили во время медового месяца путешествие по океану, и я с детства была очарована такой идеей. Еще девочкой я смотрела на их фотографию, где они стояли возле зафрахтованной яхты. Бабушкин шарфик развевался на ветру. Они выглядели так гламурно и с такой любовью смотрели друг на друга. Тогда-то я и сказала себе: если я выйду замуж, то в медовый месяц отправлюсь в круиз.

Эрик был не в восторге от моего плана, потому что его быстро укачивало на воде, но он приготовил мне сюрприз, подарив за три месяца до свадьбы коробку, перевязанную розовой лентой с бантом. Внутри лежали наши документы и туристические ваучеры. Я страстно поцеловала его в ресторане «Бар и Гриль» на 8-й улице.

Он сказал мне, что забронировал наше путешествие на высококлассном круизном лайнере и что в брошюре туристического агентства было обещано, что супер-ультра-турбо-стабилизаторы двигателя оградят пассажиров от морской болезни. Я думала об этом, когда мы ехали в отель, и надеялась, что это правда, а не маркетинговый прием.

Эрик притащил наши чемоданы в вестибюль, где жующая жвачку блондинка за стойкой администратора была поглощена беседой с сотрудником отеля. Где-то вдалеке работал телевизор.

— Конечно, он виновен, — говорила она. — Какой муж сбегает после смерти жены? — Она покачала головой. — Это опять как Скотт Петерсон  [Американский заключенный, приговоренный к смертной казни за убийство своей беременной жены в 2002 году.].

Эрик кашлянул, и она повернулась к нам.

— Простите, — сказала она, мимолетно улыбнувшись. — Мы только что говорили о том мужчине, который убил свою жену. О нем сообщают во всех новостях. Вы, вероятно, тоже слышали.

Я покачала головой.

— Я несколько месяцев находилась в режиме планирования свадьбы, — сказала я, многозначительно улыбаясь Эрику. — И только сейчас выплываю на поверхность.

— Новобрачные! — пропела женщина. — Поздравляю.

— Мы у вас на одну ночь, — сказал Эрик, вытаскивая кредитную карточку. — Завтра утром наш лайнер отправляется в круиз.

— Тогда простите меня, что я рассказала вам эту жуткую историю, — сказала она. — Это последнее, что вы сейчас хотите услышать.

— Ничего, все нормально, — улыбнулась я. — Я вполне уверена, что мой супруг не собирается меня прикончить.

Я повернулась к Эрику:

— Хочешь погулять в Центральном парке перед обедом?

Он кивнул, не отрывая глаз от своего мобильного телефона.

— Секунду, — сказал он. — Мой босс только что прислал мне сообщение. — Я нахмурилась.

— Чего он хочет? Он же знает, что у тебя медовый месяц.

Эрик был раздосадован.

— Шарлотта, пожалуйста. Это важно.

Я раздраженно фыркнула (но Эрик этого не заметил) и прошла к стойке администратора за ключами. Когда вернулась, Эрик был по-прежнему приклеен к телефону. Наши отношения замечательные почти во всем, но должна признаться, что, когда он входит в рабочий режим и не может оторвать глаз от телефона, я сразу кажусь себе Дюймовочкой. Мне бы хотелось, чтобы он нашел более удачный баланс между работой и жизнью.

— Все в порядке? — со вздохом спросила я.

— Нет, — пробормотал он. — Кевин не представил в пятницу доклад, как я его просил. Билл клокочет и бурлит. — Билл — босс Эрика в рекламном агентстве, и он всегда клокотал и бурлил.

— Теперь я должен найти бизнес-центр, — сказал он. — Здесь есть какой-нибудь поблизости?

— Ты серьезно? — воскликнула я. — Неужели ты вправду собираешься работать во время нашего медового месяца?

Он торопливо чмокнул меня в щеку.

— Прости, не все из нас артисты. — Он произнес это слово с французским акцентом и сопроводил его забавным жестом, но мне это не показалось забавным.

Я нахмурилась.

— Я пошутил, детка, — сказал он. — Серьезно, я должен это сделать, но я обещаю, что это ненадолго.

— Ладно, — вздохнула я.

— Ты иди, — сказал он. — Я догоню тебя, как только сделаю дело. Я пришлю тебе сообщение. — Он одарил меня щенячьей улыбкой, и я смягчилась и решила, что больше не злюсь на него.

— Обещаешь? Ладно. Но, мистер Беллуэзер, вам придется загладить это.

На его лице вспыхнула озорная улыбка.

— И что вы имеете в виду, миссис Беллуэзер?

— Я обдумаю во время прогулки, какое я назначу вам наказание, — сказала я и тут же широко улыбнулась. Достала из сумочки темные очки и вышла из отеля. Вокруг меня бурлил Нью-Йорк. Я чуть не перебралась сюда в тот момент, когда мы с Эриком только-только начали встречаться. Мне предложили работу в галерее и хотели дать хороший релокационный пакет, но я отказалась. Из-за Эрика.

Я вздохнула полной грудью. День выдался прохладный, идеальная погода для прогулки. После пятичасового перелета из Сиэтла было приятно размять ноги. Я заглянула в кафе и заказала латте, потом заметила рядом с отелем шикарный ресторан. «Ля Ша Нуар». Школьного французского мне хватило, чтобы перевести — «Черный кот». Я взяла его на заметку, чтобы потом узнать, можно ли нам с Эриком заказать на сегодняшний вечер столик.

Я прошла по 22-й, свернула за угол. Парк был впереди, тротуар вел ко входу. Меня переполнял восторг — я предвкушала начало круиза. Скоро я увижу Бермуды и пробегусь босиком по песчаным пляжам. Я всегда любила искать сокровища на берегу океана. Еще ребенком я гостила у деда с бабкой на острове Бейнбридж возле Сиэтла и проводила много часов на берегу, прочесывая его в поиске разных диковин, выброшенных океаном. Когда мне было десять лет, я нашла под камнем, покрытым ракушками, помолвочное кольцо. Не роскошное, а простую полоску из золота с крошечным бриллиантиком, но мне оно казалось ужасно дорогим. Много лет я вспоминала это кольцо и всегда гадала, то ли его случайно обронили, то ли нарочно швырнули в воду.

Я поправила очки и направилась по аллее. Впереди меня шел темноволосый малыш лет двух, не больше. Он топал рядом с матерью и старшим братом. Он выглядел примерно таким, каким я представляла себе Эрика в младенчестве. Я вздохнула и вежливо обогнала их.

Надо поскорее сказать обо всем Эрику. Нечестно было держать от него в секрете диагноз, и я уж точно не планировала это. Но как-то все не получалось. Дело в том, что за шесть месяцев до нашей свадьбы доктор сказал мне, что я никогда не стану матерью.

Дело было не в моих биологических часах. Нет, я пришла к гинекологу за очередным рецептом на противозачаточные средства и случайно упомянула о болезненных месячных. Мой врач осмотрел меня, задавал разные вопросы, и вот я уже лежала на столе, а четыре радиолога разглядывали на экране картинки моей матки. «Мы никогда еще не видели так много фибром», — сказал один из них. «Смотрите, какая большая вон там, на левом яичнике», — добавил второй.

Мой диагноз: инвазивные фибромы, которые постепенно распространялись по моим репродуктивным органам. Да еще и полипы. Я никогда не смогу родить ребенка. Для того чтобы свести к минимуму будущую — и, возможно, мучительную — боль, мне пришлось согласиться на полное удаление матки. Я успешно утаила это от Эрика — легла на операцию, когда он был в длительной командировке. В общем, я заложила мину под наш брак.

Я подняла глаза и заметила, что на меня смотрела пожилая женщина в льняных брюках и легкой тунике с цветочным узором. Она шла, слегка запыхавшись, и улыбалась.

— Это ваш? — Она протянула мне сотовый телефон.

— Да, — ответила я, мгновенно узнав золотой корпус. — Слава богу, что вы заметили его.

— Вы обронили его вон там, — сообщила она, — у входа в парк. Он выпал у вас из заднего кармана на траву. Я долго пыталась привлечь ваше внимание.

— Ой, простите, — извинилась я. — Огромное спасибо.

— Вы ведь живете не здесь, верно? — поинтересовалась она, когда мы направились вместе по дорожке.

— Нет, — ответила я. — Мы с мужем остановились здесь только на одну ночь. У нас медовый месяц. Завтра утром мы отправимся в круиз на Бермуды.

— Где же ваш супруг?

— Остался в отеле, — ответила я. — Работает.

Женщина нахмурилась:

— Какой жених оставляет свою невесту ради работы в медовый месяц?

Я посмотрела на нее с печальной гримасой.

— Вот именно. Как раз это я ему и сказала. Хотя, — я пожала плечами, — тут приятно прогуляться и одной. Подумать о своем.

— А вам есть над чем поразмыслить? — Это было скорее утверждение, чем вопрос.

— В общем-то, да, — призналась я. Как легко быть откровенной с незнакомыми людьми.

— У вас все получится, — уверенно заявила она; так могла бы мне сказать моя бабушка, если бы была жива. Потом немного помолчала, словно тщательно обдумывала свои слова. — Есть одна вещь, которую мне следовало бы понять давным-давно, и теперь я жалею, что поняла это поздно. Видите ли, я такая упрямая, что потратила на это семьдесят три года. — Она улыбнулась, потом снова посмотрела мне в глаза и продолжала: — Дело в том, что мы тратим так много времени, беспокоясь о вещах, которые мы сделали или не сделали, что мы не замечаем саму жизнь. Между тем жизнь идет своим чередом, и не важно каким. Она все равно будет такой, какой должна быть. Надо просто жить, и пусть будет то, что будет. — Она кивнула каким-то своим мыслям. — Вот чего я не знала много лет назад, а теперь жалею об этом. — Она подмигнула мне. — Это сохранило бы мне очень много сил.