— И твой народ погибал от таких действий.
— Пока нет, но ранения были. Киты, акулы и рыбы от самой маленькой до крупнейшей уже погибали. Если взрывается корабль, его отлетающие части могут убить кого угодно вокруг. — Русалка прерывисто выдыхает. — Уже и так все достаточно плохо. Кто знает, сколько продлится война?
Значение всего происходящего накапливается, словно гора между нами. Тени танцуют в предрассветных часах. По-своему я под защитой собственной тюрьмы. Охраняема от внешнего мира буйками, давным-давно установленными Ником. Мое убежище недоступно тем, кто решит зайти в черный пролив. Но они кидают куклы Санкт Ханса Афтена в мои воды каждый год. Не все, конечно. Только те, кто верит в историю о ведьме, принце и заклинании, которое вернула его с порога смерти.
Русалка продолжает смотреть на меня.
— Позволь мне это сделать. Помоги спасти ее. Преврати меня. — Она осмеливается схватить меня за руку свободной от ножа рукой. — Пожалуйста, пожалуйста. Пожалуйста, позволь мне это исправить. Я не могу потерять Алию.
Кое-что из рассказов тети Хансы вырывается из старых воспоминаний и поднимается на поверхность разума.
Одиночество — самый слабый предлог для колдовства. Оно создает ужасную смесь вместе с гордостью и невежеством.
Она хотела упрекнуть меня моей помощью Аннамэтти, но я знаю: это другое. Эта девушка одинока, потому что речь идет о ее сестре. Ее двойняшке. Ее второй половине.
Руна не гордая. Не невежественная — она знает намного больше о сложившейся ситуации, чем я ведала о некогда знакомой девушке. Это уж точно.
И она всячески продемонстрировала мне, что убьет короля ради спасения как своей сестры, так и морского народа, которому угрожают подводные лодки и мины.
В голове вращаются разные варианты. Кто выживет, кто умрет? Что станет с нарушением магического баланса, если на суше окажется еще одна русалка? Очередное превращение. Это лишь догадки, но, может, мы все получим то, чего хотим.
Я кладу свою руку на ее. Мы не держимся друг за друга, словно рыбы, наколотые через брюхо на пику. Ее рука теплая и слегка напоминает мне о доме.
— Я превращу тебя, но слушай внимательно. — Глаза девушки широко распахиваются в облегчении. — Вот что ты должна сделать. Как я тебе и сказала, кровь умирающего Ольденбурга, пролитая ударом ножа, должна попасть на ноги твоей сестры. Если это случится в последнее мгновение четвертого дня — на рассвете, потому что именно тогда она поднялась, — Алия выживет. Но она никогда не сможет снова стать русалкой.
Руна сглатывает:
— Никогда? Даже с помощью ножа?
— Условия ее сделки иные. Магия серьезно относится к превращениям — море не сможет забрать ее. — Я обхватываю щупальцем талию девушки. — А вот твоя сделка другая.
Я слежу за ее глазами, позволяя усвоить сказанное. Губы русалки начинают дрожать. Я ее не виню — Руна чувствует, что уже потерпела неудачу. Ведь ее сестра никогда не сможет стать русалкой. Однако глаза девушки остаются горящими и неподвижными.
— Твоя сделка, Руна, будет касаться определенного действия. Ты должна помочь сестре. Но все же Алия должна убить парня этим ножом. Этого я не могу изменить. Ее жизнь была ее сделкой, не твоей. — Правда еще больше сокрушает несгибаемость Руны. — Но оказавшись рядом, как и всегда, ты наделишь сестру самой большой силой. Хочешь, чтобы я продолжала?
Руна подавляет всхлип и кивает.
— Когда Алия позволит крови пролиться на ноги, чтобы выжить, ты должна кое-что сделать, чтобы вернуться в море. Тебе нужно забрать красное кольцо парня и нож. Потом ты должна брызнуть кровью короля на свои пальцы ног. Если не сделаешь хоть что-то к концу четвертого дня после твоего прибытия туда, включая передачу мне кольца и ножа, ты навсегда останешься человеком.
Она сглатывает:
— Я… я не стану пеной в приливе? Если потерплю неудачу, то стану человеком?
— Не думай, что потерпишь неудачу, — ты пришла сюда не ради провала.
Девушка мгновение крепко жмурится и потом возвращается ко мне.
— Хорошо.
Мое щупальце соскальзывает с ее талии. Я отпускаю руки русалки, пока она повторяет мои слова. Правда, тут о многом нужно подумать. И полагаю, Руна в последнюю очередь желает стать человеком — в отличие от Алии. Но это было до вести о том, что ее сестра может умереть.
— Итак, ты согласна?
Рука кивает, прежде чем произнести слова:
— Да, я согласна.
Я смотрю на русалку внимательно, чтобы убедиться в искренности ее слов. Но Руна не дрожит под моим тяжелым взглядом.
— Дай мне нож.
Она молча протягивает оружие. Немного колеблясь, я берусь за рукоять и подношу нож ближе. Изучаю неровный край — так хорошо вырезанный коралл, что он почти прозрачен в своей остроте.
— Дай мне свою руку.
Русалка протягивает левую руку над котлом. Умная девочка. Она держала нож в правой руке, доминантной. Может, русалка и верит в предстоящее превращение, однако она сомневается, что я не отправлю ее на миссию без какой-то важной части тела.
Чтобы показать свое доверие, вместо этого я обхватываю ее запястье шелковистым, гладким и нежным щупальцем. Котел глубокий и темный, словно ночь. Из него поднимается жар — часть моей особенной магии. Я поднимаю руку над котлом, чтобы наши руки оказались рядом. А потом без предупреждения или сомнения провожу ножом по своей ладони. Темная, как оникс, кровь стекает в серую гладь воды. Искрясь, жидкость медленно смешивается с магией, что клубится внутри.
Взгляд девушки остается прикованным к ножу. Руна ждет, понимая, что наступила ее очередь. Моя кровь стекает на ее открытую белую ладонь. Потом нож рассекает и ее кожу. Руна не двигается, не отстраняется и даже не морщится. Красная, словно цветы ее сестры, кровь смешивается с серостью. Я беру русалку за руку и сжимаю. Наша кровь стекает в котел одним ручейком.
С каждой новой каплей котел загорается мягким внутренним светом. У него то же серебристое свечение, что и у полной луны на мелководье. Завораживающие лучи отражаются вспышками звезд в янтарных глазах девушки. Я делаю глубокий вдох и затем позволяю глубокому и командному голосу эхом отдаться от полипов, используя все силы, которые мне дали ее цветы.
— Lif. Saudi. Minn lif. Minn bjod. Seiðr. Seiðr. Seiðr.
Когда я произношу последние слова заклинания, котел начинает дрожать от света — ослепляющего и яркого. Такого сильного, что он превращает весь этот песочный мир в чистую яркую белизну.
Когда заклинание завершено, свет мгновенно уходит. В глубинах котла кружится серебристая жидкость — словно там расплавлены лучшие жемчужины океана.
Я поднимаю перед нами щупальце, сжимая в нем маленькую бутылочку. Она похожа на ту, что я дала Алии. Это пузырек светлого зеленого цвета, он словно олицетворяет силу нового весеннего солнца. Я опускаю бутылочку в зелье, наполняю ее до краев, а потом закрываю пробкой.
— Пей это зелье небольшими глотками. Так ты не утонешь, — говорю я, а потом в последний раз напоминаю: — У тебя четыре дня на себя. Два на сестру. Кольцо, нож, кровь.
Девушка осторожно хватает бутылочку и нож и прижимает к сердцу. А потом повторяет список действий.
— Кольцо, нож, кровь.
Когда она поворачивается, клянусь, я снова слышу ее голос. Он шепотом повторяет одну и ту же фразу:
— Я иду, Алия. Я иду.