— Море не ваше, жадные людишки, — бормочу я под нос. Мой отец мог построить такой же большой замок из костей Ольденбургов и подобных им — что сражались с морем и проигрывали веками.
Чайки проносятся над поверхностью. Мягкий ветерок ласкает прилив. Осень нежно опускается на мир 1914 года. Из широко распахнутых дверей и окон замка звучит музыка. Внутри меня вспыхивает надежда — нет, сейчас не время для вечеринок. Но где музыка, там и люди.
Я поднимаюсь из воды так, чтобы заглянуть за балкон через три пары открытых дверей. Мужчины в смокингах с прилизанными волосами — на взгляд блестящими и влажными, хотя они и не контактировали с водой, — столпились вокруг чего-то внутри. Там мелькают и дамы. Однако большинство бегает в жестких синих платьях с белыми фартуками. Слуги. Я узнаю суету и чувство ответственности повсюду.
Я начинаю понимать, почему Алии так понравился этот балкон — он скрывал ее от лишних глаз, но вместе с тем позволял легко наблюдать за происходящим наверху. Я минуту наблюдаю, точно не зная, что делать дальше.
Но потом слуга отходит в сторону, убирая тарелки после завтрака. Глазам открывается происходящее.
Танцующая девушка в блестящем золотистом платье.
Алия.
Длинные светлые волосы развеваются, когда она двигается в такт музыке. На лице девушки радостная улыбка. Она всегда была грациозной, да. Но в воде сложно являться другой. Сама атмосфера поощряет повороты, кружение, вращения.
Мой рот открывается. Я вижу, что она умеет делать на двух ногах. Внутри шевелится тяжелое чувство: я никогда не смогла бы двигаться вот так на маленьких прямых ногах — ни сейчас, ни после целой жизни тренировок.
Мы двойняшки, но далеко не одинаковые.
Но вот она здесь. Двигается, словно сама вода. Это притягивает. Все смотрят на нее так же завороженно, как и я. Но хотя в их глазах мерцает радость, мои полны горько-сладкого облегчения.
Моя сестра жива. Но, возможно, ненадолго.
Я знаю, какова сделка. Все знают — даже если отец это запретил. Четыре дня, чтобы завоевать любовь принца или пролить кровь Ольденбургов ради выживания. Иначе она станет пеной на воде.
Один день уже прошел.
Я слишком боюсь шептать — так близко. Но в голове снова и снова прокручиваются слова.
О Алия, что ты наделала?
3
Руна
Мелодия заканчивается. В комнате раздаются аплодисменты. Кто-то просит повторить. Алия приседает в реверансе. Тогда я вижу его в углу — улыбка с опасными ямочками обращена к девушке.
Николас.
— Еще раз, если ты не против, дорогая, — говорит он. Мне не нравится, что парень уже использует ласковые обращения. У нее есть имя, Николас, употребляй его. — Пожалуйста, ради наших гостей.
Алия соглашается. Снова раздается музыка.
Облегчение от осознания, что сестра здесь и жива, отступает. Его место занимает паника — в два, три раза сильнее, чем раньше. Я пытаюсь подавить ее, запереть внутри. Нужно привлечь внимание Алии. Следует с ней поговорить. Воспользовалась ли сестра такой же магией, что и Аннамэтти, когда сделала свой выбор? Чем она пожертвовала, чтобы попасть сюда? Или лучше спросить — кем? Нет, нет, я не могу поверить, что моя дорогая сестра кому-то навредит. Даже ради самого желанного. Аннамэтти направляла месть, а моей сестрой движет любовь — или, по крайней мере, она так считает.
Алия снова начинает танцевать. Зрители отходят подальше, чтобы наблюдать за этим, — все, кроме двух юношей. Тем удается вырваться и выйти на балкон. Сперва кажется, что я могу остаться неподвижной и незамеченной. Однако они продолжают идти до самого угла прямо над моим укрытием.
Конечно же.
Стараясь, чтобы хвост не издал слишком громкий всплеск, я осторожно забираюсь как можно дальше под узорчатый балкон. Затем обхватываю пальцами дугообразную опору, позаботившись о том, чтобы руки оказались вне поля зрения.
Один юноша высокий, другой немного ниже. Оба станут огромной проблемой, если увидят меня. Но мне кажется, они сами не хотят быть замеченными — их голоса тихие, а жесты отрывистые.
— И сколько теперь? — спрашивает высокий. На его раскрасневшемся лице появляется красивая улыбка.
— Я так же хорошо помню цифры, как и вчера вечером, — отзывается низкий парень с ястребиными чертами лица. Он все больше хмурится с каждым словом, произнесенным шепотом. — Пять подлодок.
Я пытаюсь понять незнакомое слово. Подлодка.
— Тс-с-с, — говорит высокий парень, чуть ли не закрывая ему рот. — Не произноси это.
— Точно, прости, — отвечает невысокий юноша. — Слушай, я понимаю, эти новости не воодушевляют, Уилл. Но это все, что у меня есть.
Уилл кивает в ответ.
— Хорошая работа, Филипп. Спасибо. Контракт будет готов завтра. — Он осматривает поверхность воды. — Мой дядя… — Внезапно Уилл замолкает и снова натягивает на лицо улыбку. Сам его голос меняется. Он бодро кладет руку на плечо низкого парня. Теперь юноша стоит спиной к океану. — Так приятно знать, что твои родители направляются сюда, Филипп! Уже вечность не танцевал с твоей дорогой матушкой.
И только тогда я вижу: к ним направляется Николас. Он осмелился надеть изящную корону на голову и вдобавок еще украшения — брошку, запонки из блестящего золота, даже кольцо с кроваво-красными камнями, горящими даже при тусклом свете. Подозреваю, что этому парню нравится собирать блестящие вещички, и моя грациозная сестра — лишь очередное приобретение.
— А, Уилл! Я так и думал, что это ты крадешься, чтобы украсть крингл! [Традиционная датская выпечка.] — журит его Николас. Принц не просто хлопает высокого парня по плечу — он его по-настоящему обнимает.
Когда они отстраняются друг от друга, на лице Уилла мелькает виноватое выражение.
— Некоторые вещи я так и не перерос, мой друг, — и крингл один из них.
Я немного передвигаюсь, чтобы видеть Николаса. Тот разговаривает с друзьями. И вдруг другой человек появляется в поле зрения. Она опускает руку на предплечье Уилла.
— О, парни, вот мой найденыш. Разве она не милая? Видели, как она танцует?
Юноши кивают. Николас кружит девушку в танце. Та падает ему в объятия с нелепой улыбкой. Она провела день наверху. На щеках девушки уже больше цвета — хотя, полагаю, это скорее работа Николаса, чем сентябрьского солнца.
— Вы же слышали историю, не правда ли? Уверен, все слухи сейчас только об этом. Я нашел ее вчера на пляже во время обычной прогулки на рассвете. Вся израненная после кораблекрушения. И говорить не может. Ей повезло здесь оказаться, скажу я вам. Теперь она — моя гостья и отличная тансовщица. — Он похлопывает Алию по руке. — Все вышло лучшим образом, не так ли, моя дорогая?
Не может говорить? Меня охватывает облегчение — сестра отдала голос, а не жизнь. Но каким образом? Это даже не имеет смысла. И зачем ей отдавать свой голос? Как он влюбится в Алию, если даже не знает ее имени? Подождите, она же может написать его, не так ли? Конечно же. Но сестра бы уже написала, если бы могла, да? Вопросы спотыкаются друг о друга, пока наверху продолжается обмен любезностями.
— Пожалуйста, познакомься с Филиппом — дальним кузеном по материнской линии, — говорит Николас и указывает на парня пониже. — И Уилл, которого я знаю с детства, но не понимаю: могу ли я все еще называть тебя другом — или больше подходит обращение «кузен»?
Алия переставляет ноги в туфельках, исполняя реверанс перед парнями.
— О, кузены. Пусть формальности вас не смущают, моя леди, — говорит Уилл. — Хотя это станет официальным только через два дня, кому какая разница? Мы будем кузенами до конца наших дней. — Уилл смеется. Его смех мне нравится — и это неприятно. — Почему бы не начать прямо сейчас?
— Отлично, тогда кузен, — соглашается Николас.
Они смеются, и радость заполняет все вокруг. Алия переводит взгляд с Николаса на Уилла и обратно. Она явно сбита с толку. Радость исчезает с лица Николаса. Внезапно мои легкие замирают, когда я осознаю, что делает этих юношей кузенами.
Кровь. Или… О, нет.
Понимание настигает меня. Парни, должно быть, тоже это осознают и уходят под предлогом выпить кофе. Когда они удаляются, Николас убирает ладонь Алии со своей руки и нежно сжимает ее пальцы.
— Милая, — обращается к ней парень, делая глубокий вздох — словно ему есть до этого дело. — Послезавтра я женюсь.
Лицо Алии темнеет. Пальцами другой руки она так впивается в юношу, что сминает накрахмаленную ткань его смокинга. У меня такое чувство, что и мое сердце находится в ее крепкой хватке.
— Хотя прошел всего день, я… я чувствую, словно знаю тебя много лет. Это родство между нами кажется странным — мы оба потерялись в море. То, что нас вынесло на один берег, поистине какое-то чудо, мой маленький найденыш.
Алия кивает, стоя близко к нему с таким невинным выражением лица, что оно передает все, чего не могли бы сказать и тысячи слов. Желая, чтобы он увидел. Молясь, чтобы Николас понял, что знает ее. Ведь Алия спасла его. Это не бог уберег принца после кораблекрушения, утопившего его братьев и отца, а она.
Я задерживаю дыхание, предчувствуя грядущее. Юноша наклоняется к ней. Девушка все еще цепляется за него так, словно от этого зависит ее жизнь. Алия поднимает на него глаза, полные голубого океана. Ее губы и щеки порозовели после танцев.