Правило 11:

Не сравнивайте своего крутого красавчика-босса со своим отцом

за мгновение до того, как коснетесь его линии сердца

Чарли

— О господи! — ахаю я, открыв электронную почту.

Передо мной фотография голой женщины, подвешенной к потолку и обмотанной черной веревкой. Она как будто запуталась в рыболовной сети, и хотя я не могу ясно видеть ее попу, готова поспорить, что та находится в отличном месте для… доступа.

Эмерсон сердито на меня смотрит.

— Все в порядке?

— Эти приложения…

Из его угла комнаты эхом разносится басистый смешок, и я потрясенно смотрю на него.

— Я имею в виду, что это вообще такое?

Он встает и подходит к экрану моего компьютера. Положив руки на спинку стула, он наклоняется и смотрит на то же, что и я.

— Это называется «шибари», — тихо говорит Эмерсон низким, рокочущим голосом, который отзывается во всем моем теле.

— Это то, ради чего вы… нанимаете людей? — спрашиваю я, затаив дыхание.

— Это была идея Гаррета — провести презентацию веревочного бондажа, поэтому нам нужно несколько экспертов для демонстрации.

— Похоже, это больно, — сморщившись, говорю я. Трудно еще более неловко рассматривать различные снимки, которые прислала эта женщина, когда за моим плечом стоит отец Бо.

— Ты удивишься тому, как много людей хотят, чтобы их связали и…

Я поворачиваю лицо, и мы встречаемся глазами. Моя кожа становится горячей.

— Она не просто связана, — отвечаю я шепотом.

— Не судите, пока сами не попробуете.

Я глубоко вдыхаю кедрово-мускусный аромат его одеколона.

— А вы пробовали? — осторожно спрашиваю я.

— Был ли я связан? — Голос Эмерсона пронизан смехом. Он откидывается назад, и я больше не чувствую запаха его одеколона. Как же обидно. — Нет.

— Я имела в виду… неважно.

Разговор становится неловким. Моя былая уверенность, какую я чувствовала две недели назад, в том, что я могу быть секретарем владельца секс-клуба без всяких разговоров о сексе, похоже, упорхнула в окно. Мы продолжаем загонять себя в разговоры, которые неизбежно заканчиваются чем-то неуместным. А еще я совершенно не знаю, когда остановиться.

— Я задаю слишком много вопросов.

— Это верно.

Не помогает и то, что за последние четырнадцать дней меня все больше и больше тянет к Эмерсону. Возможно, причиной тому любопытство. Или мои проблемы с отцом. Или это обычная влюбленность. Однако тот факт, что ему сорок, лишь придает ему привлекательности и нисколько меня не отвращает.

Большинство парней моего возраста — жалкие неудачники. Эмерсон же воплощение совершенства. Его окружают только самые дорогие вещи, а кожа чиста и идеальна. Я ловлю себя на том, что мне хочется провести рукой по его короткой бородке и запустить пальцы в темные с проседью волосы.

И держу пари: у мужчины его возраста больше опыта по части упражнений в постели, чем у парня, который занимается этим всего пару лет. Стоп, стоп, стоп.

Я оглядываюсь на экран и думаю о женщине на фото. Она красивая, с длинными черными волосами и божественным телом. Большинство из нас убило бы кого угодно, лишь бы только иметь такое. Мне бы хоть на миг обрести уверенность, которой наверняка требует жизнь, которой она живет. И я имею в виду не быть связанной, а знать, чего она хочет, пойти и получить это.

Эмерсон не брал меня с собой в клуб после первого дня, когда застал меня в тронном зале с Гарретом. Даже если он говорит, что ему нужно пойти к Хантеру или Мэгги, то хмурится и добавляет нечто вроде «навещу их позже», как бы намекая, что он предпочел бы пойти один.

Эта его чрезмерная защита одновременно умиляет и раздражает. Мой отец тоже всегда защищал меня, но это никогда не казалось искренним. Он пытался указывать мне, с какими мальчиками мне можно встречаться, а с какими нельзя, но только потому, что в нем говорили собственническое чувство и упрямство. Эмерсон не такой, хотя я не могу сказать, в чем, собственно, состоит отличие.

Сама работа проще простого. Я просматриваю его электронные письма и пересылаю заявки Гаррету, текущие дела — Мэгги, строительную документацию — Хантеру, а финансовые вопросы оставляю самому Эмерсону. Еще я приношу ему кофе, бегаю за сэндвичами для ланча, подшиваю документы и делаю заметки, пока он разговаривает по телефону.

И я уже начинаю чувствовать себя комфортно в новом стиле. Я нашла интернет-бутик, который быстро доставляет заказы и предлагает самые симпатичные деловые костюмы, какие я когда-либо видела. Мне приятно наблюдать за выражением лица Эмерсона, когда я утром прихожу на работу.

Я уже выяснила для себя, что, когда он прикусывает нижнюю губу и отводит взгляд, мой наряд ему не понравился. Когда он делает мне простой комплимент, к примеру, «Ты хорошо выглядишь», это значит, что он просто не имеет ничего против. Но когда он долго смотрит, сжимая кулаки и глубоко вздыхая, значит, мой костюм ему очень-очень нравится.

Эмерсон расспрашивает меня о семье гораздо чаще, чем я ожидала. Я рассказываю ему о Софи, не выдавая ничего личного и не вдаваясь в подробности, о матери и о том, как отец ушел от нас. Эмерсон каждый раз хмурится, когда я упоминаю папу, но никак не комментирует, вероятно, чувствуя, что это его не касается и он не имеет права навязывать свое мнение.

И он всегда спрашивает меня о Бо, но я вижу, что ему трудно говорить на эту тему. Иногда я задаюсь вопросом, будет ли Эмерсон и дальше держать меня у себя в роли секретарши, когда поймет, что я не намерена заманивать Бо домой. Если я не смогу вернуть его сына, я для него практически бесполезна. По крайней мере, в том, что касается Бо.

— Мне нужно твое мнение, — окликает меня Эмерсон. Я нажимаю на фотографию связанной девушки «Отправить», одним движением передавая ее Гаррету.

Эмерсон сидит, вперив взгляд в компьютер. Я пододвигаю стул, ставлю его напротив него и, присев на колени, наклоняюсь над его гигантским столом из красного дерева.

— Что случилось?

— Вечеринка в честь открытия клуба состоится в следующем месяце, и я не могу выбрать между этими двумя костюмами.

Я отвечаю не сразу и, прежде чем повернуться к экрану, смотрю на его лицо. Это же надо, Эмерсон Грант интересуется моим мнением по поводу костюма! Это все равно что просить золотистого ретривера помочь мне с заполнением налоговой декларации.

На экране два манекенщика, оба в строгих смокингах, которые сидят так, будто были сшиты специально для них. Первый полностью в черном, даже галстук и рубашка. Я уверена, на Эмерсоне он будет чертовски круто смотреться. Другой костюм темно-синего цвета с широкими лацканами и черным галстуком поверх белой рубашки.

Я с задумчивой улыбкой изучаю оба наряда. Затем смотрю на Эмерсона. Его лицо всего в нескольких дюймах от моего, и я гляжу прямо в темно-зеленые глаза мужчины. В черном он смотрелся бы сексуально, но синий на фоне его загорелой кожи и глаз будет выглядеть просто по-королевски.

— Синий, — шепчу я, снова переводя взгляд на экран. — А в чем будет ваша спутница? Думаю, вам лучше быть в одной цветовой гамме.

В моем представлении его девушка — супермодель в дизайнерском платье, созданном конкретно для нее и исключительно для этого случая.

— У меня ее нет.

Я ошарашенно смотрю на него.

— Это почему же?

Он пожимает плечами и откидывается на спинку стула.

— Я не знаю. Это имеет значение?

— Я это к тому… вы владелец секс-клуба. Если вы войдете туда один, то выйдете явно не один, — дразню я его, но эта мысль высасывает из меня все хорошее настроение. Какой-то удачливой сучке посчастливится вернуться домой с самым главным, самым красивым, самым богатым мужчиной на вечеринке. Представляю, как это приятно.

Но ему, похоже, не смешно.

— Я не намерен появляться на торжественной вечеринке в честь открытия моей компании со случайной девушкой.

Все понятно, думаю я, босс не снимает девушек на одну ночь. Интересно…

— И никакой девушки?

— Никакой девушки.

— Тогда, думаю, вам стоит пригласить какую-нибудь девушку.

Я откидываюсь назад и удобнее устраиваюсь в кресле. Мой взгляд на мгновение останавливается на его руках, лежащих на столе, и мне в голову приходит идея. Вероятно, это будет неловко, но ведь я отличаюсь упрямством и бесстрашием.

— Можно посмотреть на вашу руку?

— Что? — недоуменно переспрашивает Эмерсон, хмуря лоб.

— Я умею читать по ладони, и мне нравится видеть линии жизни разных людей.

— Ты очень странная, Шарлотта, — говорит он все с тем же непонимающим выражением лица.

Я легкомысленно смеюсь и тянусь к его огромной руке. Положив перед собой открытую ладонь мужчины, я легонько пробегаю от его запястья к кончикам пальцев. Не нужно быть хиромантом, чтобы понять: Эмерсон Грант всю жизнь занимался бумажной работой. Ни тебе мозолей, ни шрамов, ногти ухожены. Более того, его руки такие мягкие, что я не могу перестать гладить его кожу. В комнате воцаряется молчание.

Чувствуя его взгляд на себе, вместо того, чтобы зацикливаться на своей неуверенности, я наклоняюсь вперед и вновь провожу пальцами по линиям на его ладони. Моя кисть по сравнению с его кажется совсем крошечной.

— У вас длинная линия сердца. Это хорошо, — говорю я, глядя ему в глаза.

Однако Эмерсон не смотрит на линии. Его взгляд прикован к моему лицу, и я вынуждена держать себя в руках. Он твой босс, Чарли. И отец Бо. Так что гони подальше свои дрянные мыслишки.

— Что это значит?

— Люди с длинной прямой линией сердца обычно хорошие любовники, — объясняю с игривой улыбкой.

— Разумно, — шутит он, и я ловлю себя на том, что хихикаю, а моим щекам становится горячо.

Конец ознакомительного фрагмента