Обед

Мама с папой готовят нас к школе,

как астронавтов

к полету в открытый космос.

Каждый день мы куда-нибудь едем.

То к врачу, то к психологу, то к

стоматологу.

Потом бабуля

делает нам мелирование

и подпиливает ногти,

чтобы мы были готовы

к Великому выходу в свет.

— Все будет отлично! –

заверяет нас мама,

делая вид,

что не бросает нас в логово львов

без оружия.

На папином лице –

усмешка.

Дракон, которая идет

в девятый класс,

закатывает глаза и одергивает рукав.

— Да брось, мам,

им ведь нелегко придется.

— Если будет совсем плохо, я больше туда

не пойду, –

заявляет Типпи.

А Дракон добавляет:

— Школа — отстой! Давайте я тоже не буду

ходить?

Бабуля смотрит шоу «Судья Джуди».

— Ну как можно ненавидеть школу? –

каркает. –

Лучшая пора жизни! Вы там встретите своих

любимых.

Папа прячет глаза,

Дракон заливается краской,

а мама молчит,

ведь все они знают:

что-что, а любовь

нам уж точно

не светит.

Психолог

— Выкладывайте, что происходит, –

говорит доктор Мерфи,

и,

как это часто бывает,

я целых десять минут сижу молча,

только терзаю

пуговку на коричневом кожаном диване.

Я знаю доктора Мерфи

всю жизнь, все шестнадцать лет

с половиной,

а это немало для любых отношений.

Трудно придумать новую тему для разговора.

Но врачи хотят, чтобы мы ходили к ним

регулярно,

для поддержанья

психического здоровья,

как будто именно с этим

у нас вся беда.

Типпи надела наушники и слушает громкую

музыку,

чтобы не слышать мою трепотню,

чтоб я могла

без зазрения совести вылить в блокнот

врачихи все свои чувства,

не задев ненароком Типпиных.

Я раньше много трепалась,

когда мне было лет семь или восемь,

а Типпи брала моих кукол

или дергала меня за косичку

или съедала тайком мою половину печенья.

Но теперь нет ничего такого,

о чем бы не знала Типпи.

Болтовня кажется пустой тратой денег

(которых нет)

и драгоценного часа.

Зеваю.

— Ну? –

говорит доктор Мерфи,

хмуря лоб, как будто ее и впрямь волнуют

мои проблемы.

Сопереживание, конечно,

входит в пакет услуг.

Пожимаю плечами.

Говорю:

— Нам скоро в школу.

— Да, я слышала. И что ты по этому поводу

думаешь?

— Не знаю.

Поднимаю глаза на абажур,

где паук сплел идеальную паутину

и объедается мухой. Раз

вдвое больше его самого.

Складываю руки на наших коленях.

— Наверное, я боюсь

жалости.

Доктор Мерфи кивает.

Она не говорит,

что боюсь я напрасно,

или что школа — это здорово,

потому что врать она не привыкла.

Вместо этого она говорит:

— Мне очень интересно, как все сложится,

Грейс. Держи меня в курсе.

И, взглянув на часы, чирикает:

— До новых встреч!

Говорит Типпи

Мы идем в следующий кабинет,

к доктору Незерхоллу.

Теперь моя очередь

слушать музыку,

а Типпина — говорить.

Она говорит быстро,

с серьезным лицом

и громко,

так что я иногда выхватываю

пару слов.

Я прибавляю громкость,

чтобы музыка проглотила ее голос,

и смотрю,

как Типпи

закидывает ногу

на мою,

потом убирает,

потом теребит прядь волос,

кашляет,

кусает губы,

ерзает на сиденье,

чешет локоть,

трет нос,

смотрит в потолок,

смотрит на дверь,

и все это время

говорит,

а потом наконец

хлопает меня по колену

и одними губами сообщает:

«Я всё!»

Медосмотр

Мама везет нас в специализированную

детскую больницу

Род-Айленда,

где мы каждые три месяца

проходим медосмотр –

убедиться, что наши органы

не планируют отбросить коньки.

И сегодня,

как всегда,

доктор Деррик выстраивает в ряд

пучеглазых

студентов

и спрашивает, не против ли мы,

чтобы они присутствовали при осмотре.

Мы против.

Разумеется, против.

Но его стетоскоп и белый халат

не терпят возражений,

поэтому мы просто пожимаем плечами

и позволяем дюжине практикантов

с поджатыми губами

и прищуром

пялиться,

слегка подаваясь вперед на цыпочках,

когда мы задираем футболки.

К концу осмотра мы краснеем как раки

и мечтаем провалиться сквозь землю.

— У них все хорошо? — спрашивает мама

с надеждой,

когда мы возвращаемся в кабинет доктора

Деррика.

Он похлопывает руками письменный стол.

— Пока все нормально, насколько я могу

судить.

Но, как всегда, пусть не перетруждаются.

Особенно в школе. Хорошо? –

Он игриво грозит нам пальцем.

— Хорошо, — отвечаем,

даже не думая

что-то менять в своей жизни.

Грипп

Через два дня после визита

к доктору Деррику

нас без предупреждения

накрывает

грипп.

Я вся трясусь и горю

и не расстаюсь с одеялом,

каждые четыре часа

отправляя в рот

две белые таблетки парацетамола,

чтобы сбить жар.

Типпи лежит рядом

и дрожит,

и чихает,

и кашляет,

и уже добивает

вторую коробку «Клинекса».

Постельное белье

пропиталось потом.

Мама приносит горячий чай

и уговаривает съесть

хотя бы сухарик.

Но мы не можем шевельнуть

даже пальцем.

Никак не выкарабкаюсь

Меня все лихорадит

и лихорадит,

а Типпи уже гораздо лучше,

но и ей приходится лежать в постели,

пока я борюсь с гриппом.

Тревога

Мама звонит

доктору Деррику

и перечисляет

наши симптомы.

Он пока

не волнуется.

Велит давать нам побольше жидкости

и соблюдать постельный режим.

И не спускать с нас глаз.

Но мама и так не спускает.

Она очень напугана.

Еще бы,

ведь лишь единицы таких,

как мы,

достигают взрослости.

Чем мы старше,

тем ей страшнее.

Время идет,

и вероятность того,

что мы внезапно

прекратим

существование,

становится все выше.

Это просто факт,

с которым

приходится жить.

Я встаю

Хотя не очень-то хочется.

Ноги трясутся.

В горле песок.

И сердце как будто колотится

из последних сил,

хотя я всего лишь

иду в туалет.

— Может, ляжем? –

предлагает Типпи.

Я трясу головой.

Она и без того прикована к постели

по моей милости.

Я трясу головой и беру себя в руки.

Сентябрь

Вот-вот

Хлопает входная дверь,

и раздается папин голос:

— Э-гей! Есть кто дома?

Мы собираем последние кусочки пазла,

поэтому не отвечаем.

Даже голов не поднимаем.

Поскорей бы прикончить этого Пикассо,

эти глыбы цвета.

— Пода-а-арки! — кричит папа,

влетая на кухню и швыряя пакеты прямо

на пазл.

Мы затаиваем дыхание.

Папа роется в мешках.

Достает оттуда две коробки

и вручает их нам с Типпи.

Я охаю.

Телефоны –

новенькие,

в заводской упаковке.

— Господи! — вскрикиваю я. –

Ты это серьезно?!

Папа улыбается.

— Завтра вы идете в школу, там пригодится.

Они суперсовременные

и новые.

Для моих любимых девчат.

— У нас же нет денег, –

говорит Типпи.

Папа пропускает ее слова мимо ушей

и протягивает Дракону коробку побольше.

— А это тебе, — говорит.

Дракон заглядывает внутрь,

моргает

и достает атласные розовые

пуанты.

Переворачивает и смотрит на подошву.

— Они классные, — говорит, –

только малы.

В углу кухни стрекочет вентилятор.

Папа напряженно смотрит на дочь.

— Ну что поделать, малы! –

восклицает Дракон.

Папа вздыхает.

— Вам не угодишь.

Он выхватывает у Дракона обувную

коробку,

запихивает обратно в пакет

и рывком поднимает в воздух,

попутно смахивая со стола

всего нашего Пикассо.