Глава четвертая
Фелисити проплыла сквозь открытую дверь фамильного особняка, не обращая внимания на то, что брат следует за ней буквально по пятам. Она остановилась и вымученно улыбнулась дворецкому, все еще придерживающему дверь.
— Добрый вечер, Ирвинг.
— Добрый вечер, миледи, — нараспев отозвался дворецкий, закрыв дверь за Артуром и потянувшись к перчаткам графа. — Милорд.
Артур покачал головой.
— Я не надолго, Ирвинг. Я зашел только поговорить с сестрой.
Фелисити повернулась и наткнулась на взгляд карих глаз, точно таких же, как и ее собственные.
— Значит, теперь ты хочешь поговорить? Домой мы ехали в полном молчании.
— Я бы не назвал это молчанием.
— О, нет?
— Нет. Я бы назвал это потерей дара речи.
Она фыркнула, стягивая перчатки. Фелисити воспользовалась этой минутой, чтобы не смотреть брату в глаза и не испытывать жаркого чувства вины, пронизывающего ее насквозь при мысли, что придется обсуждать этот катастрофический вечер.
— Боже праведный, Фелисити! Я не уверен, что в христианском мире найдется хоть один брат, который сумеет подобрать нужные слова по поводу твоего нахальства.
— О, пожалуйста! Всего лишь одна крохотная ложь. — Она направилась к лестнице, махнув рукой и пытаясь сделать вид, что вовсе не перепугана до смерти. — Множество людей совершали куда более вопиющие поступки. Можно подумать, я пошла работать в бордель.
Глаза Артура чуть не вывалились из орбит.
— Крохотная ложь? — И прежде, чем она успела ответить, он добавил: — И ты даже слово «бордель» знать не должна.
Она обернулась, успев подняться на две ступеньки выше своего близнеца.
— В самом деле?
— В самом деле.
— Полагаю, ты думаешь, что мне не пристало знать слово «бордель».
— Не думаю. Знаю. И хватит говорить «бордель».
— Я тебя смущаю?
Брат прищурил карие глаза.
— Нет, но я вижу, что тебе этого хочется. И я не желаю, чтобы ты оскорбляла чувства Ирвинга.
Дворецкий вскинул брови.
Фелисити повернулась к нему.
— Я оскорбляю ваши чувства, Ирвинг?
— Не больше, чем обычно, миледи, — со всей серьезностью произнес старик.
Он ушел, а Фелисити коротко рассмеялась.
— Я счастлив, что хоть кто-то из нас все еще может находить в нашем положении удовольствие. — Артур посмотрел на большую люстру над головой и сказал: — Боже праведный, Фелисити.
Что ж, они вернулись туда, откуда начали. Ее снова пронзило чувством вины, паникой и ощутимым страхом.
— Я не собиралась этого говорить.
Брат кинул на нее взгляд.
— Бордель?
— О, теперь шутишь ты?
Он развел руками.
— Я не знаю, что еще делать. — Артур замолчал, потом ему в голову пришло еще кое-что. Совершенно очевидное. — Как ты вообще могла подумать…
— Знаю, — перебила она.
— Нет, не думаю. То, что ты сделала…
— Я знаю, — настойчиво повторила Фелисити.
— Фелисити. Ты сообщила всему миру, что выходишь замуж за герцога Марвика.
Ее уже подташнивало.
— Это был не весь мир.
— Нет, всего лишь шестеро величайших сплетников и сплетниц. Должен добавить, ни один из которых тебя не любит, так что вряд ли мы сумеем заткнуть им рты. — Напоминание об их неприязни ничуть не помогло успокоить ноющий желудок. Однако Артур, ничего не заметив, настырно продолжал: — Не то чтобы это имело значение. Учитывая скорость, с которой новость распространилась по бальному залу, ты с таким же успехом могла прокричать это с оркестровых подмостков. Мне пришлось срочно выбираться наружу, чтобы Марвик не отыскал меня и не начал выяснять отношения. Или того хуже, при всех собравшихся вслух назвал бы тебя лгуньей.
Она совершила ужасную ошибку и знала это. Но они так ее разозлили. И вели себя невероятно жестоко. А она была так одинока.
— Я не хотела…
Артур вздохнул, длинно и тяжело, словно под гнетом невидимого бремени.
— Ты никогда не хочешь.
Он произнес это очень тихо, почти прошептал, словно не желал, чтобы Фелисити услышала. Или как будто ее тут и вовсе не было. Но она, разумеется, тут была. Возможно, будет тут всегда.
— Артур…
— Ты не хотела, чтобы тебя застали в спальне мужчины…
— Я даже не знала, что это была его спальня!
Всего лишь запертая дверь. На верхнем этаже в доме, где давали бал, на котором разбилось ее сердце. Конечно, Артур никогда этого не поймет. С его точки зрения, это был невероятно глупый поступок. Возможно, и так.
Но сейчас он собирался сказать что-то еще.
— В последующие месяцы ты не хотела отвергнуть три выгодных предложения руки и сердца.
Фелисити резко выпрямилась. Это она как раз хотела.
— Эти предложения можно считать выгодными, если тебе нравятся престарелые или тупые мужчины.
— Это были мужчины, которые хотели на тебе жениться, Фелисити.
— Нет, это были мужчины, которые хотели жениться на моем приданом. Хотели войти в дело с тобой, — подчеркнула она.
Артур обладал великолепной деловой хваткой и умел превратить в золото даже гусиные перья.
— Один из них даже сказал мне, что я могу остаться жить в своем доме, если хочу.
Щеки ее брата побагровели.
— И что в этом плохого?
Она моргнула.
— Жить порознь с мужем в браке без любви?
— Прошу тебя, — насмешливо бросил Артур, — теперь, значит, мы хотим влюбиться? С таким же успехом могла бы просто забраться на ту чертову полку и сидеть на ней вечно.
Фелисити прищурилась.
— А что такого? Ты же любишь.
Артур резко выдохнул.
— Это другое.
Несколько лет назад Артур по большой любви женился на леди Прюденс Фезерстоун. Прю была девушкой, жившей в разорившемся поместье рядом с загородным имением отца Артура и Фелисити, и весь Лондон вздыхал, говоря о блестящем молодом графе Грауте, наследнике маркизата, и его бедной, но прелестной супруге, немедленно родившей своему ослепленному любовью мужу наследника и сейчас сидевшей дома в ожидании второго.
Прю с Артуром обожали друг друга абсолютно безрассудно, хотя в реальность их любви никто не верит до тех пор, пока не увидит своими глазами.
Они никогда не ссорились, им нравилось одно и то же, и их часто видели вместе в укромных уголках лондонских бальных залов, потому что обществу других они предпочитали компанию друг друга.
По правде сказать, от этого тошнило.
Но значит, такое вполне возможно, верно?
— Почему?
— Потому что я знал Прю всю свою жизнь, а любовь приходит не ко всем. — Он помолчал и добавил: — А если и приходит, то приносит с собой свои трудности.
Фелисити склонила голову набок. Что бы это значило?
— Артур?
Он покачал головой, отказываясь отвечать.
— Суть в том, что тебе уже двадцать семь, так что пора перестать метаться, нужно выйти замуж за приличного мужчину. Разумеется, теперь ты сделала это практически невозможным.
Но она не хочет какого-нибудь старого мужа. Она хочет большего. Хочет мужчину, который сможет… ох, нет, она не знает. Но уж точно не мужчину, который просто женится на ней и оставит ее в одиночестве на всю жизнь.
Тем не менее она не хотела, чтобы ее семья пострадала из-за ее поступков. Фелисити опустила взгляд на свои руки и честно сказала:
— Прости, мне жаль.
— Твоего раскаяния недостаточно.
Ответ прозвучал резко, куда резче, чем она могла ожидать от своего брата-близнеца, бывшего рядом с момента рождения. И даже раньше. Фелисити посмотрела в его карие глаза — глаза, которые знала так хорошо, потому что у нее точно такие же, — и увидела это. Неуверенность. Нет. Хуже. Разочарование.
Она шагнула к нему.
— Артур, что случилось?
Он сглотнул и покачал головой.
— Ничего. Я просто… я думал, у нас есть шанс.
— С герцогом? — Ее глаза от удивления широко распахнулись. — У нас его не было, Артур. Даже до того, как я это ляпнула.
— На… — Он помолчал, сделавшись очень серьезным. — На достойную партию.
— И что, сегодня вечером там собралась команда джентльменов, готовых со мной познакомиться?
— Там был Мэтью Бингэмптон.
Она моргнула.
— Мистер Бингэмптон ужасно скучен.
— Он богат, как король, — возразил Артур.
— Боюсь, недостаточно богат, чтобы жениться на мне. Богатство не может купить тебе индивидуальность. — Артур что-то неразборчиво буркнул, и она добавила: — Неужели будет так ужасно, если я останусь старой девой? Никто не обвинит тебя в том, что я не гожусь для замужества. Наш отец — маркиз Бамбл, а ты граф и наследник. Мы вполне можем обойтись без достойной партии, разве нет?
Хотя она была по-настоящему сконфужена случившимся, какая-то (и немаленькая) ее часть искренне радовалась тому, что вся эта бессмысленная суета окончена.
Брат выглядел так, словно думал о чем-то другом.
— Артур?
— Еще там был Фридрих Гомригхаузен.
— Фридрих… — Фелисити склонила голову набок, окончательно сбитая с толку. — Артур, герр Гомригхаузен прибыл в Лондон всего неделю назад. И он не говорит по-английски.
— Похоже, его это ничуть не волнует.
— Тебе не приходило в голову, что это может волновать меня, так как я не говорю по-немецки?
Он пожал плечами.
— Можешь научиться.
Фелисити моргнула.
— Артур, я не имею ни малейшего желания жить в Баварии.