Глава четвертая

Фелисити проплыла сквозь открытую дверь фамильного особняка, не обращая внимания на то, что брат следует за ней буквально по пятам. Она остановилась и вымученно улыбнулась дворецкому, все еще придерживающему дверь.

— Добрый вечер, Ирвинг.

— Добрый вечер, миледи, — нараспев отозвался дворецкий, закрыв дверь за Артуром и потянувшись к перчаткам графа. — Милорд.

Артур покачал головой.

— Я не надолго, Ирвинг. Я зашел только поговорить с сестрой.

Фелисити повернулась и наткнулась на взгляд карих глаз, точно таких же, как и ее собственные.

— Значит, теперь ты хочешь поговорить? Домой мы ехали в полном молчании.

— Я бы не назвал это молчанием.

— О, нет?

— Нет. Я бы назвал это потерей дара речи.

Она фыркнула, стягивая перчатки. Фелисити воспользовалась этой минутой, чтобы не смотреть брату в глаза и не испытывать жаркого чувства вины, пронизывающего ее насквозь при мысли, что придется обсуждать этот катастрофический вечер.

— Боже праведный, Фелисити! Я не уверен, что в христианском мире найдется хоть один брат, который сумеет подобрать нужные слова по поводу твоего нахальства.

— О, пожалуйста! Всего лишь одна крохотная ложь. — Она направилась к лестнице, махнув рукой и пытаясь сделать вид, что вовсе не перепугана до смерти. — Множество людей совершали куда более вопиющие поступки. Можно подумать, я пошла работать в бордель.

Глаза Артура чуть не вывалились из орбит.

— Крохотная ложь? — И прежде, чем она успела ответить, он добавил: — И ты даже слово «бордель» знать не должна.

Она обернулась, успев подняться на две ступеньки выше своего близнеца.

— В самом деле?

— В самом деле.

— Полагаю, ты думаешь, что мне не пристало знать слово «бордель».

— Не думаю. Знаю. И хватит говорить «бордель».

— Я тебя смущаю?

Брат прищурил карие глаза.

— Нет, но я вижу, что тебе этого хочется. И я не желаю, чтобы ты оскорбляла чувства Ирвинга.

Дворецкий вскинул брови.

Фелисити повернулась к нему.

— Я оскорбляю ваши чувства, Ирвинг?

— Не больше, чем обычно, миледи, — со всей серьезностью произнес старик.

Он ушел, а Фелисити коротко рассмеялась.

— Я счастлив, что хоть кто-то из нас все еще может находить в нашем положении удовольствие. — Артур посмотрел на большую люстру над головой и сказал: — Боже праведный, Фелисити.

Что ж, они вернулись туда, откуда начали. Ее снова пронзило чувством вины, паникой и ощутимым страхом.

— Я не собиралась этого говорить.

Брат кинул на нее взгляд.

— Бордель?

— О, теперь шутишь ты?

Он развел руками.

— Я не знаю, что еще делать. — Артур замолчал, потом ему в голову пришло еще кое-что. Совершенно очевидное. — Как ты вообще могла подумать…

— Знаю, — перебила она.

— Нет, не думаю. То, что ты сделала…

— Я знаю, — настойчиво повторила Фелисити.

— Фелисити. Ты сообщила всему миру, что выходишь замуж за герцога Марвика.

Ее уже подташнивало.

— Это был не весь мир.

— Нет, всего лишь шестеро величайших сплетников и сплетниц. Должен добавить, ни один из которых тебя не любит, так что вряд ли мы сумеем заткнуть им рты. — Напоминание об их неприязни ничуть не помогло успокоить ноющий желудок. Однако Артур, ничего не заметив, настырно продолжал: — Не то чтобы это имело значение. Учитывая скорость, с которой новость распространилась по бальному залу, ты с таким же успехом могла прокричать это с оркестровых подмостков. Мне пришлось срочно выбираться наружу, чтобы Марвик не отыскал меня и не начал выяснять отношения. Или того хуже, при всех собравшихся вслух назвал бы тебя лгуньей.

Она совершила ужасную ошибку и знала это. Но они так ее разозлили. И вели себя невероятно жестоко. А она была так одинока.

— Я не хотела…

Артур вздохнул, длинно и тяжело, словно под гнетом невидимого бремени.

— Ты никогда не хочешь.

Он произнес это очень тихо, почти прошептал, словно не желал, чтобы Фелисити услышала. Или как будто ее тут и вовсе не было. Но она, разумеется, тут была. Возможно, будет тут всегда.

— Артур…

— Ты не хотела, чтобы тебя застали в спальне мужчины…

— Я даже не знала, что это была его спальня!

Всего лишь запертая дверь. На верхнем этаже в доме, где давали бал, на котором разбилось ее сердце. Конечно, Артур никогда этого не поймет. С его точки зрения, это был невероятно глупый поступок. Возможно, и так.

Но сейчас он собирался сказать что-то еще.

— В последующие месяцы ты не хотела отвергнуть три выгодных предложения руки и сердца.

Фелисити резко выпрямилась. Это она как раз хотела.

— Эти предложения можно считать выгодными, если тебе нравятся престарелые или тупые мужчины.

— Это были мужчины, которые хотели на тебе жениться, Фелисити.

— Нет, это были мужчины, которые хотели жениться на моем приданом. Хотели войти в дело с тобой, — подчеркнула она.

Артур обладал великолепной деловой хваткой и умел превратить в золото даже гусиные перья.

— Один из них даже сказал мне, что я могу остаться жить в своем доме, если хочу.

Щеки ее брата побагровели.

— И что в этом плохого?

Она моргнула.

— Жить порознь с мужем в браке без любви?

— Прошу тебя, — насмешливо бросил Артур, — теперь, значит, мы хотим влюбиться? С таким же успехом могла бы просто забраться на ту чертову полку и сидеть на ней вечно.

Фелисити прищурилась.

— А что такого? Ты же любишь.

Артур резко выдохнул.

— Это другое.

Несколько лет назад Артур по большой любви женился на леди Прюденс Фезерстоун. Прю была девушкой, жившей в разорившемся поместье рядом с загородным имением отца Артура и Фелисити, и весь Лондон вздыхал, говоря о блестящем молодом графе Грауте, наследнике маркизата, и его бедной, но прелестной супруге, немедленно родившей своему ослепленному любовью мужу наследника и сейчас сидевшей дома в ожидании второго.

Прю с Артуром обожали друг друга абсолютно безрассудно, хотя в реальность их любви никто не верит до тех пор, пока не увидит своими глазами.

Они никогда не ссорились, им нравилось одно и то же, и их часто видели вместе в укромных уголках лондонских бальных залов, потому что обществу других они предпочитали компанию друг друга.

По правде сказать, от этого тошнило.

Но значит, такое вполне возможно, верно?

— Почему?

— Потому что я знал Прю всю свою жизнь, а любовь приходит не ко всем. — Он помолчал и добавил: — А если и приходит, то приносит с собой свои трудности.

Фелисити склонила голову набок. Что бы это значило?

— Артур?

Он покачал головой, отказываясь отвечать.

— Суть в том, что тебе уже двадцать семь, так что пора перестать метаться, нужно выйти замуж за приличного мужчину. Разумеется, теперь ты сделала это практически невозможным.

Но она не хочет какого-нибудь старого мужа. Она хочет большего. Хочет мужчину, который сможет… ох, нет, она не знает. Но уж точно не мужчину, который просто женится на ней и оставит ее в одиночестве на всю жизнь.

Тем не менее она не хотела, чтобы ее семья пострадала из-за ее поступков. Фелисити опустила взгляд на свои руки и честно сказала:

— Прости, мне жаль.

— Твоего раскаяния недостаточно.

Ответ прозвучал резко, куда резче, чем она могла ожидать от своего брата-близнеца, бывшего рядом с момента рождения. И даже раньше. Фелисити посмотрела в его карие глаза — глаза, которые знала так хорошо, потому что у нее точно такие же, — и увидела это. Неуверенность. Нет. Хуже. Разочарование.

Она шагнула к нему.

— Артур, что случилось?

Он сглотнул и покачал головой.

— Ничего. Я просто… я думал, у нас есть шанс.

— С герцогом? — Ее глаза от удивления широко распахнулись. — У нас его не было, Артур. Даже до того, как я это ляпнула.

— На… — Он помолчал, сделавшись очень серьезным. — На достойную партию.

— И что, сегодня вечером там собралась команда джентльменов, готовых со мной познакомиться?

— Там был Мэтью Бингэмптон.

Она моргнула.

— Мистер Бингэмптон ужасно скучен.

— Он богат, как король, — возразил Артур.

— Боюсь, недостаточно богат, чтобы жениться на мне. Богатство не может купить тебе индивидуальность. — Артур что-то неразборчиво буркнул, и она добавила: — Неужели будет так ужасно, если я останусь старой девой? Никто не обвинит тебя в том, что я не гожусь для замужества. Наш отец — маркиз Бамбл, а ты граф и наследник. Мы вполне можем обойтись без достойной партии, разве нет?

Хотя она была по-настоящему сконфужена случившимся, какая-то (и немаленькая) ее часть искренне радовалась тому, что вся эта бессмысленная суета окончена.

Брат выглядел так, словно думал о чем-то другом.

— Артур?

— Еще там был Фридрих Гомригхаузен.

— Фридрих… — Фелисити склонила голову набок, окончательно сбитая с толку. — Артур, герр Гомригхаузен прибыл в Лондон всего неделю назад. И он не говорит по-английски.

— Похоже, его это ничуть не волнует.

— Тебе не приходило в голову, что это может волновать меня, так как я не говорю по-немецки?

Он пожал плечами.

— Можешь научиться.

Фелисити моргнула.

— Артур, я не имею ни малейшего желания жить в Баварии.