В его глазах появился опасный блеск.

— Вы не знаете, что я за человек, доктор Литтлвуд.

— Я знаю, что моей сестре не следовало к вам приближаться. Всякий раз открывая газету, я вижу вас с новой женщиной. — Красивой, эффектной женщиной. — Очевидно, слабый пол для вас не больше чем развлечение.

Его сильное тело напряглось.

— Вы верите всему, что пишут в газетах?

— Разумеется, нет. Я не глупа. Но ведь все эти истории не могут взяться из ниоткуда.

— Вы правы.

— Мы снова вернулись к тому, с чего начали. Итак, что мужчине вроде вас могло понадобиться от столь юной девушки?

— Уверен, вы сами можете мне это сказать. У вас ведь такие надежные источники информации.

Его язвительный тон привел Энджи в бешенство.

— Не смейте со мной играть и шутить над смертью моей сестры!

— Поверьте мне, я не нахожу ничего смешного ни в вашей сестре, ни тем более в ее смерти.

Его спокойствие заставило Энджи чувствовать себя неловко. Внезапно ее боевой дух иссяк, и ей захотелось, чтобы он просто ушел.

Энджи опустилась на стул и вытерла ладони о свои простые синие брюки.

— Пожалуйста, уйдите, — хрипло произнесла она и, сняв очки, посмотрела на Никоса. — Не знаю, для чего вы здесь, но я хочу, чтобы вы ушли и никогда не приближались к моей семье.

Его холодный взгляд задержался на ее лице.

— Для чего вы носите очки?

— Простите? — Этот неуместный вопрос удивил Энджи, она резко подняла голову и впервые заметила, что у Никоса очень густые черные ресницы. — Они нужны мне для того, чтобы разглядывать мелкие детали, но я не понимаю, почему вы…

— Вам следовало бы носить контактные линзы. Конечно, они бы не сделали вас счастливой, но, по крайней мере, немного изменили бы вашу внешность, придали бы вам женственности…

Энджи возмущенно фыркнула, оскорбленная интимным характером его нелестного замечания. Мне должно быть все равно, напомнила она себе. Мать постоянно отпускала подобные комментарии в ее адрес: «Энджи, надень платье вместо брюк. Энджи, сходи в парикмахерскую. Энджи, накрасься». Казалось, она не понимала, что весь этот маскарад ничего не изменит. Ее старшая дочь была некрасивой. Она родилась, дурнушкой и умрет ею. И это не имело значения. В данный момент Энджи волновало лишь то, что она потеряла свою младшую сестру.

Испытывая противоречивые чувства, Энджи быстро нацепила очки.

— Ваше мнение меня не интересует, мистер Кириакос… — Ее голос и руки дрожали… — Единственное, что я хочу знать, это цель вашего визита. Если вы пришли сюда не для того, чтобы извиниться, тогда для чего? Может, вам просто нравится смотреть на страдания других?

Никос молча изучал ее, что только усиливало ее смущение.

Почему он так на меня смотрит?

Наконец мужчина глубоко вдохнул, и в глубине его темных глаз промелькнуло нечто, отчего у Энджи засосало под ложечкой. Интуиция подсказывала девушке: то, что он сейчас скажет, ей не понравится.

— Зачем вы приехали сюда? — произнесла она хрипло, и его рот сжался в твердую линию.

— Вы когда-нибудь слышали о бриллианте Брандизи?

Вопрос был таким неожиданным, что она нахмурилась.

— А почему я должна была о нем слышать?

Улыбнувшись, мужчина обвел рукой комнату, в которой она работала, и указал на различные артефакты, окружавшие ее.

— Потому что вы интересуетесь историей и легендами, доктор Литтлвуд, а с бриллиантом Брандизи связано и то, и другое.

— Как вы уже отметили, я специализируюсь на гончарных изделиях классической эпохи. Мне очень мало известно о ювелирных украшениях, — Энджи расправила плечи, — и я не понимаю, какое отношение этот камень имеет ко мне.

— Бриллиант Брандизи — один из самых ценных камней в истории человечества. Это розовый бриллиант без изъянов. Его происхождение неизвестно, но полагают, какой-то индийский принц подарил его своей первой жене в знак вечной любви. — Кривая усмешка выражала то, что Никос думал по этому поводу. — Бриллиант Брандизи окружен суевериями.

Как ей ни тяжело было это признавать, его рассказ заинтересовал ее. Энджи перевела взгляд на глиняные черепки.

— Мифы и легенды — постоянные спутники античных артефактов. Изучая искусство той эпохи, можно многое узнать о представлениях древних людей.

— Моя семья завладела этим камнем несколько поколений назад. По традиции его передают старшему сыну, а тот дарит его своей возлюбленной. Бриллиант Брандизи обладает огромной духовной и материальной ценностью.

Сердце Энджи учащенно забилось, и она почувствовала волнение, которое всегда испытывала, когда обсуждала с кем-то предания старины. Но затем девушка напомнила себе: она не может позволить себе разговаривать с этим человеком, сколь интересной ни была бы тема.

— Я не понимаю, какое отношение бриллиант Брандизи имеет к моей сестре.

Пристальна посмотрев на нее, Никос прошел в глубь комнаты и стал рассматривать один из экспонатов, выставленных в стеклянной витрине. Энджи глядела на его блестящие черные волосы и широкие плечи, и ее раздражение усиливалось.

— Повторяю, какое отношение все это имеет к моей сестре?

— Самое прямое. — Мужчина повернулся, его глаза сверкали. — Доктор Литтлвуд, в ту ночь, когда ваша сестра упала с балкона моей виллы, этот бриллиант был на ней. Я полагаю, что он находится среди ее вещей, возвращенных вам, и хочу получить его назад.

Глава вторая

Энджи изумленно уставилась на него.

— На моей сестре был этот редкий бриллиант, когда она умерла? Бриллиант Брандизи, который стоит миллионы долларов?

— Совершенно верно, — спокойно ответил Никос.

— Тот самый камень, который мужчины в вашей семье дарили женщинам в знак вечной любви? — Энджи недоверчиво засмеялась, оценив иронию ситуации. — Моей сестре была известна эта история?

— Вполне возможно.

— Таким образом, этот камень, который она носила, поддерживал ее искреннюю веру в то, что вы любили ее и хотели на ней жениться, не так ли?

— Для такого уважаемого ученого, как вы, неверное истолкование фактов — сомнительный талант, доктор Литтлвуд, — мягко протянул Никос, и Энджи невесело рассмеялась.

— Напротив, мистер Кириакос. Я в первый раз сталкиваюсь с такими очевидными фактами. Скажите, вы любили мою сестру?

Его молчание было красноречивее всяких слов.

— Мы понимали друг друга, — наконец сказал он, и Энджи кивнула.

— О, я в этом уверена. Моя сестра была совсем юной и легко поддавалась соблазну денег и дутой романтики. Она стала легкой добычей для такого искушенного человека, как вы.

— Я отказываюсь дальше обсуждать обстоятельства, при которых погибла ваша сестра, — прорычал Никос, и Энджи с удовольствием отметила, что его холодная отчужденность наконец уступила место гневу. — Вам нужно знать лишь одно — этот бриллиант вам не принадлежит.

Поняв, что в ее руках находится средство, способное сильно осложнить жизнь Никосу, Энджи внезапно ощутила прилив адреналина. То, что этот человек не проявлял никаких эмоций, говоря о ее сестре, только усилило ее антипатию к нему. Его интересовали лишь деньги, власть и материальные ценности. Он больше переживал из-за потери бриллианта, чем из-за смерти несчастной девушки. Если бы в тот злополучный вечер на шее Тиффани не было этого камня, Энджи бы сейчас с ним не разговаривала.

— Но раз Тиффани носила бриллиант, значит, вы ей его подарили… И… как вы там говорили? — Она сделала вид, что задумалась. — Это символ любви, который мужчины вашего рода дарили своим возлюбленным? Возможно, поэтому Тиффани и послала мне то сообщение. Моя сестра была уверена, что раз она носит вашу фамильную драгоценность, вы непременно на ней женитесь.

— Скажите, доктор Литтлвуд, когда вы что-то находите, — Никос подошел к столу и взял в руки глиняный черепок, — вы с самого начала убеждены в подлинности этой вещи?

Энджи нахмурилась.

— Конечно, нет. Мы устанавливаем ее возраст с помощью различных технологий и только после этого определяем ценность находки.

Никос провел пальцем по поверхности черепка.

— Значит, вы согласны, что не всё на самом деле таково, каким кажется на первый взгляд? Что в вашей работе иногда попадаются подделки?

— Да, но…

— И частью работы ученого является обнаружить правду, скрывающуюся за внешней привлекательностью, — мужчина аккуратно положил черепок на стол, — а не судить по первому впечатлению, как поступают менее образованные люди?

Никос Кириакос снова с ней играл, умело манипулируя словами. Ее мать говорила, он не раз заключал многомиллионные контракты, потому что умел извлекать выгоду из ситуации. Вероятно, он поступал так же с ее сестрой. Но Энджи не собиралась позволять ему и дальше так с собой обращаться.

— Моя сестра была в вас влюблена. Она думала, что станет вашей женой, ведь вы подарили ей фамильную драгоценность. И вы еще пытаетесь убедить меня: в том, что нельзя судить по первому впечатлению? — Энджи вскочила со стула; внутри у нее все кипело от гнева. — Позвольте сказать вам, первое впечатление зачастую оказывается верным.

— Бриллиант не принадлежал вашей сестре. — В голосе Никоса слышалась угроза.

Кажется, тигр выпустил когти.

— Однако она носила его и была в вас влюблена. Факты говорят сами за себя, вы так не считаете?

Очевидно, его терпение лопнуло, потому что он разразился потоком ругательств на греческом. Кажется, изучая мою биографию, он упустил тот факт, что я владею его родным языком, самодовольно подумала Энджи. По крайней мере, он способен хоть что-то чувствовать, пусть даже гнев и разочарование.

Опершись обеими ладонями о стол, Никос пронзил ее взглядом.

— Вы должны понимать — этот бриллиант имеет огромное значение для моей семьи!

— А вы должны понимать, что смерть моей сестры имеет огромное значение для меня. — Энджи посмотрела на него блестящими от слез глазами. — Вы не заметили, что между нами есть одно существенное отличие, мистер Кириакос? Для вас важнее всего вещи, для меня — люди. Да, я исследую античные артефакты, но они рассказывают нам многое о людях, об их жизненном укладе — точно так же, как желание вернуть бриллиант говорит многое о вас. Вначале я думала, вы приехали в Англию для того, чтобы принести мне свои извинения, но теперь знаю — вы просто хотите вернуть пропавшую собственность.

От его ледяного равнодушия не осталось и следа. Глаза Никоса сверкали от ярости. Он походил на вулкан, готовый к извержению, и оставаться рядом с ним было неблагоразумно.

Дрожа всем телом, Энджи взяла свою сумочку и направилась к двери.

— Спасибо вам за то, что побеспокоились и лично навестили меня, мистер Кириакос. Это был очень полезный разговор.


Когда Энджи вошла в дом, там царила тишина. Одного взгляда на пустую бутылку из-под шерри было достаточно, чтобы понять, как ее мать провела день. Скорее всего, она сейчас спала под действием алкоголя.

Утомленная разговором с Никосом, девушка сняла промокший под дождем пиджак и полезла на чердак, где ее мать хранила чемодан, который ей вернули из Греции.

Чемодан, в котором лежат вещи моей сестры…

Чердак был заставлен старой мебелью и пыльными коробками, но среди всего этого барахла Энджи сразу же заметила чемодан Тиффани. Когда ее рука коснулась замочка молнии, сердце пронзила острая боль. Ее мать никогда не открывала этот чемодан, и Энджи не винила ее.

Ей вспомнился миф о Пандоре, которой не велели ни при каких обстоятельствах открывать ящик. Однако искушение было слишком велико, и Пандора освободила темные силы. Энджи закусила губу.

Окажется ли внутри нечто, что заставит меня пожалеть о моем решении? Изменит ли оно мою жизнь?

Подгоняемая любопытством, Энджи глубоко вдохнула и открыла чемодан. Первое, что она увидела под крышкой — кусок блестящей ткани, покрывавший содержимое чемодана. Это было так характерно для Тиффани… На губах Энджи появилась слабая улыбка. Засунув руку под ткань, она достала сумочку сестры. Она была вся в пятнах, и Энджи похолодела: наверное, сестра держала ее в руках, когда упала. Запретив себе думать о происхождении этих пятен, Энджи осторожно начала доставать из чемодана одежду. Вдруг ее рука замерла в воздухе.

Он лежал на дне чемодана и переливался в последних солнечных лучах, проникающих сквозь маленькое чердачное окошко. Энджи затаила дыхание. Даже не разбираясь в бриллиантах, она поняла, что и сам камень, и оправа были более чем изысканными.

Словно зачарованная, она опустила руку и, достав из чемодана подвеску, почувствовала на своей ладони тяжесть камня.

Ее глаза наполнились слезами. Сердце пронзила такая острая боль, что она едва могла дышать.

Сестра носила это в последний день своей жизни. Подвеска висела у нее на шее, касалась ее кожи, была частью ее…

— Мне так тебя не хватает, Тифф, — прошептала Энджи и вздрогнула, услышав у себя за спиной голос матери:

— Что это?

Прокашлявшись и вытерев слезы, Энджи обернулась. Ее мать уставилась на бриллиант с воодушевлением, какого не проявляла уже в течение долгих месяцев.

— Эта подвеска принадлежит семье Кириакос, — сказала Энджи, захлопнув свободной рукой чемодан, чтобы мать не увидела остальные вещи Тиффани. — Я не собиралась тебе об этом рассказывать, но сегодня ко мне приходил Никос Кириакос и просил ее вернуть. Она была у Тиффани на шее тем вечером.

— Это же бриллиант Брандизи!

Энджи изумленно уставилась на мать.

— Откуда тебе про него известно?

— Я видела его на шее жены Аристотеля Кириакоса. Ее зовут Элени, если я не ошибаюсь. Она редко носила камень из-за его ценности.

А он все эти шесть месяцев пролежал у них на чердаке! При этой мысли Энджи сделалось дурно. Что, если бы их ограбили? Впрочем, ни один грабитель не ожидал бы найти один из самых известных и дорогих бриллиантов в мире на чердаке дома строчной застройки [В Великобритании дом в ряду одно-двухэтажных стандартных домов, соединенных вместе и расположенных вдоль улицы.] в северной части Лондона. Энджи едва удержалась от смеха.

— Итак… — Она накрыла камень рукой, не в силах положить его обратно. Он словно связывал ее с покойной сестрой. — Мне придется вернуть его семье Кириакос. — Она сказала это не столько матери, сколько самой себе. Было глупо расчувствоваться при виде камня, который в действительности не принадлежал ее сестре.

Но ей не хотелось его отдавать. У них так мало осталось от Тиффани. Подвеска была последней вещью, которую она надевала… ее частью.

— Мы должны оставить его себе.

Энджи с состраданием посмотрела на мать.

— Потому что, отдав его, мы как будто потеряем часть Тиффани?

— Нет. — Глаза матери неистово сверкнули. — Потому что, если он останется у нас, мы отомстим этим ублюдкам.

Энджи поморщилась. Несмотря на долгие годы, прожитые под одной крышей, она никогда не понимала свою мать.

— Не глупи, мама. Он нам не принадлежит.

Энджи посмотрела на сверкающий камень, который держала в руке, и ей вспомнились слова Никоса Кириакоса: «По традиции его передавали старшему сыну, который дарил его своей возлюбленной». Однако он совсем не любил ее сестру.

— Я не могу поверить в то, что моя Тиффани носила это украшение, — благоговейным тоном произнесла мать, и Энджи почувствовала прилив раздражения.

— Мама, Никос Кириакос подарил его ей в обмен на секс, — пробормотала она, направляясь к лестнице. — Думаю, здесь нечем гордиться.

— Она была подарена Тиффани мужчиной, который собирался на ней жениться.

Энджи остановилась посреди лестницы.

— Прости?

— Бриллиант. Старший сын дарил его своей невесте. Я прочитала это в интервью жены Аристотеля Кириакоса. Значит, раз моя Тифф носила его, Никос Кириакос собирался на ней жениться.

— Никос Кириакос не собирался ни на ком жениться, — устало произнесла Энджи. — Он не из тех, кто женится. Он такой же, как наш отец. Мужчина, который беззаботно меняет женщин, игнорируя их чувства. Он бы никогда не женился на Тиффани.

— Тогда тем более его следует проучить!

— Не говори ерунды. Кириакос — миллионер, он вращается в высших кругах. Если верить статье, которую ты мне показывала, у него пять самолетов, девять домов и свой собственный остров в Греции. Собственный остров, мама! — Энджи медленно произнесла эти слова, чтобы подчеркнуть их значение. — Ты сама говорила мне — его считают гениальным бизнесменом. А теперь посмотри на нас. Мы живем в северной части Лондона в стандартном доме, большая часть которого принадлежит банку.

Губы матери задрожали.

— Я не виновата в том, что твой отец тратил все деньги на женщин и в конце концов обанкротился.

Энджи вздохнула.

— Я знаю, ты ни в чем не виновата, мама. Я просто хотела сказать, что нам вряд ли под силу проучить такого человека, как Никос Кириакос. — Ведь я простой археолог, а ты несчастная пожилая женщина, злоупотребляющая алкоголем, подумала она про себя.

— Но у нас его бриллиант.

Энджи нахмурилась.

— Ты ведь не собираешься и вправду оставить его себе? Даже если бы мы и хотели, у нас нет выбора. По закону он принадлежит семье Кириакос. К тому же у них есть деньги, чтобы нанять лучших адвокатов и истребовать его назад.

Девушка представила себе, как стоит в зале суда и заявляет, что хочет оставить бриллиант себе, потому что он был последней вещью, которую надевала ее сестра. Она понимала — такое проявление сентиментальности вызовет у других лишь насмешку.

Взгляд матери внезапно посуровел.

— Никоса Кириакоса нужно как следует проучить. Он погубил мою Тиффани и должен за это заплатить. Он грек, верно? — В голосе женщины появились визгливые нотки. — Месть! Единственный язык, который понимают греки, — язык мести. Ты должна знать, так говорится в тех дурацких сказках, которые ты читаешь.

— Мифы, мама. Они называются мифами.

Мать насмешливо фыркнула.

— Какая разница.

— Это вымысел, мама, а не реальность. В реальной жизни люди, подобные нам, не помышляют о мести. — Пора позвонить доктору и поговорить с ним об алкоголизме матери. — Я встречусь с ним и верну ему бриллиант. Это единственно верное решение. Ложись спать, мама. Увидимся утром.


Никос сидел в последнем ряду лекционного зала и, прищурившись, наблюдал за студентами. Все девушки без исключения бросали в его сторону заинтересованные взгляды, но он их игнорировал.

Он ждал доктора Литтлвуд.

После их вчерашней стычки он чувствовал себя более расстроенным и раздраженным, чем когда-либо.

Конечно, Никос ожидал, что эта встреча будет не из легких, но он не привык, чтобы ему бросали вызов или сомневались в его порядочности.

Эта женщина разозлила его до такой степени, что он был готов рассказать ей всю правду о ее сестре, но здравый смысл не позволил ему совершить столь опрометчивый поступок. Открыв ей глаза на правду, он только навредил бы этим своей семье. Если бы Энджи поведала его историю прессе, вся грязь вылилась бы наружу.

Подобное уже однажды случилось и имело катастрофические последствия…

Перед внутренним взором Никоса пронеслась ужасная картина, и он безжалостно прогнал ее. Подобного больше не произойдет, пообещал он самому себе. На этот раз он полностью контролирует ситуацию и не собирается терять самообладание.

Когда бриллиант Брандизи снова окажется в его руках, кошмарный период в жизни его семьи закончится, и они смогут навсегда забыть о существовании семейства Литтлвуд. Впрочем, до этого еще далеко. Сестры невероятно отличались друг от друга, но старшая вызывала у Никоса не меньшую неприязнь, чем младшая, хотя и по другим причинам.

А сейчас она опаздывала на собственную лекцию.

Как человек, ценящий пунктуальность, Никос неодобрительно посматривал на часы на стене. Наконец дверь открылась, и в зал влетела Энджи Литтдвуд с кипой папок в руках. Несколько рыжих прядей выбились из узла у нее на затылке.