Они ели молча. В комнате витала атмосфера уюта. Прошло целых десять долгих минут, прежде чем Джерет взглянул на нее:

— Малыш, я очень рад, что время от времени ты не возражаешь помолчать.

Кортни улыбнулась в ответ:

— Я была единственным ребенком в семье и много времени проводила в одиночестве. Я люблю тишину и молчание.

В дверь позвонили, и Кортни поднялась:

— Пойду посмотрю, кто там.

На крыльце она с удивлением увидела участников экскурсионной группы. Они хотели повидать хозяина. Кортни попросила их подождать и вернулась в спальню.

— Это пришли мои любители птиц, они интересуются, все ли у вас в порядке.

— Впустите их, — разрешил Джерет.

— Они очень приятные люди.

— Я тоже.

— Забавный вы все-таки человек, мистер Кэлхоун.

Кортни вернулась, приведя с собой трех натуралистов, и представила их хозяину дома:

— Мистер Кэлхоун, рада познакомить вас с Генри Твиллингом, миссис Джоунз и мисс Барнхил.

— Отодвиньте книги и присаживайтесь, господа. Очень любезно с вашей стороны заглянуть ко мне. Мы как раз пьем пиво, хотите присоединиться?

Все трое отказались.

— Как вы себя чувствуете, мистер Кэлхоун? — вежливо спросила мисс Барнхил.

— Прекрасно. Малыш во всем помогает мне. Правда?

Три головы одновременно повернулись к Кортни, и она покраснела.

— Можем ли мы что-нибудь для вас сделать?

— Да нет, спасибо. Хорошо, что вы заскочили на минутку. Знаете, я даже благодарен этому ранению. — Он посмотрел на Кортни, и девушка поняла, что за слова сейчас прозвучат. Джерет не заставил себя ждать: — Если бы Малыш не выстрелила в меня, мы не смогли бы познакомиться. По крайней мере, так быстро и так близко.

Кортни возмущал яркий румянец, так некстати выдававший ее. Возмущал так же, как и сам Джерет Кэлхоун, который тихо смеялся.

— О да, — быстро вмешалась она, — мы очень приятно побеседовали о наших детях. Оказывается, сыну мистера Кэлхоуна столько же лет, сколько моему Райану.

Кортни щебетала, Джерет ухмылялся, а трое гостей глазели на них.

— Да, пожалуй, сегодня особенный день, — продолжал дразнить ее Джерет, — Малыш хлопочет и суетится вокруг меня, как курица возле единственного цыпленка. Вы, господа, любите маленьких птичек?

— О да, — сказал Генри Твиллинг, оживляясь, когда разговор коснулся знакомой темы, — у нас зимуют златоглавые корольки и голубые птицы [Голубые птицы — небольшие певчие птички с синей окраской спины (прим. переводчика).], они в заповеднике круглый год, а вот дикие канарейки только летом. В марте прошлого года была замечена острокрылая ласточка, и мы надеемся, что этой весной она прилетит снова.

— Да ладно, рассказывайте. Я ни разу в жизни не видел голубых птиц, но зато этой зимой у меня живет длинноухая сова, а в оттепель я встретил у пруда мухоловку с хвостом, похожим на ножницы, — сообщил Джерет, с подчеркнутой медлительностью растягивая слова, что выдавало в нем южанина.

— О Господи! Второй раз я слышу, что кто-то заметил в наших краях мухоловку с подобным хвостом! — восторженно воскликнул Генри. Кортни бросила на Кэлхоуна изумленный взгляд. И когда только он успел научиться распознавать птиц? Он казался ей человеком, страшно далеким от того, чтобы разбираться в птицах, за исключением, может быть, лишь тех, на которых охотятся. А между тем он совершенно свободно рассуждал на тему, самодовольно поглядывая на Кортни.

— Хотите — верьте, хотите — нет, но недавно я заприметил в роще домашнего зяблика, — продолжал Джерет.

— Домашнего зяблика! — воскликнула Кортни. — В этом регионе они не водятся.

— А я видел одного около пруда на опушке. Я не мог ошибиться. Впрочем, мне удалось сделать снимок.

— Неужели?

— Правда-правда, я отыщу его для вас. О Боже! Она рассуждает с ним о птицах!

Кортни умолкла, и Джерет ободряюще улыбнулся ей. Поразительно! Оказывается, у них есть общий интерес! «Ах, это просто здорово!» — обрадовалась она.

Генри Твиллинг вмешался вновь:

— Это очень интересно, Кортни, ведь Джефф Ридон тоже видел в заповеднике домашнего зяблика.

— Я не знала этого, — рассеянно ответила девушка. Мысли ее витали далеко в облаках. «Какой все-таки Джерет Кэлхоун сложный и неоднозначный человек! Но почему у него такой дурной нрав?» — удивлялась она. Он знает о птицах больше, чем любой сидящий здесь в этой комнате натуралист, он такой восприимчивый, тонко чувствующий, увлекающийся… и такой досадный. Рассеянно она выглянула в окно и похолодела — на форточке сидел Эбенезер. Кортни, затаив дыхание, следила за Джеретом, который продолжал вести светскую беседу. Она оценила взглядом расстояние от постели до стены, где висело ружье. Сейчас ее даже радовало то, что он ранен и не может бегать. Заметив любопытный взгляд мисс Барнхил, Кортни медленно приложила палец к губам, подавая ей знак молчать. Она встала и, не сводя пристального взгляда с Джерета Кэлхоуна, подошла к окну.

Глава 4

— Знаете, с тех пор как мы поселились здесь, я еще ни разу не встречал желтую дикую канарейку, — говорил Джерет, однако его внимание было сосредоточено на Кортни. Под его пристальным взглядом девушка мысленно молилась, чтобы случайным движением не привлечь интерес к окну.

— Принести вам еще пива? — спросила она. Может, проглотив еще одну таблетку, да запив ее пивом, он потеряет сознание?

— Нет, — прозвучал ответ, — спасибо, со мной все в порядке.

— Кто-нибудь хочет воды? — Кортни искала предлог, чтобы выйти на улицу и согнать Эбенезера с окна. — Простите, мне необходимо отлучиться. Мисс Барнхил, расскажите мистеру Кэлхоуну, как мы нашли журавля с перебитым крылом.

Мисс Барнхил, казалось, была озадачена, однако начала говорить:

— Да-да, мы нашли журавля, и у него было сломано крыло…

Кортни вышла через черный ход, и, словно ожидая ее появления, Адмирал и Эбенезер устремились навстречу. Собака прыгнула на Кортни, едва не сбив с ног, а сокол уселся на плечо, больно вцепившись когтями в тело. Кортни взмахнула рукой, пытаясь прогнать птицу:

— Домой, Эбенезер!

В ответ тот похлопал крыльями, клюнул ее в голову, но остался сидеть на плече. Адмирал устроился рядом, виляя хвостом. Умильное выражение на его морде так походило на улыбку! В отчаянии Кортни сняла сокола с плеча и осторожно — она помнила какие острые у него когти — держа в руках, спросила:

— Эбенезер, ты хочешь, чтобы Адмирал съел тебя на обед?

Сказала и почувствовала, что несправедлива к собаке: Адмирал не способен никому причинить зла.

— Ты хочешь, чтобы злой, отвратительный человек застрелил тебя? — исправила она свою ошибку. — Лети домой! — Кортни подбросила птицу в небо. С пронзительным криком сокол описал круг и снова опустился на ее плечо. — Домой, Эбенезер! — Кортни понимала, что время идет. Она не представляла, что сейчас происходит в доме и чем занят Джерет Кэлхоун. Вдруг он появится прямо сейчас? Если захочет, он сумеет встать, и несмотря на раненую ногу. Кортни представила Джерета с ружьем в руках, убивающего сокола прямо у нее на плече.

— Возвращайся домой! — строго приказала она птице.

Сокол взлетел — и ринулся прямо в открытую дверь дома Джерета Кэлхоуна. Кортни бросилась за ним, Адмирал — следом. Птица влетела в кухню, уселась на абажур из колеса и принялась раскачиваться. Сердце у девушки замерло.

— Эбенезер, — прошептала она, — слезай. Хозяин этого дома убьет тебя, если увидит.

Черные, круглые, как бусины, глаза сокола невинно блестели, он крепко вцепился в колесо. Кортни нашла кусок хлеба и поманила птицу. Эбенезер распушил хвост и жадно уставился на хлеб. Кортни забралась на табуретку и протянула руку к соколу, тихонько приговаривая:

— Пожалуйста, спускайся вниз. Злой человек сварит тебя и съест, а мы с Райаном будем горько плакать. Он свернет тебе шею, положит в кастрюльку и поставит на плиту. В этом доме тебя ненавидят.

Держа в одной руке хлеб, другой Кортни пыталась достать птицу. Сокол беспокойно наблюдал за ее манипуляциями. И неожиданно взлетел. Абажур закачался, едва не сбив девушку с ног.

— Проклятье! — С ужасом она смотрела, как Эбенезер вылетел из кухни в коридор. Сердце ее бешено колотилось. Во что бы то ни стало она должна спасти птицу, иначе как объяснить Райану, что жестокий сосед застрелил его любимца. Спрыгнув с табурета, она побежала вслед за соколом.

Теперь Эбенезер уселся на абажур из колеса в гостиной. Из спальни доносился хор голосов, очевидно, гости собирались уходить. Мысленно Кортни молила Бога: она должна успеть выгнать Эбенезера из дома. Или пусть хотя бы Джерет не идет провожать посетителей. Кортни пересекла комнату и открыла входную дверь.

— Убирайся вон! — яростным шепотом приказала она.

Сокол принялся клевать лампу, громко стуча клювом по металлу.

— Я не смогу сказать Райану, что тебя сварили, — просила Кортни. — Улетай!

Голоса приближались. Джерет с ними! Это стук его костылей! Гости и хозяин показались на пороге комнаты. Подняв глаза, Джерет принялся так неистово ругаться, что мисс Барнхил залилась краской и бросилась к дверям.

— Нам нужно уходить, — пробормотала она.

Эбенезер гордо взмахнул крыльями и уселся прямо Джерету на голову. Поток ругательств превратился в рев. Джерет бросил костыль и начал ловить назойливую птицу.

— Осторожно! — закричала Кортни. Сокол взмыл к потолку и вылетел в распахнутую дверь. С одним костылем хозяин дома заковылял к стене, где висели ружья.

— Не смейте стрелять в моего сокола! — пыталась остановить его девушка. Миссис Джоунз вздохнула.

Джерет снял ружье со стены. Увидев это, Кортни совсем потеряла голову и бросилась закрывать дверь. Стоявшие рядом мистер Твиллинг и миссис Джоунз, затаив дыхание, наблюдали за происходящей сценой. Остановившись, Джерет открыл затвор и щелчком загнал в него патрон. Уперев руки в бока, с гордо распрямленной спиной Кортни закрывала проем двери собственным телом. В который уже раз она радовалась тому, что, раненный, он не может двигаться быстро. Иначе у нее не было бы ни единого шанса спасти сокола. Бросив взгляд через плечо, Кортни не заметила Эбенезера в небе. Какое было бы счастье, если бы он возвратился домой! Но нет! Раздался пронзительный крик, и Кортни поняла, что сокол еще здесь, где-то рядом — в большой опасности.

— Пожалуйста, не убивайте его! Это воспитанник моего сына!

Глаза Джерета грозно сверкнули:

— Уйди с дороги, Малыш!

— Никогда в жизни! — С каждым его шагом сердце Кортни билось все сильнее. У нее не было ни малейшего желания вступать с Джеретом в борьбу. Хотя он был болен и двигался с трудом, но в руках держал заряженное ружье. Впрочем, и без оружия его вид был бы устрашающим.

— Не стреляйте в моего сокола! Я посажу его в клетку и буду держать дома.

— Я что-то плохо в это верю.

— Я ненавижу ружья!

— А я ненавижу вашего Эбенезера!

— Ну, пожалуйста…

Джерет остановился перед самоотверженной защитницей птиц, однако взгляд его был направлен мимо нее в небо.

— Эта чертова птица уселась мне прямо на голову! — Он держал ружье, ожесточенно сжимая длинными загорелыми пальцами, однако ствол был направлен вниз.

Оружие всегда вселяло в Кортни ужас своей смертоносной силой. Чувствуя в горле комок, она с трудом проговорила:

— Я ненавижу и презираю любое оружие, а вы поднесли свое ружье вплотную ко мне.

— Оно стоит на предохранителе, и ствол направлен в пол, — оборвал ее Джерет. — Уходите с дороги, Малыш. Эта отвратительная птица все еще где-то здесь. Я слышу, как она орет.

И тут же послышалось хлопанье птичьих крыльев. В отчаянной попытке спасти сокола Кортни не смогла придумать ничего более подходящего, чем заключить Джерета Кэлхоуна в объятия, крепко прижав его руки, и поцеловать. На какую-то долю секунды тот, казалось, был поражен. Однако, мгновенно справившись с растерянностью, он перешел в атаку. Губы его приоткрылись, и бесстыдно, требовательно он впился в ее рот, языком проникая далеко через все преграды. Это было так же восхитительно, как и бесцеремонно. Поцелуй длился так долго, что Кортни успела забыть все на свете: и Эбенезера, и то, что за ними наблюдают, и заряженное ружье. Она забыла все и всех, остался только Джерет Кэлхоун.

Кортни показалось забавным отплатить жестокому птицененавистнику, пустив в ход его же оружие, сразу лишающее сил, как бокал хорошего шампанского.

Однако он полностью завладел ее чувствами. Прижатая к широкой груди, Кортни задыхалась, кровь стучала у нее в висках грохотом падающих горошин.

— Я все равно убью его, — тихо повторил Джерет, наклонился и вновь прижался к ее губам.

Кортни ответила на ласку: пусть уж лучше целует ее, чем охотиться на Эбенезера. Это куда приятнее. Поцелуй Джерета был и ласковым, и требовательным одновременно. Он вел себя так, будто происходящее было делом совершенно обычным и естественным. И то, что Кортни сама бросилась в его объятия, — поступком правильным и разумным. Словно он уже давно знал: эта женщина предназначена для него. Мысли перемешались в ее голове.

Шум крыльев вновь привлек всеобщее внимание. Джерет оторвался от губ Кортни и взглядом следил за насмешливой птицей, которая, сделав круг над домом, улетала в сторону заповедника. Кортни спохватилась и оглядела компанию: открытый рот и высоко поднятые брови мисс Барнхил, багровое лицо миссис Джоунз, озадаченный взгляд мистера Твиллинга. Ее бросило в жар.

— Мы, пожалуй, пойдем, — пытаясь скрыть неловкость, произнес Генри Твиллинг. Спустя несколько секунд гости удалились.

Кортни закрыла дверь и повернулась к хозяину дома, который продолжал стоять, преграждая ей дорогу. Пытаясь придать ситуации видимость приличия, она проговорила:

— Вам ведь положено лежать, нельзя тревожить больную ногу.

— Да-а, я знаю. — Джерет оперся на костыль. Он протянул руку и дотронулся до ее косы: — Длинные золотые волосы!.. — Его ласковые слова показались Кортни легким дуновением утреннего ветерка.

— А ты быстро соображаешь, Малыш. С тобой не соскучишься, оказывается, ты далеко не так проста, как кажешься.

— Благодарю, вы также очень разнообразны, — сухо ответила Кортни, однако от похвалы у нее потеплело на сердце. Джерет рассмеялся.

— Ну так вернемся? Я еще раз помогу вам добраться до постели.

— Уговорила, Малыш, — хрипло произнес раненый и протянул ей руку. Снова Кортни обхватила его за тонкую талию, вздрогнув от прикосновения к мускулистому телу.

— Как ты приятно пахнешь, — похвалил ее Джерет снова.

— Спасибо. — Она остро ощущала прижимающееся к ней бедро и тяжесть его руки на своем плече.

— Убери, пожалуйста, куда-нибудь мое ружье, — попросил он уже на пороге спальни.

— Ну конечно.

Джерет усмехнулся:

— Давай забудем все, ладно?

«Нет, он совершенно не изменился, — подумала Кортни, — такой же бесчувственный».

— Я не смогла бы забыть попытку убийства даже на одну минуту. Повторяю, я ужасно не люблю оружие.

— Зато ты ужасно любишь целоваться. Малыш, да ты настоящая чемпионка по поцелуям! — Кортни покраснела, как школьница. Ужасно — она всегда выдавала себя, но ничего не могла с этим поделать.

— Знаешь, у меня сразу случается прилив сил. Наверняка я поправлюсь быстрее, если мы будем продолжать.

— Прекратите!

— Ай-ай-ай. Как вы боитесь признаться в том, что у вас к этому настоящий врожденный талант. Я имею в виду…

— Мистер Кэлхоун, я ухожу домой! — Насмешки переполнили чашу ее терпения. «Пусть остается один, как-нибудь справится, раз он такой упрямый, колючий кактус», — думала Кортни.

— О'кей, Малыш, уходи. Но прежде повесь ружье на стену в гостиной. И впусти в дом Адмирала.

«Оказывается, — внезапно поняла Кортни, — в то время, когда лишь возмущение его издевками гонит ее прочь и она с таким трудом приняла это решение, оказывается Джерет Кэлхоун просто счастлив избавиться от ее общества. Не желает выслушивать поучения, подчиняться. Слишком уж он самоуверен и независим».

Кортни вышла в гостиную и повесила на место ружье. Вернувшись, она решительно заявила:

— Я не позволю вам выгнать меня до половины пятого. Обычно я держу свои обещания, а я дала слово доктору, что позабочусь о вас.

Джерет уже снова устроился в подушках и держал в руках журнал. Отложил его в сторону, осторожно подвинулся и похлопал по постели:

— Хочешь скоротать время побыстрее?

— Нет! — Окончательно расстроившись, Кортни вышла в гостиную и села в кресло. Она уже не обращала больше внимания ни на свой румянец, ни на его веселье.

— Давайте как-нибудь договоримся, — наконец произнесла Кортни.

— О чем? Ты согласна, что на самом деле классно целуешься?

— Когда же вы прекратите говорить о поцелуях и постели?!

— Что-то я не припомню никаких слов о постели. Это уже обращение к Фрейду, Малыш.

Кортни прикрыла глаза и медленно досчитала до десяти:

— Я хочу серьезно поговорить с вами.

— Я буду разговаривать серьезно, — донесся его голос, — и целоваться серьезно. Разговаривать и целоваться…

— Мистер Кэлхоун! — Она вошла в спальню. На лице Джерета расплылась ухмылка.

— Ладно, выкинь из головы, Малыш? Что тебя волнует?

Как быстро меняется его отношение, подумала Кортни. То он обращается с ней, как со взрослой привлекательной женщиной, то, как с маленьким ребенком, едко насмехается… и вдруг совершенно серьезен. Ей трудно было уследить за столь резкими сменами настроений.

— Я хочу поговорить с вами об Эбенезере.

— Ну что ж, давай обсудим твою птичку, Малыш. Слушаю тебя внимательно.

— Эбенезер — член нашей семьи. У моего сына было довольно трудное время, когда он остался без отца.

— Могу себе представить. — Его насмешливый тон больно задел Кортни. Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы продолжить.

— Сокол очень дорог Райану.

— Если вы пришлете Райана ко мне, я научу его ездить верхом, — неожиданно заявил Джерет. Кортни в растерянности замолчала.

— Спасибо, нет. Мы все очень любим Эбенезера. Я сожалею, что он досаждает вашим лошадям, хотя в это и трудно поверить. Но если это так, какое-то время мы подержим его взаперти.

— И будете правы. Если принять во внимание, что я сварю его сразу же, как только мне удастся его поймать. Или зажарю. Кстати, Малыш, вы не имеете ничего против, чтобы бросить в духовку кусочек мяса? Просто положить бифштекс на сковородку, добавить каких-нибудь специй и поставить духовку на четверку…

— Я знаю, как готовить мясо. — Кортни пошла на кухню и вымыла руки. Посыпав мясо перцем, она бросила взгляд в сторону спальни и решительно добавила в кастрюлю еще специй. Включив духовку, она вернулась в комнату.

Джерет Кэлхоун лежал на спине с закрытыми глазами и ровно, глубоко дышал. Кортни осмотрелась: повсюду валялась одежда и книги, книги, книги. Несомненно, за его твердолобостью скрываются недюжинные мозги, раз он так умеет разбираться в птицах. И он находчив, иногда даже слишком. Бывали моменты, когда он выглядел взволнованным и возбужденным. Кортни на цыпочках бродила по спальне, собирая белье в стирку. Случайно ей под руку попалась пара черных плавок. Дотрагиваться до его нижнего белья Кортни вовсе не хотелось, не хотелось даже смотреть в ту сторону. Она набросила сверху рубашку, закрывая столь интимный предмет, и вдруг почувствовала, что за ней наблюдают. Искоса посмотрела на кровать, но Джерет продолжал неподвижно лежать, ровно дыша. И Кортни успокоилась. До тех пор, пока не наткнулась на еще одни плавки, брошенные прямо поверх пыльных туфель ручной работы. Обойдя опасное место стороной, она снова взглянула на Джерета: во сне он выглядел очень даже милым и симпатичным. Трудно было поверить, что этот человек мог так напугать ее своей яростью.