— Я купила пончиков, — отвечаю я, как только Фулер уходит.

Лука лишь качает головой, бросив взгляд на фотографии Джорджа и Люсии.

— Я худая! Я могу есть все, что захочу, — зачем-то оправдываюсь я.

— Кому какое дело до твоей фигуры, Джем? Тебе нужно здоровье.

Даже самые приятные вещи Лука умудрялся говорить в своей странной, грубоватой манере. Я думаю обо всем и сразу — о Луке, о фотографии его детей, о том, что он переживает о том, что я ем, больше, чем моя мама, и вдруг вижу всю картину с такой ясностью, что щиплет глаза. Именно этого мне всегда не хватало. Именно этого у меня никогда не было. На меня накатывает злость. Я злюсь на Луку — за то, что он готовит эти чертовы обеды своим детям, как примерный папаша. Я злюсь на его детей — за то, что они получают эту заботу так легко и просто, как что-то само собой разумеющееся.

— Если уж тебя так волнует здоровая пища, может, не стоило устраиваться работать в школьную столовую?

— Ну, по крайней мере, здесь есть салат-бар. — Лука тыкает в его сторону, пожав плечами.

— Не лезь не в свое дело, Лука. Отстань.

Я разворачиваюсь на каблуках и бросаюсь прочь, чувствуя, как мой желудок сжимается в одну маленькую болезненную точку. Мне так хочется, чтобы он меня остановил. Так хочется услышать за спиной всего пару фраз: «Джем, не злись! Я приготовлю обед и тебе!»

Но Лука молчит. А я не оборачиваюсь.

Я замечаю Денни Миллера, одиноко сидящего за столом в самом углу столовой, и направляюсь к нему. Устроив свой поднос за его столом, я присаживаюсь:

— Я должна тебе доллар, помнишь?

Он бросает на меня беглый взгляд:

— Да, точно.

Я достаю из кармана четыре четвертака и кладу на его поднос:

— Я же говорила, что все верну.

Я молча наблюдаю за тем, как Денни собирает монеты в ладонь, одну за одной, и кладет в карман. Повернувшись к своему подносу, я приступаю к еде и вдруг чувствую на себе его взгляд.

— Что?

— Ничего, — бормочет Денни, отворачиваясь. — Просто здесь обычно сидит…

— Адам? Он здесь?

— Нет.

Мы молча возвращаемся к еде. Даже набив желудок до отказа, я все еще чувствую эту саднящую боль в животе при мысли о разговоре с Лукой. Кажется, голод здесь явно ни при чем.

— Ты и правда сестра Дикси Тру? — спрашивает Денни.

— Да. А что?

Денни вжимает голову в плечи и молча пялится на меня.

— Что с тобой, Денни?

Его щеки вдруг покрываются красными пятнами, и он прячет глаза, уткнувшись в свой сэндвич.

Я оборачиваюсь и наконец-то вижу ее. Дикси заходит в столовую в компании Лии и двух старшеклассников, с которыми они обычно гуляют. На сестре один из маминых топов, поверх — жакет из денима, а по плечам небрежно раскинулся шарф. Короткая коричневая юбка едва прикрывает ноги, обтянутые синей тканью колготок. Денни недоуменно смотрит на меня, тщетно пытаясь найти сходство между мной и сестрой.

Я беру свой поднос и направляюсь прямо к Дикси и ее друзьям, усевшимся за столик у двери:

— Привет.

— Привет.

— Ты видела маму сегодня утром?

— Да, а что?

Ноготь Дикси нервно постукивает о банку газировки. Я пожимаю плечами.

— Можно мне… прочесть его?

— Прочесть что? — встревает Лия.

Дикси прекрасно понимает, что я имею в виду письмо.

— Ну не сейчас же, — говорит она, многозначительно кивая в сторону своей компании. Аккуратный носик сморщивается, когда сестра бросает взгляд на мой сэндвич. — Почему бы тебе не съесть это где-нибудь в другом месте? Я покажу тебе дома.

— Что покажешь? — Теперь в разговор вклинивается один из парней.

Дикси лишь качает головой:

— Ничего особенного.

Но я стою на своем:

— Оно у тебя с собой, верно?

— Господи, Джем, я же сказала, не сейчас! Иди и займи себя чем-нибудь. От твоего сопения уже пол трясется. Увидимся дома.

— Жестко ты ее, Дикс, — гогочет второй парень.

Я отворачиваюсь и потерянно скольжу взглядом по столовой, чувствуя, как на меня накатывает это мерзкое, но такое знакомое чувство. Чувство, что я снова оказалась не к месту. Я снова лишняя.

Денни все еще пялится на меня из-за своего столика. Ткнув в его сторону многозначительно вытянувшийся третий палец, я вытряхиваю содержимое моего подноса в мусорку и ухожу из столовой.

Когда подходит время урока физкультуры, меня вызывает мистер Бергстром. Первое, что я вижу, когда захожу в кабинет консультаций, — его знакомую, всегда такую спокойную улыбку. Этот человек обладает удивительным даром: стоит ему улыбнуться, как на душе становится легче.

— Привет, Джем!

— Здравствуйте.

— Прости, что пришлось заставить тебя пропустить урок. У моего сына сегодня концерт, и мне придется уйти пораньше, но я очень хотел побеседовать с тобой сегодня.

— Можете заставлять меня пропускать физкультуру сколько душе угодно, — ухмыляюсь я, но невольно бросаю взгляд в дверной проем. Интересно, меня уже хватились или нет?

— Присаживайся. — Мужчина кивает в сторону кресла, и я покорно опускаюсь на мягкое сиденье. — Лука обмолвился, что за обедом ты выглядела подавленно.

Я не знаю, что на это ответить. В ответ на мое молчание мистер Бергстром лишь задумчиво проводит рукой по свежевыбритой голове. Под его ногтями — темные полосы скопившейся грязи. Похоже, он снова работал во дворе. В те дни, когда я не могла выдавить из себя ни словечка, он увлеченно рассказывал мне о своем домашнем хозяйстве и ландшафтных проектах.

— Так что, ты действительно чем-то расстроена?

Я вжимаю голову в плечи:

— Я не собираюсь снова слетать с катушек, если вы об этом.

И терять контроль, и бросаться вещами, и кричать тоже. Я больше не хочу вытворять ничего из того, что я делала, когда впервые попала к Скарсгарду.

— Допустим. Но я всегда прислушиваюсь к словам Луки. Он хороший парень. Знаешь, мне кажется, что он тебя понимает.

Я пожимаю плечами:

— И что же он сказал?

— Что у тебя не всегда есть деньги на обед, да и еду с собой ты не носишь. Он переживает за тебя.

— Зато сам-то он готовит своим детям каждый день. Это так мило.

Мистер Бергстром только кивает. Я думаю о том, как же объяснить все это. То, почему меня так злит Лука. То, почему мне так хочется, чтобы его счастливые дети хотя бы один день прожили без него, — просто чтобы понять, каково это. То, почему я так отчаянно пытаюсь не дать ему подумать плохо о маме. Если бы мистер Бергстром только знал все это… Он бы точно подумал, что я ужасный человек. Разве можно назвать хорошим человека, который ненавидит чужих детей за то, что их жизнь складывается именно так, как и должна?

— Дикси получила письмо от отца, — наконец-то выдавливаю я.

— Правда?

Мистер Бергстром откидывается на спинку кресла, закинув руки за голову. Мне всегда нравилось, как легко и расслабленно он держал себя со мной. Словно в этот самый момент для него не существовало ничего, кроме его кабинета и моих слов.

— Он написал только ей, мне — ни словечка. И она никому не рассказывает, что там. А ведь она могла вообще ничего не узнать. Письмо случайно выпало из сумки. Не похоже, что мама планировала говорить Дикси о нем.

Я не хотела откровенничать о том, в каком состоянии мама была на самом деле. Каждый раз, когда у меня вырывалось хоть словечко на эту тему, мистер Бергстром начинал заваливать меня вопросами. И эти вопросы не приносили ничего, кроме проблем, в первую очередь для мамы.

Мистер Бергстром выдержал паузу, словно надеясь, что я скажу что-то еще, но я молчала.

— Как думаешь, что в письме?

— Полная чушь. По крайней мере, так говорит мама.

— Тебя это нервирует?

Еще один вопрос, на который я не могу ответить. Я не знаю, что это за чувство. Оно заставляет что-то неприятно проворачиваться в моей груди каждый раз, когда я задумываюсь об этом проклятом письме. Для такого явно еще не придумали слов.

Не дождавшись ответа, психолог берет в руки маркер, явно намереваясь снова рисовать, но я реагирую молниеносно:

— Только не это!

— Хорошо, — смеется он в ответ.

— Я просто… хочу узнать, что же там. В письме.

— Ну, нет смысла гадать, если ответ знает только Дикси. Постарайся отпустить эту ситуацию до тех пор, пока она не прояснится. Тогда мы сможем поговорить об этом по существу.

Он всегда умел проворачивать этот трюк. Делать все самые сложные вещи удивительно простыми.

— Однако, — продолжает он, потянувшись за очками и бросив взгляд на экран компьютера, — кое-что мы можем сделать прямо сейчас. Как ты смотришь на то, чтобы мы вместе оформили тебе абонемент на школьные обеды? Думаю, я смогу пропихнуть твою заявку так, что твоей маме не придется даже думать об этом.

— Серьезно? Я думала, им нужен ее расчетный счет и все такое.

— Не переживай, я подергаю за нужные ниточки.

— Но вы не обязаны этого делать!

— Я знаю, Дикси. И я открою тебе маленький секрет: я люблю дергать за ниточки. Так будет намного быстрее.

Скарсгард никогда бы так не поступил.

— Спасибо.

— Благодари Луку, — отвечает он, не отрываясь от компьютера. — Еще увидимся, Джем.

— Мне нужно возвращаться на физкультуру? — несмело спрашиваю я. Шестой урок — последний на сегодня.