Глава 2

Весна, 1811 год

Лондон, Англия

Кэтрин Миллер осторожно переступила порог Андерсен-холла. Она уже тысячи раз входила в этот дверной проем, но не теряла осмотрительности. Ее нога была в куда лучшем состоянии, нежели когда-либо, но Кэтрин постоянно боялась, что в самый неожиданный момент она вновь захромает.

Пришло время ужина — самый подходящий момент для того, чтобы уединиться на веранде. Сумерки сгущались, со всех сторон доносился стрекот сверчков. В воздухе витали запахи прошлогодней листвы, близкой весны и… табачного дыма. Кэтрин догадывалась, что дымящаяся трубка принадлежит доктору, с которым девушка давно уже хотела поговорить наедине. Ее очень беспокоило здоровье директора Данна.

Она подошла к стоящему у перил Майклу Уиннеру, и они вместе стали наблюдать за тем, как невысокая экономка в сером одеянии шествует через двор — от главного здания приюта к своей резиденции. Даже в сумерках можно было увидеть ее белоснежную шапочку и белый передник.

— Мне оы не хотелось оказаться на месте миссис Нейгел, — заметила Кэтрин, миновав деревянное крыльцо.

— Почему вы так говорите? — осведомился доктор Уиннер, посасывая мундштук черной трубки и щурясь, дабы не упустить миссис Нейгел из виду. Доктор был высокий и крепкий. В его глазах читалась доброта, а пухлые губы легко складывались в улыбку. Все то время, которое Кэтрин провела в Андерсен-холле, он заботился о здоровье детей и обслуживающего персонала. Именно он постарался вылечить ее ногу, когда десять лет назад девушка приехала в Андерсен-холл.

— Она должна следить за поведением детей и чистотой в приюте, — пояснила Кэтрин, — при том что на ней еще вся кухня, а в это время человек, — смело продолжила она, — которого она любит больше всех на свете, умирает.

Темные брови доктора взлетели вверх, но его взгляд остался непроницаемым.

— Вам не нужно притворяться в моем обществе, сэр. Я знаю, что директор Данн болен.

Уиннер долго молчал, наблюдая, как белые облачка дыма от его трубки поднимаются вверх.

— И что навело вас на подобные мысли?

— Уже почти два года я выполняю для него работу секретаря. Я в курсе всего, что происходит, но не так давно он вдруг стал необычно скрытным. Он проводит конфиденциальные совещания с Советом попечителей. Кроме того, он переписывается с генералом Уэллзли, я имею в виду — с виконтом Уэллингтоном.

— Так Уэллингтон теперь виконт? Я не знал.

— И генерал.

— В любом случае, какой бы титул Уэллингтон ни носил, он — патрон приюта, и вам это хорошо известно. А разве для директора не естественно переписываться…

— Помилуйте, ведь Уэллингтон сейчас на Пиренейском полуострове. Он занят войной. И по-моему, директор может переписываться с Уэллингтоном только из-за Маркуса.

Уиннер поджал губы.

— Подобные вещи не могут быть доподлинно известны…

— Пожалуйста, доктор. Он умирает?

— Насколько я знаю — нет.

Кэтрин ощутила огромное облегчение и необъяснимую слабость в ногах. Великодушие, порядочность, ум и добрый юмор директора Данна были столь притягательны, что представить себе Андерсен-холл без этого человека казалось невозможным. Утрата была бы… безмерной.

— Благодарение небесам, — выдохнула Кэтрин, прижимая руку к сердцу. — Андерсен-холл, дети… У меня с плеч гора свалилась.

— Однако, — прибавил Уиннер, постукивая трубкой по решетке ограды, — кое-что все-таки происходит.

Кэтрин вздохнула:

— Если ему не грозит смерть, все остальное мне почти что безразлично.

— Ну а я любопытнее лисы, которую раздразнил запах курицы.

— Поэтому вы то и дело заходите к нам последние две недели?

Доктор покраснел.

— Я официально занимаю должность врача, а Совет…

— Мы всегда рады вашему присутствию, сэр, и вы знаете об этом, — поспешила заверить его Кэтрин, видя, как он смутился. — Не принимайте скрытность Данна близко к сердцу, доктор. Вы ведь его знаете: он будет держать свои карты в тайне до тех пор, пока удача ему не улыбнется.

Рассеянно глядя вдаль, доктор нахмурился.

— И в самом деле, досадная привычка.

— Однако, как мы оба знаем, в таком поведении есть свои плюсы.

— Но вам-то, по крайней мере, он бы мог довериться. Нет никакого сомнения, что вы не разгласили бы его секреты.

Кэтрин грустно улыбнулась. Сплетничать ей действительно было не с кем.

Храня спокойное, но задумчивое молчание, они смотрели на исчезающие в темноте деревья. Уиннер потер подбородок.

— Так Данн переписывается с Уэллингтоном…

— Я не должна была упоминать об этом, сэр, — Кэтрин почувствовала некоторую неловкость. — Мне не следовало проявлять любопытство. Переписка мистера Данна с Уэллингтоном — не мое дело.

— Но вас что-то встревожило. — Доктор задумался, — Вы не обращались с этим вопросом к Данну?

— Конечно, — ответила Кэтрин. — Ведь задать прямой вопрос — это лучший способ получить откровенный ответ.

— И что он сказал?

Ее щеки запылали, и она почувствовала себя крайне неловко.

— Он чрезвычайно настойчиво пытался заверить меня, что Маркус не умер.

— Ах, дитя. Ваша привязанность уже ни для кого не секрет.

Боже, она была такой глупой. Такой неопытной. И разумеется, сама себя не понимала. Когда Маркус Данн проходил мимо нее, она чувствовала необъяснимое желание вскочить и спрятаться где-нибудь. Но в то же время, когда он оказывался в столовой, она умирала от желания подойти к нему и убрать темный завиток с его лба. Сколько часов провела она в часовне, глядя с любовью на его широкие плечи? Она готова была отдать свою жизнь только за то, чтобы прикоснуться к этим мечтательным глазам цвета лазури и упругим алым губам. В своем спасительном одиночестве она надеялась, что никто не узнает, какие тайные фантазии убаюкивают ее по ночам. Но, кажется, незамеченными для всех остались только лишь эти ночные мечты.

— Это было тысячу лет назад, — как можно увереннее заявила Кэтрин, стараясь изгнать унизительные воспоминания. — Стоит ли возвращаться к тому, что все давно позабыли! Я, по крайней мере, уж точно забыла.

И тут внезапная мысль потрясла ее.

— Ведь он мог даже жениться, как вам кажется?

— Кто? — переспросил Уиннер, подавляя невольную улыбку.

Кэтрин загнала себя в угол. Она произнесла это вслух, даже сама того не сознавая.

Девушка неторопливо прокашлялась.

— Маркус. Возможно, это и стало поводом для переписки директора Данна?

— Но зачем тогда такая секретность? — Уиннер покачал головой. — Нет, Данн всегда опасался, что Маркус ни с кем не свяжет свою судьбу. Поэтому подобное известие он бы воспринял с восторгом и с радостью бы поучаствовал в приготовлениях к этому торжественному событию.

Кэтрин постаралась скрыть чувство облегчения. Если бы Маркус вступил в брак, она не имела бы ни малейшего шанса… Ужасная глупость, не правда ли? Когда они жили под одной крышей, он едва подозревал о ее существовании. А теперь их разделяет океан и целый мир. Любые предположения абсурдны.

— Миссис Нейгел говорила, что Маркус поклялся не возвращаться в Андерсен-холл, — с расстановкой сообщила Кэтрин. — Почему же он уехал в таком гневе?

— А вот это, моя милая, тема, которой лучше даже не касаться, — поежился Уиннер. — Данн никогда не говорил об этом и, похоже, никогда уже не заговорит.

— Он до сих пор горюет. Он старается это скрыть, однако из года в год проводит весь день девятого мая на кладбище. Не ест и не пьет. Просто сидит у могилы жены.

Брови Уиннера сдвинулись:

— Миссис Данн умерла зимой. От затяжной лихорадки. При чем тут девятое мая?

— Это день рождения Маркуса.

— Скверные дела, — покачал головой доктор. — Ведь Маркус очень упрям. Поэтому я не думаю, что мы увидим его когда-либо у родного порога. Что ж, тем прискорбнее.

В этот момент на лужайке подле церкви что-то промелькнуло и привлекло внимание Кэтрин. Она прищурила глаза.

— Вы видели, сэр?

Доктор Уиннер сунул в рот трубку и облокотился на перила.

— Разглядеть что-нибудь в этих проклятых сумерках — большая проблема. Меня часто подводит зрение.

— Сейчас все должны ужинать в столовой, — рассеянно пробормотала Кэтрин.

Даже напрягая слух, она не могла расслышать ничего, кроме пения птиц и шелеста листьев на деревьях.

Но вот опять возле кустов, образовавших живую изгородь, она заметила какое-то движение. Из-за ограды вынырнул юноша с белокурой шевелюрой. Разглядев четырнадцатилетнего паренька с гривой светлых волос, Кэтрин подивилась отсутствию его приятелей. Изгородь уже тряслась с такой силой, что Кэтрин ясно видела разлетающиеся вокруг нее листья.

— Простите меня, сэр.

Подобрав юбки, она быстро сбежала по ступенькам и пошла через лужайку, стараясь, чтобы ее не услышали. В умении двигаться тихо она достигла совершенства, это помогало управляться с проказниками.

— Керби Джоунз! — октикнула она мальчика, открыв убежище плутишки.

Светловолосый паренек немного отступил, съежился и обернулся.

— А, добрый вечер, мисс.

Его голос прозвучал слишком невинно. Худшие опасения Кэтрин подтверждались: ничего хорошего ждать не приходилось. Тем более что наконец-то она разглядела рядом с Керби Джоунзом и его закадычных дружков. Всем им было лет тринадцать-четырнадцать, и все они больше походили на проказливых щенят.

— Выходите, мальчики! — скомандовала Кэтрин. — Немедленно!

Первым к ней подошел четырнадцатилетний Джек О'Малли с поразительно рыжими волосами, веснушчатой кожей и явно недовольной гримасой. Затем — двенадцатилетний застенчивый Бенджамин Берк с волосами цвета воронова крыла и смуглой кожей желтоватого оттенка. Он всегда отирался возле старших мальчиков. А за ним…

— Джаред Миллер! — Кэтрин погрозила пальцем своему брату. — Ведь я, кажется, велела тебе держаться от этих мальчиков подальше!

— Черт возьми, Кэтрин… — пробормотал Джаред, чьи розовые щеки были различимы даже в темноте.

— И не огрызайся на меня, молодой человек. Тебе прекрасно известно… — Она пристально помотрела на прочих ребят, практически уже молодых людей, и скрестила руки. — Почему вы не на обеде?

— Мы уже пообедали, — начал Джек.

— В таком случае вы должны были помогать с уборкой! — воскликнула Кэтрин.

— Да, мисс, — ответил Бенджамин, послав товарищам предостерегающий взгляд. — Мы сейчас же этим займемся…

— Да, — прибавил Джаред, зашаркав по направлению к главному дому. — Мы направляемся назад, в кухню…

Мальчишки быстро покинули свое укрытие. Что они задумали? Они находились шагах в пятнадцати от часовни, но, похоже, здание их не интересовало. Кажется, они стремились убраться подальше от изгороди… Или увести ее подальше от изгороди.

— Оставайтесь на месте. — Кэтрин неторопливо обогнула кусты и огляделась. В самой гуще куста бы спрятан кувшин грушеобразной формы.

— Она такая же вредная, как проклятая миссис Нейгел, — кисло пробормотал Бенджамин.

— Нет, она хуже, — возразил Джек, — она сообразительнее.

— И она — моя сестра, — с легким стоном заключил Джаред.

Вернувшись к ребятам, Кэтрин открыла кувшин и понюхала содержимое. Оно оказалось отвратительно крепким, ощущение было такое, словно в глаза и нос вцепились тысячи пчел.

— Что это? — закричала она, закрывая сосуд и вытирая навернувшиеся слезы.

Ребята пожали плечами почти одновременно.

— Чуть полегчало, — Кэтрин поморщилась, — где вы его взяли?

Тишина. Видимо, этим вечером охотно издавали звуки только сверчки.

Покачав головой, она вздохнула.

— Вы могли бы сообщить мне об этом сейчас, ведь вам будет только хуже, если я сама доберусь до правды.

Керби устремил взгляд вдаль, изображая невинность. Джек и Бен смотрели на Джареда, который озабоченно рассматривал свои поношенные башмаки.

Джек шепнул Джареду:

— Все равно сильнее, чем в прошлый раз, не накажут.

— Очистка кровли часовни от летучих мышей и грязи — ерунда по сравнению с тем, что вам предстоит вынести, — уверила их Кэтрин.

Со стиснутых губ Джареда сорвался нечленораздельный звук. Лучше бы он лишился слуха! Ведь ему, пожалуй, навечно придется возненавидеть ее за то, что она стыдит его в присутствии друзей.

— Итак, — медленно произнесла она, — если я не дождусь от вас искреннего признания, то придется попросить директора Данна, чтобы он отменил уроки профессиональной подготовки.

— Нет! — взвизгнул Керби. Ему очень нравилось работать мыловаром при магазине мистера Шейфера. И кто только догадался, что призвание парня — торговля парфюмерией? Конечно же, директор Данн.

— Ты не должна этого делать! — прокричал Джаред. — Это нечестно! — Роль помощника учителя латыни не вполне его удовлетворяла, но он знал, как много значат для его друзей их занятия.

Кэтрин покачала головой:

— Вам хорошо известно: мистер Данн категорически запретил пить любое спиртное. И он будет чрезвычайно огорчен, если узнает…

Мальчики обменялись взглядами. Они преклонялись перед Данном, словно молодые волки перед вожаком стаи.

— Это мистер Грейвз, — пробормотал Джек.

Кэтрин свела брови. По всей видимости, садовник, мистер Грейвз, нарушает принятые в Андерсен-холле правила. Если происшедшее дойдет до мистера Данна, то Грейвз, несомненно, потеряет свою должность. А это ведь такой позор после стольких лет работы. Неужели мистер Грейвз будет так рисковать? Впрочем, она не должна заниматься решением подобных вопросов. Ее задача — оберегать детей и поддерживать в приюте порядок.

— И вы все готовы подтвердить, что мистер Грейвз дал вам… кувшин с этим содержимым? — спросила она.

— Он его нам не давал, — Керби пнул комок грязи. — Он его нам, черт побери, продал.

Все еще не веря в услышанное, Кэтрин решила уточнить:

— И почем?

— Два шиллинга. — Джек поднял голову, и в его глазах блеснула заинтересованность. — Он сказал, что это обычная цена.

— Вас надули, — сказала она резко. — И вместо удовольствия вам достанется только наказание и пустые карманы.

— Обманщик! — закричал Керби. — Я потратил на эту дрянь все до последнего пенса!

Увидев, как огорчила мальчиков мысль о предательстве, Кэтрин вздохнула. Да, ребята совершили скверный поступок, но разве они за него уже не поплатились своими потерянными сбережениями? Правда, усвоен ли урок?

Джек нахлобучил на голову шапку и умоляюще произнес:

— Так вы не расскажете директору?

— Я обязана известить его о нарушениях, допущенных мистером Грейвзом. Но это не значит, что я назову еще какие-то имена.

Ребята вздохнули с явным облегчением.

— А как вы нас накажете? — спросил Керби, почесываясь. Проигнорировав его вопрос, Кэтрин быстро обдумала ситуацию. Ей следовало сохранять твердость.

— Я дам вам знать, когда придумаю что-нибудь подходящее.

Керби застонал.

Джек пробормотал нечто нечленораздельное.

— Возвращайтесь в столовую, — велела Кэтрин. — Думаю, миссис Бартон будет довольна, если ей помогут вычистить котлы.

Надувшись, парни медленно зашаркали в дом.

Кэтрин бросила взгляд на брата:

— Джаред, останься.

Джаред остановился и стал ждать, наблюдая за уходящими друзьями. По одному только выражению его лица было понятно, что он готов на любые жертвы, лишь бы только остаться в их компании.

Глава 3

— Что с тобой происходит, Джаред? — строго спросила у младшего брата Кэтрин, когда другие ребята отошли. — Ты по-прежнему пренебрегаешь моими наставлениями в отношении этой компании. Эти парни постоянно впутывают тебя в неприятные истории.

— Но они — мои друзья, — выдавил он.

— Они — не твоего круга, и ты знаешь об этом.

— Не будь таким снобом.

Кэтрин была настолько раздражена, что ей хотелось вцепиться в золотисто-каштановые волосы брата и кричать в его ухо до тех пор, пока он не поймет ее. Она сжала зубы.

— Я не имею в виду социальное положение. Я говорю о воспитании и о будущем…

— Их нелюбовь к книгам и музыке вовсе не умаляет их достоинств.

— Все гораздо серьезней, и тебе известно об этом. Ты можешь жить среди прочих воспитанников, но ты обязан вести себя в соответствии со своим положением.

Он скрестил руки и ехидно поинтересовался:

— И какое же это положение, Кэтрин?

— Не паясничай! — Кэтрин понизила голос. — Ты барон Коулридж и должен вести себя соответственно своему титулу. Каким образом ты предполагаешь войти в высшее общество, когда у тебя манеры уличного хулигана?

— Ты, кажется, сказала, что я должен соответствовать положению.

— Не выворачивай мои слова наизнанку, — Кэтрин сердито нахмурилась. — Пусть мир и не знает, кто ты есть на самом деле, однако это не означает того, что ты можешь вести себя по-хулигански. Это недостойно тебя. Впрочем, как недостойно и всех здешних мальчиков, правда, они этого не сознают. Но ты-то понимаешь…

Кэтрин замолчала, ожидая ответа, который мог бы объяснить поступки брата, и между ними повисла напряженная тишина. Ее нарушал лишь шелест кустарника под сильным ветром.

Джаред сложил руки и надулся, словно ему было всего три года.

— Я могу идти?

У Кэтрин свело руку: все это время она держала ручку кувшина мертвой хваткой. Девушка поставила кувшин на траву, расслабилась и попыталась воззвать к здравому смыслу единственного кровного родственника, который у нее имелся:

— Я не знаю, как с тобой поступить, Джаред. Я сделала все возможное, чтобы из тебя вырос достойный человек, чтобы ты был готов к следующему шагу в своей жизни. Мы тратим столько денег на одежду, книги, учителя…

— А если я не нуждаюсь в этом?

— В чем ты не нуждаешься? — раздраженно спросила она. — В домашнем учителе?

— Ни в чем.

— Так что же тогда тебе нужно?

Он сжал кулаки:

— Чтобы ты от меня отстала.

— Отстала? — голос Кэтрин задрожал от негодования. — Ради бога, о чем ты говоришь?

— Забудь об этом, — пробормотал брат, словно речь шла о каком-то пустяке.

Кэтрин осмотрелась по сторонам и, схватив брата за руку, через боковую дверь потянула его в часовню. Сейчас в ней не должно было быть молящихся.

— Я пытаюсь дать тебе то образование, которое хотели бы дать папа с мамой. И которое ты бы получил, если бы не эти проклятые Каддихорны. — Кэтрин говорила шепотом, хотя на самом деле сейчас ей хотелось кричать от досады. — Ты должен понимать, что когда-нибудь тебе все равно придется занять в обществе причитающееся тебе по праву место. И я хочу, чтобы ты с достоинством носил имя барона Коулриджа.

— Зачем, Кэтрин?

Ошеломленная тупостью брата, Кэтрин на мгновение смутилась.

— Но ведь это… твоя обязанность.

— И как же, черт побери, ты собираешься вернуть нам титул? — голос Джареда был полон презрения. — Мы сироты, Кэтрин. У нас нет возможности противостоять нашим врагам или вернуть родительские деньги. Что же до самого титула, то от него осталось одно лишь название. Хотя, правда, на него претендуют Каддихорны, и, скорее всего, они его получат, поскольку все убеждены, что наследный барон Коулридж мертв.

— Они могут быть убеждены в чем угодно, но пока ты жив, титул они не получат…

Джаред метнул на сестру сердитый взгляд, даже не потрудившись указать ей на явные противоречия в ее рассуждениях. Они с сестрой не должны допустить, чтобы дядя Дики и тетя Фредерика Каддихорны, их официальные опекуны, узнали о том, что с ними все в порядке. В противном случае заботливые родственники упрячут Джареда в психиатрическую клинику или просто убьют его, и Кэтрин ничем не сможет им помешать. Однако если и он, и Кэтрин промолчат, титул, объявленный вакантным, будет для них потерян навсегда.

Джаред пожал плечами:

— Я не вижу смысла в том, чтобы биться головой об стену, пытаясь осуществить невозможное. Все кануло в прошлое, все-все. Деньги, титул, благородная жизнь. Нам остается лишь смириться со своим жребием и научиться жить соответственно.

Пессимизм брата поразил Кэтрин. Джаред и раньше протестовал, но как-то вяло, а сейчас он казался таким уверенным в… поражении. Он разбил ей сердце.