— Конечно, но только если бы мне разрешили оставить сэндвич.

Он открыл пачку чипсов и предложил их мне. Я взяла один, и с минуту мы хрустели в молчании.

— Каково это — вернуться в школу в инвалидном кресле?

Я вздохнула.

— Серьезно? Собираешься заставить меня откровенничать об этом?

Он развел руками.

— Не отвечай, если не хочешь, но ты ведь знаешь, как говорят: если, живешь в Риме… [… живи по римским обычаям. Si vivis Romae, romano vivito more (лат.).]

— Было именно так ужасно, как ты и подумал. Окружающие были со мной очень-очень милы, но легче мне не становилось. Я убивала разговоры. Когда я проезжала мимо, все как по команде прекращали болтать про выпускной и тому подобном. Они почему-то решили, что именно так и должны делать.

Хартли помолчал минуту.

— Да, дерьмово. Но тебе пришлось вернуться?

— Ну не то чтобы пришлось, просто дома было еще паршивее. Родители психовали, и я подумала, что, если вернусь в школу, они, может быть, перестанут балансировать на грани нервного срыва. К тому же мне надоело, что меня рассматривают, как жука под микроскопом. — А теперь мне надоело говорить на эту тему. — Кстати, Дана сейчас тоже на грани. Завтра вечером станут известны результаты прослушивания.

Хартли подарил мне еще одну слабую улыбку.

— Да? Если завтра я все-таки откинусь из этой тюряги, то посижу и подожду с вами. Придется сыграть пару раз в хоккей, конечно.

— Само-собой, — согласилась я.


Когда я пришла из библиотеки следующим вечером около девяти, дверь в комнату Хартли была распахнута. Заглянув внутрь, я увидела, что он сидит на кровати. Больная нога покоилась на офисном стуле.

— Привет, Каллахан, — сказал он, вырывая кусок бумаги из тетради и комкая его.

— Привет и тебе. — Я внимательно посмотрела на него, отметив бледность и утомленный взгляд. — Выглядишь не очень.

— Спасибо за комплимент.

Он кинул бумажный комок в корзинку на отдалении. И, конечно, попал. Потому что Хартли — это Хартли.

Я проковыляла глубже в его комнату.

— Я серьезно, ты в порядке?

— Скоро буду. Второй день всегда худший, так? Мне просто нужно выспаться. Ты же знаешь, что такое больницы. — Он покосился на меня снизу вверх.

— Да, знаю. — Я аккуратно уселась рядом — так, чтобы не задеть его. — Сколько раз они будили тебя, чтобы проверить жизненные показатели?

— Потерял счет. — Он наклонился, поднял бутылку с водой с пола, затем осушил ее. — Каллахан, ты не против подлить сюда воды?

— Конечно, не против. — Я вскочила. Обмотав ремешок бутылки вокруг пальца, сходила в ванную и наполнила ее.

— Тебе уже можно принять новую дозу адвила? — спросила я, заметив пузырек на раковине.

— О да, — сказал он.

Я достала две таблетки из бутылки и положила в карман. Потом отнесла воду Хартли. Это было страшно — видеть его больным и беззащитным. Я едва узнавала его. Поддавшись неожиданному порыву, я протянула руку и положила Хартли на лоб. Его большие карие глаза вопросительно уставились на меня.

— Жара нет, — сказала я. — Послеоперационные инфекции могут быть очень опасны.

Он закрыл глаза, и его голова опустилась мне на руку. Долгое время я не двигалась. Я знала, что мне нужно отойти, даже если совсем этого не хотелось, а хотелось обнять его и никогда не отпускать. Если бы я только знала, что он мне позволит, то, не раздумывая, так и сделала бы.

Вздохнув, я убрала руку и вложила бутылку ему в ладонь. Когда он выпрямился, я достала таблетки.

— Только две? — спросил он хрипловатым голосом.

— Но этого же достаточно! Ты принимаешь больше?

— Обычно по три или четыре.

— На бутылке написано две, Хартли.

— Я тебе вот что скажу, Каллахан. Я сейчас сяду на тебя верхом, а потом ты мне объяснишь, почему моя дозировка должна равняться твоей. — Его губы растянулись в улыбке, но глаза оставались печальными и усталыми.

— Ну ты и заноза в заднице, Хартли, — сказала я, чтобы скрыть беспокойство за него.

Я отправилась в ванную еще за одной таблеткой.

— Спасибо, — прошептал он, когда я вернулась. За один присест проглотив все таблетки, он откинулся на спинку кровати с гримасой на лице. — Сколько сейчас времени?

Я взглянула на часы.

— Почти девять.

— Нам нужно пойти посидеть с Даной, — сказал он.

Я моргнула. На мгновение я абсолютно забыла, что сегодня у Даны большая ночь. Очень скоро все вокальные группы начнут бегать по Лужайке новичков, приглашая лучших вокалистов.

— Точно! Ты уверен, что хочешь пойти?

Он закрыл глаза на мгновение, а потом опять открыл их.

— Хорошо, что для этого нужно всего лишь пересечь коридор.

— Подожди, — сказала я. — Дай мне сначала все подготовить.

Я проковыляла обратно в нашу комнату, убрала несколько книг с дивана и подготовила импровизированный журнальный столик для колена Хартли. Затем меня осенило: я вытолкнула свое инвалидное кресло за дверь, провезла через коридор и втолкнула в соседнюю комнату. Это было идеальное решение, так как сама я добиралась до библиотеки Бомонта (где было всего три лестничных ступеньки) с помощью скоб и в кресле не нуждалась.

Он стоял, когда я вошла.

— Смотри, — сказала я. — Теперь тебе не нужно никуда идти.

— Ну, спасибо, — вздохнул он.

Я подтолкнула кресло к Хартли, и он сел. Я быстро отрегулировала подножку перед ним, подняв его больную ногу вверх. Он положил руки на колеса и толкнул их.

— Так вот как мир выглядит для Каллахан, — сказал он, направляя кресло к двери.

— Дана, мы здесь! — сказала я, когда мы въехали в общую комнату. — И уже девять. Что будем делать?

Она выскользнула из своей комнаты.

— Просто подождем.

— Можно, я включу футбольный матч? — спросил Хартли.

Дана насупилась.

— Без звука. Иначе я не услышу, как к нам постучат.

Хартли хватило такта не указывать Дане на то, что с распахнутыми ей самой окнами и входной дверью под боком мы ни за что никого не пропустим. Он молча взял пульт от телевизора и нашел игру. Потом пододвинул мое кресло к дивану и принялся подыскивать способ пересесть.

— Привет, ребята! — сказал Бриджер, заходя с пакетом льда. — Специальная доставка. Я уберу это в твой мини-холодильник, братан?

— Спасибо, чувак, но я бы охладился прямо сейчас.

Бриджер исчез, и Хартли переключил внимание на другую задачу — он хотел выбраться из моего кресла.

— Ты можешь просто остаться в кресле, — предложила я. — Побереги ногу.

Хартли рассмотрел мою идею, а потом отрицательно покачал головой. Он встал на здоровую ногу и, откинувшись, переместился на диван.

— Мне лучше здесь, — сказал он тяжело дыша.

И отвел глаза.

Я молча отодвинула кресло от дивана. Но, если честно, мне было обидно. Очевидно, Хартли не мог вынести мысли о том, что будет сидеть в кресле, когда в комнату впорхнет стайка девушек-вокалисток. Я всегда чувствовала, что кресло превращает меня в невидимку или в лучшем случае в объект для жалости, и Хартли только что подтвердил это.

Удручающие мысли прервал топот за окном. Лицо Даны застыло в ожидании.

Я быстро проковыляла в коридор и открыла дверь. Двенадцать девушек в красных футболках пробежали мимо меня в комнату. Они соединили руки и запели «Уважение» Ареты Франклин еще до того, как я вернулась в комнату.

Допев песню, девушки предложили Дане стать новой вокалисткой «Веселых полнозвучий». Я задержала дыхание, так как не знала, что ответит Дана. «Полнозвучия» не были номером один в ее списке. С другой стороны, девушки пришли за ней очень быстро, а значит, и правда были заинтересованы заполучить ее.

— Возможно, — ответила она быстро.

Допустимыми ответами были: «да», «нет» и «возможно», но стоило иметь в виду, что после десяти вечера группа имела право отдать место другой вокалистке. Получалось, в запасе у Даны оставалось всего сорок пять минут.

— Надеемся, ты изменишь решение на «да»! — сказала ведущая солистка и дала Дане карточку со своим номером телефона.

После этого они побежали к следующему кандидату из их списка.

— Блин, — проворчала Дана, когда они ушли. — Может, стоило согласиться? — Она снова заняла свою позицию у окна. — Я правда хочу в «Нечто особенное», — прошептала она. — Но, наверное, я хочу слишком многого…

— Я тоже хочу нечто особенное, — ухмыльнулся Хартли, закинув руки за голову.

— Хартли! — возмутилась Дана.

— Похоже, ты тащишься от обезболивающего — пробормотала я.

Бриджер вернулся в комнату с пластиковым пакетом, полным льда, который Хартли осторожно опустил себе на колено. Но тут зазвонил его телефон. Даже минимальное движение, чтобы аккуратно достать телефон из заднего кармана, заставило Хартли вздронуть от боли. Он взглянул на дисплей и выключил звук.

— Что-то поздновато Стейша звонит, да? — спросил Бриджер.

Хартли повел плечом.

— Она, наверное, пьяная и звонит мне из какого-нибудь клуба. Я не смогу справиться с ней и с болью одновременно.

Бриджер фыркнул:

— Напомни, почему ты хранишь верность девушке, которая даже не знает, как расслабить чувака, когда ему больно?

— Не лезь в это, Бридж. — Голос Хартли прозвучал так, будто у него совсем не было сил.

— Ладно, но тогда не трахай мне мозги речами о том, какой я развратник, если сам выставляешь отношения в таком прекрасном свете.