— Эй, рванина! — это Гиена, его голос фиг с кем перепутаешь. — Время жрать, подходи по одному! Завтра у вас тяжелый день, не бросать же вас голодненькими!

Процедура раздачи еды оказалась простая — мы выстроились в очередь, каждый подходил к решетке, получал миску хрючева, ложку и ломоть хлеба. Я был последним. Взял алюминиевую миску, отошел обратно к своему месту, понюхал содержимое. Каша? Или какое-то рагу? Наверное, так выглядела бы еда, если взять остатки супа в котле и высыпать в них остатки второго. С другой стороны, жрать уже хотелось, да и армия научила, что есть надо, когда есть такая возможность, потом ее может и не быть. Я зачерпнул ложку хрючева и поднес ко рту. Еще раз понюхал.

Еда пахла столовкой и чем-то еще. Неуловимым, но быть этого в еде не должно. Стоп. Это мои родители считали, что я все три года дудел в трубу в оркестре крохотной части на монгольской границе. Первый год так и было, но по контракту я попал в совсем другой род войск. А тактическая разведка воспитывает совсем другие привычки. Например, что не вся еда одинаково полезна. Я поставил миску на пустое сиденье рядом с собой.

— Эй, малец! Ты что ли жрать не будешь? — тут же подскочил ко мне один из шестерок.

— Я не голодный, — я снова глупо улыбнулся. — Хотите?

В желудке заурчало. Я смотрел, как мои товарищи по несчастью наворачивают жрачку, постукивая ложками и жадно причавкивая. Возможно, чутье меня и подвело. Если это и правда какой-то другой мир, то и запахи здесь могут быть другие? Вдруг это просто включилась паранойя от нервного перенапряжения?

Первым завалился на бок один из бомжей. Сам момент я не успел отследить, старался в сторону их вонючего клубка по интересам не смотреть. Глянул только когда он уже лежал. Глаза закрыты, но вроде дышит. Потом поник второй. Потом свернулся калачиком у ног Авторитета один из шестерок. По спине пробежал легонький холодок. Бюрократ сполз по стене, растянулся, запрокинув голову и внезапно оглушительно захрапел. Ах вот это что… Какое-то снотворное.

Чтобы не отрываться от коллектива я быстренько сполз на пол и прилег, продолжая наблюдать за всеобщим отходом ко сну из-под прикрытых век.

Зал ожидания превратился в спальню минут, наверное, за пять. А еще через пять я услышал, как лязгнул замок на решетке.

Глава 3. Простые радости работорговцев

Я вжался щекой в пол и не шевелился. Двое. Ходят, не крадучись по залу ожидаия. Что-то металлически лязгнуло, видимо миски собирают. Со стороны Авторитета раздался характерный кашляющий смешок, значит один из двух Гиена.

— Так и хочется ему в рот мышь сунуть, — сказал он. — Не проснется же?

— Не, — ответил второй вполголоса. Кажется, Мелкий. — Старая карга свое дело знает, будут дрыхнуть до рассвета, хоть ногами их пинай.

— Эх, дряньство, что ж у меня мусора-то никакого нет? — Гиена снова заржал. — Он так смешно рот раззявил, прямо хохма была бы с утра на его рожу посмотреть!

— Шутки у тебя… — Точно, Мелкий.

Потом шаги приблизились ко мне. Сквозь прикрытые веки я видел пару кирзовых сапог рядом с моим лицом.

— Слушай, это… — похоже, Гиена стоял у меня за спиной. — Я тут заглянул в ту бумажку…

— И что? — судя по голосу, Мелкий напрягся.

— Там было написано «одаренность высокая» в трех полосках.

— Да ладно?! Не может быть такого!

— Да зуб на сало! — Гиена сделал какое-то движение рукой, одежда зашуршала. Перекрестился?

— Но его же не могли тогда из столицы выпустить, — задумчиво сказал Мелкий. — Их же еще в школе проверяют. Отправили бы в Соловец учиться, а там, говорят, чисто казарма.

— Да он вообще какой-то странный, — миски в руках у Гиены звякнули. — Я такой одежды никогда не видел.

— Мало ли, что там теперь за мода? — Мелкий хмыкнул. — Много ты тут столичных хлыщей видел?

— Демидовы, — Гиена сплюнул. — Слушай, а может мы того… Сожжем бумажку эту и Кирке ничего не скажем? Она же с вечера всех проверила, а этого салагу Веня потом уже подобрал.

— Чейта не скажем? А если еще раз проверит?

— Или не проверит, забьет, — сказал Гиена. — Нальем ей первача с утречка, она и расслабится.

— Ну… — задумчиво протянул Мелкий.

— Вот тебе и «ну»! — передразнил Гиена. — Мы за этого мозгляка пять тыщ можем получить. А если Кирка бумажку эту увидит, то бесплатно его заберет.

— Он же малохольный, кто за него даст пять тыщ, умник? — Мелкий захохотал. — Три разве что, и до если повезет.

— А Шпак? — было слышно, как Гиена чешет бороду;

— Который Шпак? — спросил Мелкий.

— Ну этот, жирный, — Гиена перешагнул через меня, теперь я и его сапоги тоже видел. К подошве прилипла грязь и сухая травинка. — Куркуль-содомит. Он все время мальчиков выкупает. А этот вроде ничего так, смазливый.

Он наклонился ко мне и потрепал пальцами по щеке. Мне понадобилось приложить немалые усилия, чтобы не шевелиться и продолжать делать вид, что сплю.

— Ха, точно! — сказал Мелкий. — Мы ведь еще вчера обсуждали, что он со своим кортежем в Метрополе поселился. Пойдем-ка и правду сожжем бумажку. Вдруг прокатит! Все миски собрал?

— Ага.

Шаги удалились, решетка лязгнула, дважды щелкнул замок, и все стихло.

По инерции еще несколько минут я полежал неподвижно. Потом пошевелил затекшим плечом и поменял позу — лег на спину, закинув ноги на сидушку. Задумался. Получается, что эти бородатые — какие-то работорговцы?

На самом деле мне хотелось паниковать, бегать по потолку и орать: «Этого не может быть! Я сплю! Что за хрень?! Верните меня, где взяли!» Но об этом я думал как-то отстраненно. Как будто, представляя, что на моем месте кто-то другой, и вот он, по моему мнению, как раз и должен был сейчас бегать и орать. А я… А что я?

Я прислушался к собственным чувствам.

Я как вообще? Воспринимаю реальность всего происходящего, или я так спокоен, потому что до сих пор уверен, что сплю где-то в трясущемся вагоне поезда посреди Западно-Сибирской равнины?

Подсознание промолчало.

Ну да. В любой непонятной ситуации… Как там говорил товарищ майор? «В какой еще непонятной ситуации, Лебовский? Ты разведчик, твоя задача как раз и есть превращать непонятные ситуации в понятные и разъяснять обстановку!»

Значит примем текущие условия за данность, и будем действовать по обстановке.

Что мы имеем?

Бородатые братухи завтра собираются продать меня какому-то жирному пидору.

И я до сих пор не знаю, где конкретно нахожусь.

Что я буду с этим делать?

Может, сбежать прямо сейчас?

Я осторожно поднялся на ноги и бесшумно приблизился к арке выхода. Вжавшись в стену подкрался к решетке. Тусклого света бутылочного светильника из главного холла мне хватило, чтобы повнимательнее рассмотреть замок. Ну, такое… Пару минут возни, и я его открою. Правда, бесшумно вряд ли получится… Хотя…

Я несколько секунд всерьез пообдумывал этот план. Нормального инструмента для вскрытия замков у меня нет, придется импровизировать булавкой, которую я по привычке таскал пристегнутой к манжету толстовки. Впрочем, этому замку булавки будет вполне достаточно…

Нет.

Тем же путем я вернулся обратно в зал ожидания. Остановился рядом с Авторитетом. Тот навалился на одного из шестерок, который растянулся на трех сидушках, задрав задницу вверх, голова свесилась на плечо, рот широко открыт. Никакого следа вальяжного высокомерия, этакий Ваня-валенок из деревни под Рязанью. Понял, что мне тоже захотелось сунуть ему в рот дохлую мышь. Чтобы он проснулся утром, а у него хвост изо рта торчит.

Пожалуй, я хочу подождать развития событий. Допустим, сбегу я сейчас, и что будет? Понятно ведь уже, что тут какие-то другие правила, другие законы и даже деньги другие. Прямо сейчас я мало-мало интегрирован в социум, хоть и нахожусь где-то в самом низу пищевой цепочки. А если сбегу, то мне придется прятаться и изучать местное общество и его нравы исподтишка. Это дольше и менее надежно.

Так что, подождем.

Никакой очевидной опасности мое чутье мне все равно не подсказывало. Не гипотетического же жирного пидора мне опасаться в самом деле…

Я проснулся, когда понял, что кто-то осторожно трясет меня за плечо. Несколько секунд не открывал глаза, уже будучи в сознании, потому что вообще не помню, когда заснул. В первый момент была даже мысль, что это проводник в поезде меня будит, приехали, мол, просыпайся, Новосибирск. Расстроился даже немного. Потом удивился этому факту. Потом принюхался, осознал, что сплю я на твердом полу, который не качается. И открыл глаза. Будил меня Бюрократ.

— Проснитесь, юноша, — прошептал он. — Вы кричали во сне, с вами все в порядке?

Кричал? Ну… Может быть. Я потянулся и сел. Осмотрелся. Остальные все еще спали. В тех же самых позах. Я поднялся на ноги, помахал руками, разгоняя кровь в затекших мышцах. Попрыгал. Бюрократ молча наблюдал за мной.

— Я не помню вас в арестантском вагоне, юноша, — сказал он. — Как вы сюда попали?

— Меня никто не арестовывал, — ответил я и почувствовал, как заурчало у меня в желудке. Ну конечно. От ужина я вчера отказался, а до этого я жрал уже не помню, когда. И где… — Я по своей воле приехал. В универ поступать.