Коллектив авторов

БеспринцЫпные чтения. Некоторые вещи нужно делать самому

Александр Цыпкин

Трагическое недоразумение

Самое удивительное, что история эта основана на абсолютно реальных событиях, разве что немного изменены обстоятельства, имена и кое-какие детали. В нашей стране жить так отчаянно прекрасно, потому что ты можешь выйти на улицу, открыть глаза и лицезреть непрекращающуюся комедию абсурда. Остается верить, что она не закончится драмой. Но я отвлекся.

В городе Каратовске неожиданно наступила весна. Наступила она, как почти во всей стране, непосредственно в собачье дерьмо. Аналогичный казус случился с Виталием Дмитриевичем Кочергой, помощником мэра вышеуказанного населенного пункта. В таком событии нет ничего неприятного или опасного, если только ты не чиновник, опаздывающий на совещание к руководителю. И надо же такому приключиться, что ботинок господина Кочерги вляпался в позорную субстанцию именно за двадцать минут до начала сакрального для любого госслужащего события. Не буду посвящать вас в технические детали борьбы Виталия Дмитриевича с результатами собачьей жизнедеятельности, отмечу лишь, что эту битву он проиграл, поэтому зашел в кабинет начальника в носках. Мужчина в носках — образ в целом комичный, а уж если речь идет о чиновнике, то тем более. Вишенкой на этом торте служила (да-да, вы не поверите!) дырка в носке.

Мэр города, Тимофей Ильич Маразов, оглядел Кочергу с головы до ног и ожидаемо уставился на отверстие в ткани, из которого смущенно выглядывала бледная плоть его помощника по связям с общественностью.

— Кочерга, здравствуй, рад, что почтил своим присутствием. Не буду врать, мы заждались. А скажи, вышел какой-то новый указ?

— Какой указ? — смущенно перетаптывался Кочерга.

— Являться на совещание к мэру города без ботинок и в носках с дырками. — Тимофей Ильич пояснил свой вопрос и, не дожидаясь реакции подчиненного, высказал иное предположение. — Или это одиночный пикет? А может, этот… как его?.. Перформанс, да? Дочь меня новому слову научила. Ну чего ты молчишь?

— Тимофей Ильич, наш дорогой Кочерга как бы намекает на свое бедственное положение и требует повышения оклада, — прогундосил заместитель мэра Матвей Петрович Арбузов, отвечавший в этом коллективе, помимо всего прочего, за юмор и другие массовые затеи.

Тимофей Ильич, отметим, тоже за словом по карманам не шарил: «А может, он дает горожанам понять, что беден и не коррумпирован, то есть работает на наш общий имидж, как и должен поступать помощник по связям с обществом». (Слово «общественность» потомственному чиновнику не нравилось, и он всегда заменял его на более понятное.)

— Произошло трагическое недоразумение. — Кочерга замялся, думая, с чего начать, и эту паузу немедленно заполнил Тимофей Ильич.

— Трагическое недоразумение, Кочерга, это то, что твои родители потрахались. А все остальное — следствие этого недоразумения. Ты долго будешь своим пальцем светить? Садись уже! Рассказывай, мы все внимание. Хоть что-то интересное в понедельник.

Получив трибуну, Кочерга начал доклад:

— Спасибо. Извините. Так вот. Перед самым входом в мэрию я наступил в собачье дерьмо…

— Это ничего, я вот, помнится, вступил в дерьмо, вот это была проблема, — не смог удержаться Арбузов.

— Матвей Петрович! — рявкнул мэр. — Кочерга, продолжай.

— Ага, спасибо. Так вот, наступил, надо сказать, так масштабно, с душой. А у меня рифленая подошва, так что полноценно отмыть не удалось, там попотеть придется. Поэтому я мог либо войти в ботинках, но, сами понимаете, — запах, либо вообще пропустить совещание, либо вот — босиком войти. А дырку на носке я не заметил… Мне жена привезет ботинки к концу совещания.

— А носки? Мы теперь волнуемся. Ты, Кочерга, можешь простудиться, тебе надует в палец. — Арбузов понял, что сегодня его день.

— Прекратить КВН! Мы всё поняли, Кочерга, спасибо тебе за заботу об атмосфере. Ладно. Давайте к делу. Мы тебя, наш босоногий друг, не просто так позвали на совещание. Назрела необходимость какой-нибудь социальной инициативы. А то мы давно ничего полезного для города родного не делали, — перешел на отеческий тон Тимофей Ильич, которого немедленно перебил не унимающийся Арбузов.

— Судя по резко растущему индексу доверия, мы и правда давно ничего не делали, предлагаю не начинать.

— Арбузов, ты сейчас у меня дошутишься. Кочерга, есть идеи? Что-нибудь простое, легкое в исполнении и всем нужное. Расстрелять Арбузова не предлагать.

Матвей Петрович не ожидал удара и пропустил. Чем ответить, он не нашелся.

— Я, Тимофей Ильич, всегда с вниманием отношусь к знакам, — таинственно начал Кочерга.

— Дорожного движения?

Кочерга как будто бы забыл про дырку в носке и преобразился в Цицерона.

— Нет, я скорее про приметы и так далее. Мне вот кажется, если я по дороге на совещание наступил в собачье дерьмо, не знак ли это провести субботник и убрать это самое дерьмо с улиц, ну или хотя бы из какого-нибудь парка. Все это заметят, а парки после зимы и правда в ужасном состоянии. К тому же это определенный жест в сторону ностальгирующих по СССР.

— Что делающих по СССР? Кочерга, ты за словами последи! — нахмурился мэр, боровшийся с различным непотребством, особенно в русском языке.

Цицерон осекся и начал оправдываться.

— Ностальгирующих. Ну, то есть тоскующих по прошлому.

Мэр вслушался и успокоился. Почудилось.

— Какой ты сложный, Кочерга! Можешь попроще выражаться? Но мысль неплохая. Свежий воздух, все могут принять участие, даже я. Непонятно только, кто собачье дерьмо убирать будет. Кого назначить?

— Можно вместо выговора, — неожиданно дал о себе знать зам по кадрам Хорьков.

Реакция начальника надолго отбила у других участников собрания проявлять хоть какую-то инициативу, а знатоку истории Арбузову напомнила судьбу изобретателя Медного быка.

— А что, толковое предложение. Вот я тебе, Хорьков, первому выговор и объявляю. И ты знаешь, за что! Это придурок Зачайкин — твоя креатура. Ладно, это потом. Короче, с дерьмом вопрос решили. Хорьков и его команда — ответственные. Мне идея с субботником нравится. Не расстрел Арбузова, конечно, но, думаю, город оценит. Да, Матвей Петрович? Что скажешь за субботник?

— Мне нельзя, — буркнул недорасстрелянный Арбузов.

— Это почему это?

— Шаббат. Бог запретил мне работать в субботу.

Тимофей Ильич даже крякнул от креативности своего заместителя.

— Арбузов! Ты же русский!

— Да, но бывший муж моей жены еврей, и дома установилась традиция. Не хочу ее нарушать. Шучу я! Что вы все глаза раскатали. Да за субботник я, конечно! Хорошая мысль. И бюджет на метлы и т. д. вроде есть. Что убирать будем? Кочерга, что ты там про парк рассказывал?

— Я предлагаю убрать наш главный парк «Березки». Я в нем был на выходных. Постыдное зрелище.

— Много работы Хорькову? — ехидно уточнил Арбузов.

— В каком смысле? — Кочерга напрягся в поисках логики вопроса.

— Ну что там с собачьим дерьмом?

— А, вы про это. В «Березках» с дерьмом совсем плохо.

— В смысле — оно есть или его нет? — уточнил мэр, анализируя диалектичность фразы «с дерьмом все плохо».

— Есть. Предостаточно. Но и помимо него очень много мусора.

— Вот и решили. Значит, так. Убираем парк «Березки». На субботник идут все семьями. Первым составом. Никаких любовниц. Только жены. Дети с семи лет тоже обязаны быть. Собрать прессу. Все подговорить так, чтоб аж в Москве про «Березки» услышали! Кочерга свободен. Переходим к строительным вопросам.

— А можно я еще тут у вас посижу? Жена только через 20 минут будет, не хотелось бы босиком по мэрии ходить.

— Сиди, горемыка.

Подготовка к субботнику прошла успешно. Наступила пятница. Тимофей Ильич тратил утро на созерцание новой мебели, поставленной в его уютный спецкабинет для личных встреч. Хорьков проводил со своими подчиненными разъяснительную работу и угрожал уголовным преследованием за неявку. Арбузов ругался с любовницей из-за сорванного субботнего рандеву. И только Кочерга хотел принять яд. Любой. Он никак не мог решиться сообщить Тимофею Ильичу пренеприятнейшее известие. Но наконец собрался. Секретарша его впустила.

— Кочерга, ты чего такой бледный? Надо тебе чаще гулять. Ну завтра вот проветришься. Рассказывай, как там наш субботник? Пресса будет? Парк нас ждет? — Маразов кормил живущую в кабинете игуану, которую ему подарили московские коллеги.

— Тимофей Ильич, произошло трагическое недоразумение, — проблеял помощник мэра по связям с обществом.

Мэр отвлекся от ящерицы и уставился на ботинки Кочерги. Вероятно, автоматически реагируя на знакомое словосочетание. Затем опомнился и моментально ощерился.

— Какое, блять, недоразумение трагическое?! Что с парком?

Кочерга покрылся испариной и испытал то самое уникальное чувство, знакомое российским чиновникам, ожидающим разноса от начальства. Чувство неизбежного индивидуального конца света, от которого не спасет даже смерть.

— Его убрали.

Тимофей Ильич взял паузу. Рассмотрел Кочергу внимательно, как бы пытаясь понять, не подменили ли его, а потом резанул: