Эмоции ушли на второй план — обстановка требовала предельной сосредоточенности и быстроты решений. Еще на подлете к Наро-Фоминску пилот сообщил ей, что по каналу МЧС передано предупреждение о закрытии воздушного пространства в районе по чрезвычайным обстоятельствам.

— Возвращаемся? — спросил пилот.

— Даже не думайте! — холодно осадила его Мария Игнатьевна. — Курс не менять, займите самый нижний эшелон и включите шумоподавление двигателя…

Она поняла, что опоздала, когда увидела грязно-бурые клубы дыма над верхушками деревьев, за которыми располагалась территория кадетского корпуса. Молча указала пилоту на пустую вертолетную площадку на опушке и достала из-под приборной панели пистолет.

Она все понимала, но все-таки надеялась на чудо и одновременно была предельно собранна — как учил ее когда-то друг-безопасник. И когда ей навстречу из-за живой изгороди выбежал еще молодой, но уже густобородый человек, крича: «Не стреляйте, я учитель Закона Божия!», Мария Игнатьевна сначала кинулась наземь, перекатилась, оказалась за невысокой бетонной стенкой, ограждавшей вертолетную площадку, и лишь тогда вспомнила этого человека.

Его представили княгине Гагариной два года назад, когда Мишу отдавали в Калужский кадетский корпус для «военной» части необходимого ему образования.

— Отец Георгий! — позвала она.

— Мария Игнатьевна, ваше сиятельство, вы здесь?! Господь услышал мои молитвы!

Он кратко поведал о беде, постигшей корпус и его воспитанников.

— Это был не спецназ и не армия. Какая-то ЧВК. Все в черном, только шевроны белые то ли с птицей, то ли с драконом красным. Но вооружение штатное!..

— Что с детьми? — одними губами вымолвила Мария Игнатьевна.

— Погибли. Наверное, все… Но Мишу я спас! Сей же час приведу!..

И даже радости не было — не до нее. Сын жив и невредим, теперь осталось вывезти его в безопасное место.

Господь уберег и тут. Когда возвращались к «стрекозе», наткнулись на патруль тех самых, «черных», случилась перестрелка, погиб бросившийся на помощь пилот, но отец Георгий сам решительно полез в вертолет, взялся за штурвал и ухитрился подобрать Гагариных буквально под пулями.

Только потом, когда они удалились от корпуса километров на десять, Мария Игнатьевна спросила:

— Вы разве летчик?

— Я капелланом в летном полку был, ребята научили, ваше сиятельство.

Миша сидел сзади и молчал. Ему было плохо. Мария Игнатьевна видела это, хотела поговорить с сыном, но отец Георгий сказал:

— Ради бога, не трогайте его. У него все друзья погибли. Пусть помолчит…

По общему согласию полетели на восток, подальше от столицы, от ее недружественных глаз и ушей. Потом закончилось топливо, и «стрекозу» пришлось бросить. Двое суток шли пешком по какой-то безлюдной местности, хорошо хоть питьевую воду нашли, наткнулись на заброшенную деревню. Там-то отец Георгий и решил, что уже можно выйти на связь со старыми товарищами.

— Предлагают забрать нас прямо отсюда, — сообщил он после разговора, выключил телефон и сломал сим-карту.

— Когда?..

— Завтра утром…

Но до утра не дотянули. «Черные» не отказались от мысли прикончить последнего кадета и его спасителей. Каким-то образом они засекли их местонахождение. Мария Игнатьевна проснулась внезапно, в сердце будто поселилась заноза. Княгиня тихо поднялась и подошла к запотевшему окошку избы. Дом они выбрали на самом краю деревни, до леса отсюда было рукой подать — всего-то метров полста, через заросший бурьяном огород. Окон в комнате было два — одно на улицу, другое во двор.

Мария Игнатьевна остановилась возле первого, вгляделась в пустынную улицу, задрапированную утренним туманом, а в следующий миг едва сдержала крик, зажав рот ладонями. Там, в предрассветном мареве бесшумно перемещались темные фигуры — от дома к дому, от забора к забору.

Княгиня попятилась, едва не уронив рассохшийся табурет, обернулась и натолкнулась на внимательный взгляд отца Георгия.

— Что там? — шепотом спросил священник.

— Там… люди. Но вряд ли ваши друзья, — так же тихо откликнулась Мария Игнатьевна.

— Уходим! — Отец Георгий легко поднялся и тронул за плечо наследника.

Они сумели выбраться из дому, не нашумев. Прокрались через двор к огороду и побежали к спасительному лесу.

— Пешком далеко не уйти, — сказал отец Георгий. — Они скоро поймут, где искать.

Он развернул полетную карту, прихваченную из «стрекозы».

— Если идти напрямки, до трассы не более пары верст. А там — поймаем попутку, если Бог даст…

Добрались без приключений. Мария Игнатьевна вышла на дорогу, дождалась первой подходящей машины, ее впустили в кабину, и последнее, что увидел водитель, — окаменевшее от отчаяния лицо женщины. Он очнулся в придорожных кустах, в его ладонь были вжаты банкноты.

— Я тоже кое-что умею, — ответила Мария Игнатьевна на изумленный взгляд священника. — В молодости проходила курс самообороны. Садитесь скорее!..

Машину княгиня водила отлично. Когда через пару часов они обнаружили, что шоссе перекрыто, Мария Игнатьевна лихо развернулась на пятачке и погнала внедорожник через топкий луг и дальше — то по буеракам, то по большаку, через лес, по просеке.

В конце концов ей удалось оторваться от погони. Отец Георгий порылся в рюкзаке и вытащил моноблок спутниковой связи.

— Откуда это у вас? — нахмурилась княгиня.

— Прихватил у начальника корпуса в кабинете, когда с Мишей от убийц убегали. На крайний случай берег. Сейчас, думаю, он и настал…

Бывшие сослуживцы священника откликнулись быстро и также споро составили план действий. Не прошло и часа, как на глухой просеке, где затаились беглецы, появился военный джип, и молчаливый офицер доставил всех на авиабазу «Катышево»…

— Дальше куда? — спросил отец Георгий.

— Не знаю, — честно ответила Мария Игнатьевна. — Где сейчас безопасно?

— Там разве что, — священник указал пальцем на небо.

Кладовщик авиабазы прапорщик Серегин, седой как лунь, которого сослуживцы уважительно звали «дедом», повел Марию Игнатьевну и Мишу на вещевой склад. Их одежда была грязна, у Миши рукав форменной гимнастерки держался на честном слове. Все, что смог сделать Серегин, это подобрать им комбинезоны. Достался комбинезон и отцу Георгию.

— Вот не думал, что опять это обмундирование натяну, — усмехнулся священник. — Не удивляйтесь, ваше сиятельство, доводилось, доводилось. Не в рясе же мне с парашютом прыгать.

— Вам-то зачем прыгать? — удивилась Мария Игнатьевна. — Вы — лицо духовного звания…

— Так с ребятами! В первый раз мальчишки трусят, во второй, кстати, еще больше трусят. А видят, что я с ними, и им уже веселее.

Выдал прапорщик и хорошие рюкзаки. Мария Игнатьевна тут же с его разрешения отправилась собирать по полкам то, что могло бы пригодиться в дальней дороге. Отец Георгий остался с Мишей.

— Ты бы, чем молчать, помолился за Алешу и за Колю, — хмуро сказал он. — Им сейчас твоя молитва нужнее, чем при жизни. И за всех прочих убиенных.

— Я не могу, — с трудом вымолвил Миша.

— Хорошо, я сейчас помолюсь, а ты — потом…

В это время Каминский, уйдя с заместителем, подполковником Мелик-Бахтамяном, подальше от склада, вел бешеный спор.

Спор этот сводился к невозможности делать сейчас хоть какие-то прогнозы.

Стране грозил хаос почище тридцать седьмого года.

— Ну какой вор добровольно откажется от наворованного? — безнадежно спрашивал потомок горских князей. — Они будут держаться за власть до последнего, они и Москву, и Питер, и все города утопят в крови. Что для них значит какой-то референдум? Они его уже практически сорвали.

— Э, нет, дружище! — хлопал его по плечу Каминский. — Еще не вечер! Эти сволочи понимают, что на референдуме народ скажет «да» не им с их фальшивой демократией, а монархии. Они прекрасно видят, насколько всем надоели. Им сейчас главное — доказать, что претендентов на трон больше не осталось. А уж каким способом — не имеет значения! Референдум накроется медным тазом, а потом начнется сведение счетов.

— Жалко мальчиков…

— Жалко. Алексей Романов и князь Николай Голицын убиты во время бойни в Калужском кадетском корпусе. Во всех новостных программах — трупы, смотреть жутко. Министр внутренних дел вместе с директором ФСО на голубом глазу клянутся, что покарают мерзавцев. Где князь Владимир — одному Богу ведомо. Но князь Михаил — вот он, тут!..

— И чем скорее мы от него избавимся, тем лучше для нас! — решительно отрубил Мелик-Бахтамян. — Ты представляешь, что будет, если эти сволочи придут сюда по их следам?

— Что, что… пристрелят! — пожал плечами Каминский. — Но, Виген, мы же с тобой присягу давали! И не зарвавшимся ворам — мы стране присягали! Вот и думай… Если есть шанс…

— Да, один шанс, пожалуй, есть…

И оба замолчали. Они уже достаточно рассуждали о том, как вышло, что условия правительству стала диктовать шайка миллиардеров, нагло именующая себя «Обществом возрождения России». Обоим давно стало ясно: если шайка, сорвав всенародный референдум, который с таким трудом был организован, окончательно захватит власть и вынудит армейскую верхушку объявить военное положение, сведение счетов будет такое, чтобы еще сто лет никто и пикнуть не смел.