— А откуда я знаю! Может, он фальшивый!

— Кто фальшивый?!

— Кабель этот твой! Может, он для виду сделан, а не по-настоящему!

— Да ты с ума, что ль, сошёл совсем?! Фальшивый! Зайди и посмотри!

— Не стану я смотреть! А фонарь твой завтра скручу и вон в овраг кину! Так и знай!

— Да я на тебя заявление напишу за хулиганство!

— А это пожалуйста! Это сколько угодно! На меня кто только не писал, а теперь они все знаешь где, знаешь?! Вот тебе, а не заявление! — гаркнул Валерик и сунул тёте Лиде под нос здоровенную фигу. — Карга старая, курица драная! Мозга нету, а туда же, заявление она напишет! Климакс у тебя? Таблетки принимай, а то в одном месте свербит небось!..

Тётя размахнулась — Маруся взвизгнула и кинулась к ней — и хлестанула Валерика укропным веником, сначала справа налево, а потом слева направо. Сухой укропный зонт зацепился за Валеркино ухо и повис, семечки обсыпали его потную физиономию, он взвыл, кинулся на забор и схватил Лидию за волосы.

Маруся подскочила и стала толкать его в плечи. Валерик не сдавался, Лида молча боролась, а племянница вопила:

— Отстань от неё!! Отстань сейчас же! Уходи! Пошёл вон!..

На дороге неожиданно громко засигналила машина, Валерик выпустил тётю Лиду, Маруся сильно его толкнула, он сделал шаг назад и неловко сел в куст шиповника.

Машина проехала мимо.

— Звони участковому, — велела Марусе тётя, тяжело дыша. — Хулиганство и разбой! Звони немедленно!

Маруся выхватила из кармана телефон и стала в него тыкать. Она так перепугалась, что руки тряслись.

— Ну, ты попомнишь, — пригрозил Валерик и выбрался из куста. — Ты у меня, Лидка, в ногах валяться будешь! Сожгу! — заорал он уже с дороги. — Спалю, к чёртовой матери!..

— Давай, давай отсюда! Негодяй, подонок, — пробормотала Лидия Витальевна, подхватила с травы бейсболку, нахлобучила и сморщилась: — Должно быть, полголовы волос выдрал, придурок!..

— Тётя, я не знаю, как звонить участковому, — спохватилась Маруся.

— Да не надо никому звонить, — сказала Лида, морщась. — Он сейчас проорался, теперь недели на три отстанет. Ах, паразит!..

— Да, но так нельзя, он же на тебя… напал!

— Да ничего он не напал, подумаешь, за волосы схватил! Что он может, участковый? Беседу провести? Не станет он никаких бесед проводить, у него других дел навалом! Вон на переезде таксисты с маршруточниками подрались, и все как один эти… гости с юга!.. Где участковому наши дрязги разбирать…

Тётя Лида оглядела свой веник, сняла с забора застрявший пучок укропа, вздохнула и покачала головой:

— Такой характер поганый, — сказала она задумчиво. — Никому житья не даёт! Фонарь наш ему мешает, электричество мы воруем, видите ли! Как же! Всё через счётчик идёт, а ему неймётся, паразиту!.. Пацанов с поля разогнал, они там в футбол всё лето гоняли, нет, втемяшилось ему, что шумят очень и пыль от них!.. Да ладно бы просто разогнал, так он с ворот сетку срезал! А сетку Прокопенко на свои деньги покупал, он мужик серьёзный, не то что Валерик, пустобрёх!..

— Да кто он такой, Валерик этот?

— А шут его знает. Они и не ездят сюда почти. А как приедут, так сразу свары у нас начинаются. Жена-то только на выходные бывает, а он тут торчит, всех жизни учит!.. Шлагбаум какой-то собирается ставить, чтоб по дороге проезда не было, мол, мимо его участка все машины идут, выхлопные газы, для здоровья вредно. Нет, ты можешь себе представить?! Из Москвы приезжает, и здесь ему — газы! И сидел бы себе в Москве, там небось никаких газов нету!..

— У тебя с той стороны волосы вырваны!.. — ужаснулась Маруся.

Лида потрогала голову и опять сморщилась — больно.

— А может, и напишу заявление, — вдруг вспылила она. — До чего дошло, рукоприкладство, да ещё оскорбления!

Маруся негодовала изо всех сил, сочувствовала тёте и очень убедительно говорила, что нужно непременно обратиться в полицию, так это нельзя оставить. Попутно она сердилась на Гришу, который уехал и не знает, что на них тут напали.

Хотя… с другой стороны… если вдуматься… Гриша вряд ли смог бы помочь. Он человек мирный, интеллигентный, в очках. Несколько трусоват. Ну, стоял бы рядом и повторял: «Прекратите безобразие!» И она, Маруся, в нём бы окончательно разочаровалась. Пока ещё не окончательно, в смысле, компостного ящика вместо романтических прогулок, а после сцены с Валериком наверняка разочаровалась бы по-настоящему.

Конечно, он очень помог ей, когда она решала головоломную задачу, связанную со странной смертью странного человека в планетарии — этот человек умер почти у неё на глазах, — но впоследствии все её ожидания и надежды потерпели крах. Гриша, уже почти было ставший её героем, как-то сдулся, вроде резинового тигра Васьки, с которым они в детстве плавали в Северке, и сколько его ни заклеивали, он всё равно сдувался моментально. А Марусе очень хотелось… героя. Не придуманного, не слепленного из разных — хорош, как артист, умён, как писатель, шутлив, как телевизионный ведущий, — а подлинного, натурального, чтобы всё в одном, и этим одним-единственным чтобы можно было гордиться!..

Подавая тёте Лиде длинненькие крепенькие помидорчики, которые та сосредоточенно упихивала в блестящую банку, Маруся громко вздыхала — специально громко, чтобы тётя спросила, о чём она вздыхает.

Лида долго не спрашивала.

Рассол перекипал в большой кастрюле, пахло уксусом, укропом, смородиновым листом. Уже готовые закатанные банки стояли вверх дном вдоль стены, и ещё пустые громоздились на столе под чистым полотенцем, а Маруся всё вздыхала.

— Ты не огорчайся, — в конце концов сказала тётя Лида. — Я понимаю, Валерик кому хочешь настроение испортит! Ты, главное, не бойся его. Станет приставать, сразу мне скажи или Грише своему.

— Никакой он не мой, — перебила Маруся. — Тёть, а почему ты замуж не вышла?

— Я?.. — удивилась Лидия Витальевна. — Ну ты спросила!.. Не получилось у меня, вот и все дела.

— А почему у тебя не получилось?

— Ох ты господи. Не знаю. Не у всех получается. Сначала мне никто не нравился…

«…Мне тоже никто не нравится», — быстро подумала Маруся.

— …а потом уж и я никому не нравилась.

— Ну почему, почему? Ты же симпатичная! Ты всё умеешь! Я вот даже кашу варить не умею, а ты — всё! Даже баню сама топишь!

— Кашу варить я тебя научу, а замуж берут не за то, что баню умеешь топить, — тётя как следует утрамбовала очередной слой помидоров, — а потому что любят. А когда любят, не имеет значения, умеешь ты кашу варить или, может, стихи писать! Когда любят, ничего не имеет значения. Ну, по крайней мере, так принято считать.

— А тебя никто не любил? Совсем никто?..

Тётя поправила на голове косынку. Перед помидорами она туго повязала голову и Марусе велела тоже повязать.

— Наверное, никто, Марусенька, — сказала она и улыбнулась. — Раз так замуж и не взяли. А что такое, почему ты спрашиваешь? Замуж собралась?

— Меня тоже никто не берёт! — буркнула Маруся.

— Ты ещё молодая, девочка совсем! У тебя всё впереди.

— Да, впереди! Мне двадцать четыре года, а у меня никого нет!

— У тебя Гриша есть.

Маруся даже ногой топнула.

— Тётя! При чём здесь Гриша?! Мы с ним плавали на тигре в Северке! Помнишь, у нас такой надувной тигр был, его звали Васька? Он потом быстро порвался, потому что мы на него с берега прыгали!

— Помню, — сказала Лида и улыбнулась. Улыбалась она замечательно, нежно, лицо сразу становилось молодым, почти девичьим. — Гриша замечательный человек и…

— Да я знаю, что он хороший, — опять перебила её Маруся. — Но не то!

— Не то? — усомнилась Лида.

— Совсем не то!

— А так за тобой ухаживает…

— Это он за тобой ухаживает! За досками уехал! Чтобы оборудовать твой компост! А со мной он дружит! Подумаешь, один раз поцеловались, ну и что?

— Поцеловались, и ничего? — спросила тётя Лида и взглянула племяннице в лицо. — Ничего-ничегошеньки?..

Маруся вспыхнула, как будто её обдало паром из кастрюли с рассолом. Быстро отвернулась и поволокла на стол очередной таз с вымытыми помидорами.

Нет, как ничего?.. Конечно, тогда ей вдруг показалось, что Гриша и есть самый настоящий, единственный, целоваться с ним оказалось немного страшно, но так прекрасно, и от него хорошо пахло, и его ладонь держала Марусину шею, и весь он был приятный на ощупь, пугающе чужой и вместе с тем абсолютно свой, и это сочетание казалось опасным и притягательным.

— Понятно, — почему-то сказала Лидия Витальевна, рассматривая её. — Ты только не тяни особенно, Маруська. А то ведь он сейчас ждёт, а потом появится какая-нибудь… рыжая бестия и уведёт его. И не вернёшь…

— Тётя!

— Ясное дело, тебе принца надо, — заключила Лида и опять принялась за помидоры. — Беда с вами, с девками. Начитались глянцевых журналов! А там сплошь принцы! Один поёт, другой в театре представляет, третий в хоккей играет, пятому двадцать один год, а он уже миллионер и все миллионы своей головой заработал.

— А это что? Плохо?

— Должно быть, хорошо, только так не бывает.

— Как не бывает?! Тёть, но ведь они где-то есть, все эти люди! И они такие интересные, у них жизнь самая… настоящая! — Маруся восторженно улыбнулась. — Они всё успевают, всё могут: и деньги зарабатывают, и путешествуют, и за девушками ухаживают, и подарки им дарят, и в искусстве разбираются. Машины водят, самолётами управляют.