Деревянные мостовые поскрипывали под ногами. Андрей несколько раз озирался — казалось, что чей-то недобрый взгляд жжет ему спину. Алексий на ходу шептал еле слышно молитвы — вероятно, чуял то же, что и воин.

— К воротам идем! — прошептал Ратибор. — Нападаем разом, отворяем и уходим! — Он покосился на небо. Луна озаряла спящий город тусклым серебристым светом. — Сначала по дороге, затем в ле…

Договорить он не успел.

В стороне детинца громыхнуло — словно две или три молнии сразу ударили в землю. Небо осветилось, одновременно с этим со стороны ворот послышались крики.

— Бежим! — крикнул Ратибор. — Сейчас весь город проснется!

Они побежали. Оглянувшись, Андрей увидел, как над детинцем с поразительной быстротой поднимается зарево.

И он был уверен, что горит волшебным огнем гостевая изба.

— Оно! — глядя на зеленоватые языки пламени, крикнул Алексий. — Темное колдовство по наши души пришло. — Он несколько раз перекрестился и что-то зашептал вновь.

Из города спокойно уйти не получилось. Грохот разбудил всех. К тому же, как назло, стоило им пробежать две улицы, как из-за угла выскочили берестовские дружинники, направлявшиеся к детинцу, и сразу же набросились на чужаков.

— Стройся! — закричал Ратибор воинам. — Монаха назад. За Киев! За князя!

Андрей успел выстрелить пару раз, а после пришлось доставать меч и рубиться в ближнем бою.

Из Киева выходило двенадцать человек — гридень, монах да десяток отроков. Пятеро погибли в лесу, четверо не выбрались из Берестья.

Всего их осталось — по пальцам одной руки пересчитать: Ратибор, монах Алексий, отрок Путята да сам Андрей. Город за спиной горел — теперь огонь пылал не только в детинце, но и даже в посадах.

Их не преследовали — судя по шуму, в городе сражались. Кто и с кем — было неясно.

— Ну, теперь нам только один путь — в Киев, да побыстрее! — рассеянно сказал Ратибор, глядя назад: — Дружину порубили, бежали, город подпалили — всё на нас повесят.

Алексий внезапно застонал, тяжело вздохнул и осел на землю. Андрей первым бросился к нему:

— Ранили?

Алексий медленно кивнул.

Андрей вспомнил, что последнее время монах бежал, держась за бок. Андрей еще думал — выдохся старик, может, закинуть сухого монаха на плечо и бежать так… А оказалось, не выдохся он вовсе…

— Покажи, — попросил он, пытаясь убрать руку Алексия, всю перепачканную свежей кровью.

Скверная рана, ой, скверная!

— Без толку! — покачал головой монах, еще крепче вжимая руку в рану. — Амулет сними с меня!

— Рану покажи!

— Амулет сними с меня, раб божий Андрей! — и видя удивление, добавил: — Я многое вижу, Хват. Уважь умирающего, возьми амулет! — Другой рукой монах развязал и стянул мешочек, протянул амулет Андрею.

На мгновение стало страшно, но Андрей, пересилив себя, коснулся амулета.

Полыхнуло серебром!

— Избранник! Избранник среди нас! — Путята, казалось, забыл и о недавней битве, и о погибших дружинниках — настолько он был потрясен. Ратибор же молчал, пристально глядя на амулет.

Потрясенный Андрей усилием воли отогнал от себя все лишние эмоции — об амулете можно подумать позже. Надо было все-таки попробовать спасти монаха.

Рана у Алексия была прескверная. Вроде рана небольшая, но глубокая, да еще по правому боку, где печень. Уже светало, и было видно, насколько темна кровь на шерстяной власянице.

Точно печень. Не жилец!

— Перевязать надо, — крикнул Андрей Ратибору, но в этот момент Алексий цепко схватил его за руку.

— Пустое, говорю тебе. Не трать время! — с явным трудом проговорил монах. — Повесь-ка на шею амулет, Хват, — твой он теперь, да в Киев ступай! — И, видя, что Андрей медлит, добавил: — Прошу. Ради Бога!

Андрей медленно надел амулет на шею, заправил его под рубаху, и странное дело: вроде только что был он чуть теплый, но стоило его надеть — сразу будто бы стал ледяной. Взяв в руку амулет, Андрей понял, что не ошибся — был он на ощупь как лед, да к тому же весь мелко дрожал…

Что-то Алексий говорил об этом…

Засвистели стрелы!

Время потекло тягуче как патока…

Как-то совсем по-детски всхлипнул Путята и начал оседать на землю.

Закричал страшно Ратибор, приседая и закрываясь щитом.

А Андрей застыл, разинув рот в ужасе, глядя на ту сторону дороги, откуда из утреннего тумана выходили вооруженные луками воины.

Те самые, которых порубила дружина три дня назад.

Впереди шли угр в красной шапке, детина в волчьей шкуре и светловолосый балт с рассеченным наискось лицом. Увидев взгляд Андрея, балт оскалился, отчего рана зазияла еще больше, а затем коротким жестом указал остальным на него.

Надо было двигаться, бежать, хотя бы встать с колен, но Андрей не мог. Он просто не успевал подняться. А стрелы уже летели в него.

Ратибор прыгнул, выставляя вперед щит, закрывая им Андрея. Три стрелы отбить ему удалось, но четвертая, шедшая мимо Андрея, попала гридню в грудь.

С тяжелым стоном тот упал на землю.

Андрей наконец-то вскочил на ноги.

Надо было бежать. Бросить амулет, который наверняка был целью нечисти, и бежать прочь, в лес! Оставить Ратибора и Алексия и уходить. На запад, прочь из русских земель, где убитые возвращаются и пробивают простыми стрелами броню! В Германию, в Эрфурт…

Честь? Совесть? Ему платили всю жизнь за другое…

Взгляд на мгновение замер на Алексее, Ратиборе, убитом Путяте…

Простите меня…

Чтобы принять решение, Андрею хватило одного мгновения.

Подняв с земли меч, он двинулся навстречу врагам, без щита, он остался лежать позади. Времени подбирать его не было.

— Ну, что, покойнички? На мечах-то боязно? — выкрикнул Андрей.

У него была одна надежда — мертвецы были непростые, возможно, и сохранилась в их порубленных головах какая-то память о прошлой жизни.

Раз, два… Андрей почувствовал себя голым, стоя с мечом напротив мертвых лучников.

Сработало!

Белобрысый опустил лук и вытащил меч. Жестом приказал остальным остановиться и медленно двинулся навстречу Андрею. Щитом он, как и три дня назад, пренебрег.

Вблизи его рана выглядела еще ужаснее — удар Андрея рассек макушку, кожу на лбу, выбил один глаз и пробил скулу. Но кожа при этом была нормального, живого цвета — не как у трехдневного покойника. И пахло от мертвеца странно. Точнее — ничем не пахло.

Звон! Искры! Андрей с трудом отбил первый удар мертвеца.

О чем ты думаешь! — осадил он себя и, резко шагнув, сокращая дистанцию, ответил, пока еще не всерьез — щупая, проверяя соперника.

Удар! Защита! Попытка контратаки. Серия ударов. Защита! Еще удар!

Белобрысый умел драться, а теперь, будучи неживым, еще, видимо, и не уставал. Это было плохо. Да и прошедший один раз удар Андрея, угодивший балту в левую руку, казалось, совершенно не беспокоил мертвеца.

— Разумеется, — подумал Андрей, — с чего бы ему чувствовать боль. Он же мертвый!

Андрей отбил очередную серию ударов балта, сам перешел в атаку. Замахнулся справа, затем резко сменил направление удара и тут же, закрутив клинок, перевел его на первоначальную сторону.

Двойной финт, казалось бы, запутал врага — балт только-только заканчивал закрываться от удара слева и никак не успевал остановить меч Андрея… но не тут-то было.

Мертвец встретил удар безоружной левой рукой. Андрей бил мощно, и лезвие, прорубив кожу и жилы, едва не застряло в кости.

И тут уже последовал ответный удар, от которого воин смог уйти только в последний момент, еле прикрывшись щитом. Дернуло руку, что-то заболело в плече.

Вновь противники пошли по кругу, но теперь Андрею стало совсем не по себе. Он начинал уставать, болело плечо, а противник, похоже, был готов сражаться целую вечность.

Хорошо, что хотя бы не беспокоила рана на ноге!

Внезапно балт замер, отскочил назад и уставился Андрею за плечо. Это был бы старый как мир финт, если бы остальные враги не начали пятиться назад в явном испуге.

Андрей оглянулся и обомлел.

Придерживая рукой распоротый живот, за его спиной поднимался, держась за посох, Алексий. Цветом он был больше похож на ожившего мертвеца, чем нападавшие.

Те все пятились, одновременно поднимая луки и выцеливая монаха…

Алексий успел первым.

— Сгиньте во имя Господа! — От удара посохом земля заходила ходуном, всполох белоснежного огня полетел над самой землей.

Андрей предусмотрительно прыгнул, пропуская пламя под собой, а мертвецы не успели.

Мгновение — и они взмыли в воздух, в груди у каждого заполыхал, зашелся огонек белого пламени. Еще одна вспышка — и тела разбойников взорвались, разлетелись по частям.

Алексий опустил посох и рухнул лицом вниз.

Андрей бросился к нему, перевернул — монах был мертв.

Послышался хриплый стон. Ратибор, приподнявшись, глядел на стрелу, пробившую его доспех, и медленно качал головой…

А со стороны Берестья слышался топот копыт.

3

— Ты понимаешь, куда мы идем? — спросил Ратибор, когда они остановились на очередной привал — точнее, когда изнемогающий Андрей, тащивший все это время гридня, посадил его под ближайшее дерево и сам опустился на землю, пытаясь отдышаться.

— В лес. Чем дальше уйдем, тем лучше!