— Мы были очень разочарованы, когда узнали, что с месье нет его соотечественника… великого Жана Английского… не знаю, как правильно произнести имя… — Собеседник взглядом попросил у меня помощи.

«Великий Жан Английский»? Кто бы это мог быть? Джон Булль [Джон Булль — традиционное прозвище англичан.]? Джон Расселл [Джон Расселл, 1-й граф Расселл (1792–1878), — британский государственный деятель, 32-й и 38-й премьер-министр Великобритании (в 1846–1852 и 1865–1866 гг. соответственно), министр иностранных дел в 1859–1865 гг., лидер партии вигов.]? Джон Брайт [Джон Брайт (1811–1889) — британский радикальный политик либерального толка, выдающийся оратор, поборник идеи свободной торговли, член парламента с 1843 по 1889 г.]?

— Жан… Жан… — продолжал джентльмен, видя, что я в затруднении. — Ах, эти ужасные английские имена… Жан де Жанкийёр!

Я все так же недоумевал. Однако мне показалось, что я знаю это имя, только звучать оно должно немного иначе. Я повторил его про себя. Похоже, речь шла о Джоне Джайанткиллере — только приятели этой достойной особы именуют его Джек Истребитель Великанов. Я произнес это имя вслух.

— Ага, вот именно! Но почему же он не пришел с вами на нашу сегодняшнюю встречу?

Я уже не раз испытывал растерянность, но этот серьезный вопрос окончательно сбил меня с толку. Не отрицаю, в свое время Джек Истребитель Великанов побывал у меня в закадычных друзьях, насколько возможна дружба при посредстве типографской краски и бумаги, но все последние годы его имя при мне не упоминалось; насколько мне известно, он разделяет участь рыцарей короля Артура, которые лежат зачарованные и ждут, когда трубы четырех могущественных королей призовут их на помощь Англии [...участь рыцарей короля Артура, которые лежат зачарованные и ждут, когда трубы четырех могущественных королей призовут их на помощь Англии. — Артур (конец V — нач. VI в.) — легендарный король бриттов, боровшийся с англосаксонскими завоевателями, герой кельтских народных легенд и преданий, обобщенных в латиноязычной хронике британского хрониста Гальфрида Монмутского (ок. 1100–1154/1155) «История бриттов» (1136/1137, опубл. 1508), а также в многочисленных средневековых куртуазных романах, в которых он предстает идеальным правителем некоего утопического государства рыцарей, гарантом справедливости и покровителем воинских доблестей. Сюжетным и эстетическим итогом эволюции артуровских легенд стала книга англичанина Томаса Мэлори (1415/1418–1471) «Смерть Артура» (ок. 1450–1470, опубл. 1485). В валлийской устной традиции, в отличие от литературных источников, получила распространение версия о том, что король Артур не был убит своим племянником, предателем и узурпатором Мордредом, на Каммланском поле, а, раненый, увезен четырьмя королевами на волшебный остров Авалон, где он пребывает во сне в пещере и в должный час, исцелившись, вернется на родину и изгонит поработителей Британии; в этой легенде о бессмертии и будущем возвращении Артура берет начало известная словесная формула (кстати, зафиксированная у Мэлори) «король былого и грядущего». За этой сюжетной вариацией стоит традиционный, встречающийся у многих европейских народов фольклорно-мифологический мотив о легендарных героях (часто сопровождаемых вооруженным отрядом соратников), которые спят в земных недрах — в горных пещерах, на удаленных островах или в потустороннем царстве — и которым суждено однажды проснуться для освобождения своей страны. Ср. также английскую народную сказку «Пещера короля Артура». Гаскелл, согласно одному из ее писем, ассоциировала пресловутую пещеру с расположенной на границе Чешира и Дербишира, в 20 км к югу от Манчестера, горой Олдерли-Эдж — вероятно, благодаря поэме Джеймса Роско (1790–1864) «Железные врата: Легенда Олдерли» (1839).]. Однако вопрос был задан отнюдь не в шутку, причем джентльменом, доброе мнение которого было для меня более ценно, чем мнение любого другого в этом зале. Поэтому я почтительно ответил, что очень долго ничего не слышал о своем соотечественнике, но не сомневаюсь в том, что участие в нынешнем дружеском собрании доставило бы ему такое же удовольствие, как и мне. Собеседник поклонился, и слово перешло к даме с больными ногами.

— Говорят, эта ночь — единственная в году, когда в дебрях вокруг замка является призрак крестьянской девочки, которая когда-то жила поблизости; согласно преданию, ее съел волк. Прежде мне доводилось видеть ее через вот то окно в конце галереи. Не хочешь ли, ma belle [Дорогая (фр.).], показать месье окрестности замка в лунном свете (и призрачное дитя, если выпадет такая возможность), а я бы тем временем немного потолковала наедине с твоим супругом?

Дама с розами ответила на эту просьбу учтивым жестом согласия, и мы пошли к большому окну с видом на лес, где я недавно плутал. Внизу, в том бледном тусклом свете, что позволяет ясно, как днем, видеть форму предметов, но скрадывает цвета, неподвижно лежали раскидистые и густые кроны. Нам открылись бесчисленные аллеи, которые как будто со всех сторон сходились к древней громаде замка, и вдруг в двух шагах от нас одну из них пересекла девочка с накинутым на голову капюшоном, какие маленьким французским крестьянкам заменяют шляпку. Девочка шла, неся в руке корзину и глядя (сужу по повороту головы) на ступавшего рядом волка. Я сказал бы даже, что волк в порыве раскаяния и любви лизал девочке руку, если бы подобные чувства были волкам свойственны. Впрочем, кто знает, ведь это был не живой, а призрачный волк.

— Ну вот, она нам показалась! — воскликнула моя прекрасная спутница. — Пусть она давным-давно мертва, но все, кто о ней слышал, продолжают хранить в сердцах эту незамысловатую историю о домашних добродетелях и простодушной доверчивости; местные деревенские жители рассказывают, что, если увидишь этой ночью призрачную девочку, тебе весь следующий год будет улыбаться удача. Будем и мы надеяться на обещанное преданием счастье. А, вот и мадам де Рец — она сохранила за собой фамилию первого мужа, более громкую, чем у нынешнего.

К нам присоединилась наша хозяйка.

— Если вы, месье, неравнодушны к красотам природы и искусства, — начала она, заметив, что я любуюсь видом из окна, — вам, возможно, будет интересно взглянуть на портрет. — Она вздохнула, несколько делано изображая горесть. — Вы ведь знаете, о каком портрете я говорю, — обратилась она к моей спутнице; та склонила голову в знак согласия и, когда я последовал за мадам, не без ехидства усмехнулась.

Сопровождая мадам в дальний конец зала, я заметил, с каким острым любопытством она присматривается и прислушивается ко всему, что творилось вокруг. На противоположной стене я увидел портрет в полный рост, изображавший странного красивого мужчину, в правильных чертах которого проглядывали, однако, злоба и жестокость. Хозяйка сцепила опущенные вниз руки, снова вздохнула и произнесла как бы про себя:

— Он был любовью моей юности, и прежде всего мое сердце тронул его суровый, но мужественный нрав. Когда, когда же утихнет боль от этой потери!

Не будучи настолько хорошо с нею знаком, чтобы ответить на этот вопрос (да и не послужило ли достаточным ответом ее второе замужество?), я ощутил неловкость и, только чтобы не молчать, заметил:

— Это лицо кого-то мне напоминает; наверное, я видел похожее на гравюре с исторической картины, но то был центральный персонаж группы. Он держал за волосы женщину и угрожал ей ятаганом, меж тем как двое кавалеров спешили вверх по лестнице, чтобы в самый последний миг спасти жертву.

— Увы, увы, ваше описание верно, это было несчастнейшее в моей жизни событие, часто его представляют в ложном свете. Даже лучшему из мужей… — Мадам всхлипнула, и речь ее от горя сделалась не вполне членораздельной. — Даже лучшему из мужей изменяет иногда терпение. Я была молода и любопытна, его рассердило мое ослушание… братья слишком поспешили… и вот я сделалась вдовой!

Выждав должное время, я осмелился произнести несколько банальных слов утешения. Хозяйка резко обернулась.

— Нет, месье, у меня есть только одно утешение: я так и не простила их за то, что они столь жестоко и непрошено встали между мною и моим дорогим супругом. Процитирую своего друга месье Сганареля: «Ce sont petites choses qui sont de temps en temps nécessaires dans l’amitié; et cinq ou six coups d’épée entre gens qui s’aiment ne font que ragaillardir l’affection» [«Подобные размолвки между друзьями не редкость; пять-шесть уколов шпаги только освежают чувства любящих» (фр.). // Неточная цитата из комедии Мольера (наст. имя и фамилия — Жан-Батист Поклен; 1622–1673) «Лекарь поневоле» (1666, I, 3). В оригинале: «Ce sont petites choses qui sont de temps en temps nécessaires dans l’amitié; et cinq ou six coups de bâton, entre gens qui s’aiment, ne font que ragaillardir l’affection» («Подобные размолвки между друзьями не редкость; пять-шесть палочных ударов только освежают чувства любящих»). — Примеч. перев.]. Замечаете, колорит не вполне правилен?

— При этом освещении борода имеет немного странный оттенок.

— Да, художник неверно ее передал. Она была очень мила, благодаря ей он выглядел изысканно, совсем не так, как заурядная толпа. Погодите, я покажу вам настоящий оттенок, встанем только ближе к факелу!

Подойдя к светильнику, хозяйка сняла с запястья волосяной браслет с роскошной жемчужной пряжкой. В самом деле, цвет был ни на что не похож. Я не знал, что сказать.

— Милая, чудная борода! — вздохнула мадам. — И как подходит жемчуг к этой нежной синеве!

К нам подошел ее супруг, дождался, пока жена обратит к нему взгляд, и только после этого осмелился заговорить:

— Странно, что месье Огр [Месье Огр. — Фамилия буквально переводится как «Людоед».] заставляет себя ждать!

— Ничего странного, — едким тоном отозвалась жена. — Он туп как пробка, вечно все путает, и это выходит ему боком. И поделом: нечего быть таким легковерным и трусливым. Ничего странного! — Повернувшись к супругу, она заговорила так тихо, что я уловил только заключительные слова: — Тогда каждому будет дано по справедливости и нам не придется больше беспокоиться. Так ведь, месье? — обратилась она ко мне.

— Если бы я был в Англии, то предположил бы, что мадам толкует про билль о реформе [Билль о реформе — парламентский акт от 7 июня 1832 г., существенно изменивший прежний порядок избрания депутатов в палату общин. Этим актом было предоставлено представительство в парламенте большим городам, возникшим в ходе промышленной революции, а также значительно сокращено представительство так называемых гнилых местечек (безлюдных избирательных округов в небольших населенных пунктах, где депутатами фактически назначались угодные местным лендлордам люди). Кроме того, был снижен имущественный ценз, в результате чего втрое увеличилось число лиц, имеющих право голоса.] или про тысячелетнее Царство Христово… но я пребываю в недоумении.

Едва я замолк, как открылась широкая раздвижная дверь и все вскочили на ноги, чтобы приветствовать маленькую старушку, которая опиралась на тоненькую черную палочку… и…

— Мадам ла Фемаррэн [Мадам ла Фемаррэн (от фр. Fée marraine, то есть «добрая фея») — персонаж, фигурирующий в сочинениях Перро, мадам д’Онуа и других волшебных сказках.], — провозгласил хор нежных звонких голосов.

И в тот же миг я обнаружил, что лежу в траве у дуплистого дуба, косые рассветные лучи падают прямо мне на лицо и множество мелких птичек и насекомых встречают тысячеголосым пением румяную зарю.