— Бросьте, Валдис, нет такого результата, какого нельзя интерпретировать, — усмехнулся Алекс.

— Слой псевдопочвы имеет глубину около двадцати метров, — вступил в разговор сморчок. Голос у него был размеренный и неприятный, как скрип несмазанной двери, которую медленно качает взад-вперёд несильным ветром. — Всего мы прошли триста двадцать три метра. Осадочных пород не обнаружено. Кроме того, очень похоже, что каких-нибудь двадцать веков назад на планете царил иной климат.

— Принципиально иной! — Бородач с силой опустил кулаки на столешницу. — В то время Калипсо совсем не была планетой земного типа!

— Хорошенькое дело… — пробормотал Стан.

Геофизики достали из серебристых комбезов походные планшеты, над входом в лабораторию вспыхнул куб голоэкрана, в нём появились срезы шурфов, потекли цифры, формулы… Посыпались вопросы, разгорелся спор.

Пилот обнаружил, что зверски голоден, благо на столе возникли, как из ниоткуда, горки пищевых брикетов. Походные синтезаторы у них тоже ничего. А вот общаться с ним, кроме, пожалуй, ксенорыбака, никто особо не собирается. Пилот подкинул монету — высоко, под самый тент, проследил взглядом, поймал.

— Кстати, — вклинился он в образовавшуюся паузу. — Сила тяжести на поверхности тут примерно… ноль — шестьсот семнадцать тысячных жэ. Диаметр планетки — приблизительно как у Марса. Ядро у нашей нимфы должно быть не железное, а медное. И мантия плотнее. Но если медное — откуда собственное магнитное поле? А если не медное, то диаметр у этого ядра втрое больше марсианского. Что странно.

— Вопрос вот в чём, тут всё странное, — сказал Бертран. — Возьмите эти деревья. Вы думаете, это обычные растения? Или вы думаете, что это необычные растения?

— Я думаю, что это совсем не растения.

— Отлично. Да, они вырабатывают кислород. Но как? Мы установили, что зелёные наросты — это фотоэлементы. Не для фотосинтеза, а простые незатейливые солнечные батареи. Селеновые. Кора — полюбуйтесь сами, — он потыкал стилом в свой планшет, шурфы и геологические разрезы на голоэкране сменились сложной мозаичной структурой. — Любуйтесь, увеличение пятьсот. Тысяча двести. Две тысячи. Кто бы мне объяснил, что это за структуры? И почему именно они выделяют молекулы воды? Догадаетесь с трёх раз? Кстати, — он обернулся, — где девушки?

— Готовят сюрприз, — отозвалась Сандра. — А вот и они.

К компании присоединились две женщины. Одна примечательна огненно-рыжей лохматой шевелюрой, просто какой-то вихрь пламени на голове, вторая — чопорная, коротко стриженная брюнетка.

— Вся экспедиция в сборе, — наклонился к Максу Бертран. — Ксана и Анна, умницы, красавицы и первоклассные ксенобиологи.

— Объявление! — громко провозгласила огненно-рыжая и хлопнула в ладоши. — Всем, всем, всем. Только что наша группа закончила расшифровку молекулы! Смотрите, слушайте и не говорите, что не слышали!

— Местная жидкость, — пояснил начальник.

На экране возник некий объект. Видом своим он более всего напоминал тщательно переплетённые ветви тернового куста. Объект медленно вращался. Слева ползли колонки химических формул, справа — цифры и символы. Пилот всмотрелся, символы поплыли перед глазами, формулы сделались нечёткими, но смысл понятен, только чего-то в этой картине не хватает… чего? Красоты? Завершённости?

— Итого, имеем комбинированный органический полимер с разветвлённой структурой, — закончила рыжая.

— Вы ничего не увидели! — Пилот не узнал собственного голоса, настолько резко и властно он прозвучал. — Дайте мне планшет. Спасибо. Смотрите. Элементарные цепочки полимера только с виду кажутся одинаковыми. На самом деле они отличаются топологически — расположением ароматических колец, азотными и циановыми группами. Легко видеть, — он заработал стилом, в углу экрана возникла отдельная цепочка, — что имеется восемь элементарных псевдоизоморфных цепочек. Придадим каждой из них свой цвет. Теперь поглядим, что вышло…

«Терновый узел» преобразился, заиграл многоцветьем. Кто-то охнул.

— Фрактал, — произнёс Бертран.

— Не всё так просто. — Стило в руках пилота продолжало биться, как в припадке эпилепсии. — Не просто фрактал, а странный аттрактор.

Теперь его слушали очень внимательно. В руках у скромного юноши, соседа Сандры, вроде бы даже блеснул кристалл для записи.

— Легко видеть, что структура отдельного звена метастабильна. — Он записал выражения для энтропии, энтальпии и энергии Гиббса. — Видите? Малейшее изменение, хотя бы в ориентации электронных орбиталей азотных групп, изменение пи-связей вот здесь и здесь… и имеем…

Структура на экране вывернулась и стала походить на эллипсоид вращения с приделанными к нему крыльями бабочки.

— Почему странный аттрактор — понятно? Динамическая система с тремя нелинейными членами, — он уже писал дифференциальные уравнения и тут же решал их, выводил неустойчивые и, наоборот, седловые траектории в фазовом пространстве, а в голове звенели далёкие колокольчики, и мир сузился до экрана планшета и пляшущего по нему стила. И не замечал, как меняются выражения лиц собеседников: у кого-то на восхищённо-завистливое, у иных — на угрюмо-враждебное… Формулы громоздились, наплывали одна на другую, уравнения плясали, графические представления менялись с калейдоскопической быстротой.

— Всем всё понятно? — Он бросил стило на стол. Провел рукой по лицу и удивился — пот чуть ли не заливал глаза.

Ответили не сразу.

— Если аттрактор странный, — заговорил бородатый Валдис, — значит, жидкость в любой момент поменять свои свойства… И деревья начнут не выделять кислород, а выделять углекислоту.

— Хорошо, если «угле», а не сразу синильную, — заметил пилот. — Это не деревья. Это машины. А это, — он кивнул на экран, — программные коды. Не забывайте, фракталы — идеальная среда для квантовых вычислений.

— Допустим, компьютер на восьми кодирующих элементах. Но странный аттрактор меняет свои свойства хаотически! Непредсказуемо! — не сдавался бородач.

— И, насколько мы знаем, свойства жидкости пока стабильны, — поддержал «сморчок».

— Надо определить физический смысл и величину бифуркационного параметра. Вдруг это напряжённость местного магнитного поля? Или удар от вспышки на Ипсилоне? Или всплеск радиоизлучения Одиссея? Я не знаю… пока… пока не вычисляется… недостаточно данных. Пока бифуркационный параметр, чем бы он ни был, меньше критического значения, аттрактор стационарен. — Пилот вновь взялся за стило и набросал несколько уравнений. — Если что-то или… или кто-то увеличит бифуркационный параметр выше критического уровня, возникнет странный аттрактор, и наш полимер изменит свойства.

— Но изменит хаотически, непредсказуемо! Потом снова так. И снова. Программы — нет, — не отступал Валдис.

— Я тут немного посчитал. — Пилот вывел ещё несколько формул. — Траектории странного аттрактора описывают стационарные стохастические колебания. Если в системе есть малый параметр, можно с помощью отображения Пуанкаре перейти от анализа траекторий в трёхмерном пространстве к исследованию траекторий отображения. Это можно уже вычислить. Но если и нельзя, кто докажет, что конечная цель этих машин — не создание качественного хаоса?

— Отец! Это же… Это же Нобелевка, отец! — Стан приближался к нему, огибая сборище. — Ты это… лица на тебе нет. Бледный вон, в такую-то жару. Пошли. Они тут ещё долго судить да рядить будут. А я так решил — ты у меня жить станешь. Я один в своей секции. Пойдём, что ли? Пойдём, а?

Мягкий хруст откуда-то сзади, шаги — чужие, редкие. Пилот вскочил, но на плечо легла рука руководителя экспедиции.

— Сиди, — прошипел Бертран. — Это не опасно. Оно часто приходит.

В поле зрения возник давешний «конус». Такой же, как в лесу, нелепый, на длинных конечностях, он медленно согнулся, ступая под тент, и возложил свой «клюв» на голову ближайшего человека — бородача. «Клюв» оказался мягким, как укороченный слоновий хобот, и свободно соскользнул вниз. Существо коснулось органом… зрения? осязания? шеи «сморчка» — и так по кругу, методично, обошло «кают-компанию», дотрагиваясь до каждого человека.

Странное зрелище. Как будто цирковой слон ищет в кармане укротителя спрятанную конфетку. Правда, «конфетка» эта спрятана, скорее, в мозгах. Вот существо коснулось пилота — клюв лёг между лопаток, возникло и пропало под черепной коробкой… что? Мозговая щекотка? Существо круто развернулось — пластик под его конечностями жалобно взвизгнул — и, нелепо раскачиваясь, кинулось прочь…

— А? Знай наших! — уже тянул его за рукав неутомимый Стан. — А ты не прост, отец! Ох не прост. Пошли, сейчас обратно заведут бодягу на тему — один и тот же это пришелец или разные. Как по мне, не всё ли равно, ежели они все на одно рыло? Заходи, заходи, вон коечка, вон тумбочка, шкаф, санузел, в тесноте да не в обиде. Слушай, а может, это… ты как насчёт?..

Он извлёк откуда-то из-под койки плоскую флягу.

— Водка! Чистейший продукт! По пять капель — за знакомство!

Пилот подбросил монету. Аверс.

— А! Давай.

Он снова выдохся. Совсем. Словно опять пришлось идти через раскалённую пустыню.

В каком-то смысле так оно и было.

5

Пламень трескучий сверкал на её очаге, и весь остров
Был накурен благовонием кедра и дерева жизни,
Ярко пылавших. И голосом звонко-приятным богиня
Пела, сидя с челноком золотым за узорною тканью.
Густо разросшись, отвсюду пещеру её окружали
Тополи, ольхи и сладкий лиющие дух кипарисы…

В ритм гекзаметру мерно пульсировали, вспухая и опадая, графики решений. Того самого уравнения, которое проухал в лесу безумный криптограф, и оно, закодированное Фурье-преобразованием, выплеснулось вовне банальными колебаниями звуковой среды. Очевидно, что оно не имеет решения в общем виде. Впрочем, и не надо. Уже понятно, что описывается волновая функция пары частиц, а значит, пространство шестимерно… а это дополнительные частные производные. Хотя операторы коммутируют и частицы симметричны, но, если… если… Если бы не тяжесть чёрных волн с кровавыми гребнями, и воздух, которого всё время не хватает, и застывшее надгробным монолитом время, он бы понял ускользающий смысл уравнения!

Пилот очнулся. Голова кружилась и трещала немилосердно. С койки Стана доносился богатырский храп. Фосфоресцирующее табло указывало биологическое время экспедиции — пять часов, сколько-то там минут утра. Пилот впотьмах оделся, выскользнул из темноты наружу — в кажущийся вечным день Калипсо. Дал глазам освоиться и двинул вдоль приземистых жилых куполов к медотсеку. Интересно, имеются у забавных этих ксенологов камеры слежения или хотя бы «ночной» дежурный по базе?

В медотсеке всё так же пусто, всё тот же синий свет. Он прошёлся вдоль стоек. Срочная реанимация… Кардиологическая… Энцефалоскопическая… Гастроэнтероскопическая… Стоп. Какая-то мысль промелькнула, но, не успев оформиться в слово, растаяла.

— Бессонница, пациент? — Знакомый, слегка насмешливый голос.

Значит, дежурный по базе есть. Вернее — дежурная.

— Что-то голова болит, любезная Сандра.

Она принюхалась, коротко рассмеялась.

— Всё понятно. Вот вам, — открыла шкаф с медикаментами, покопалась, — антиалкогольные таблетки. Обе — под язык. Рассасывайте. И никогда больше не пейте со Станом.

— Отчего же? — улыбнулся пилот. — Я узнал много интересного о зимней экзорыбалке. Я получил приглашение на подлёдный лов в океане одного из спутников одного из газовых гигантов в некой засекреченной системе. Только представьте — жёсткий скаф, снаружи минус двести плюс радиоизлучение, полуторакилометровая скважина…

— Вы несносны, Макс! Вот скажите, зачем понадобился вчерашний спектакль? И нечего мне тут бровкой так делать! У нас очень дружная команда, а из-за вас мы все переругались.

— Спектакль?

— Вот да. — Сандра почесала бровь. — Давайте без дураков. Ясно, что на Калипсо вы не впервые. Не могли же вы на ходу производить все эти невероятные вычисления? Валдис так и сказал: знаю, кто может решать дифуры в уме аналитически, численно — нет.

Пилот снова улыбнулся — Сандра в точности воспроизвела манеру речи бородача. Интересно, сколько всё же ей лет? Биологических, да, лет двадцать пять — двадцать восемь. А физических? Видимо, поболе. Почему нет? Вот хотя бы он — биологических сорок пять, да таких сорок пять, что ни один ген-паспортист не прикопается, а вот физических… э, лучше не вспоминать.

— И вот, получается, — продолжала Сандра разоблачительную речь, — что есть две возможности. Или вы имперский инспектор…

— С чрезвычайными полномочиями, — тут же ввернул пилот.

— Да. Или крупный учёный. Были же три экспедиции на Калипсо. Вы участвовали, сделали открытие, военные заграбастали, положили под сукно, всё как обычно. Вас затёрли, отстранили, забыли, всё засекретили. Это они любят.

«Они», заметил себе пилот. Ох уж эти женщины. Или она нарочно? Не понять.

— И вы решили на свой страх и риск отправиться в систему Ипсилона завершить исследования. А тут мы.

Пилот потёр подбородок и обнаружил, что тот порядочно зарос щетиной.

— И какого же вы, Сандра, держитесь убеждения?

— Я вижу, что вы учёный. Вчера, когда вы всё это нам рассказывали, вы впали в состояние, напоминающее транс. Бр-р! Такое нарочно не изобразишь. Вы были слишком искренне увлечены.

— Теория вероятностей не на вашей стороне, дорогая Сандра, — невозмутимо парировал пилот. — Полный факторный анализ даёт вероятность того, что я таки звёздный инспектор… скажем, округляя, восемьдесят пять процентов. Остальное приходится на учёного-неудачника. Правда, есть ещё одно… Ненулевая вероятность, что я тот, за кого себя выдаю, — пилот грузовоза. Это я, к вашему сведению, только что подсчитал.

— Вот ещё раз услышу про пилота грузовика — вы мой враг навеки!

— Всё-всё, сдаюсь!

— Так зачем вы устроили цирк?

— Хм… Обидно стало. Все такие важные…

— Не проходит. Вы, Макс, не тот человек, который легко обижается.

— Значит, правду и только правду?

— Вот её.

— Мне захотелось произвести впечатление на вас.

— На меня?

Похоже, удивилась, похоже — впервые.

— А на кого ещё? Не на Ксану же с Анной и не на того хлыща, который не сводит с вас глаз?

— Вот этого только не надо, Макс! Андрей хороший, он аспирант Бертрана, очень талантливый.

— Это я успел заметить… Да погодите вы! — Пилот ловко увернулся от затрещины, не сказать, впрочем, что наносимой совсем уж всерьёз.

— Вы идиот, Макс! Ксана с Анной теперь только и думают, что вы лишили их научного приоритета, а Валдис…

— А Валдису просто завидно, — закончил за неё пилот. — Сандра, в вашей богадельне сплошные технари. Ксеноконтактёры высшего порядка хоть есть? Кроме вас, конечно?

Начальница медицинской службы второй раз выказала удивление — брови её на неуловимую долю мгновения дёрнулись. Но только на долю.

— А то! Бертран — контактёр с мировым именем. Андрей… ну, я уже сказала. И, да, я. Таблетки подействовали?

Пилот прислушался к внутренним весам. Остатки ацетальдегида покинули организм, голова не болела, мысли не путались.

— Тогда марш спать. Завтра, то есть уже сегодня, предстоит важное обсуждение.

— Какое?

— Узнаете… В койку, бегом.

Какая женщина, успел подумать пилот, перед тем как провалиться в сон, на сей раз без сновидений.

6

Поднимая пластиковыми траками облачка металлической пыли, лёгкая машина резво пересекала плато. Типовой исследовательский вездеход класса «Жук» и вправду напоминал жука на гусеницах — пилот усмехнулся получившемуся каламбуру — благодаря зализанным формам, куполообразной башенке внешнего обзора и продолговатому «носу». Тонкий, но прочный титановый корпус надёжно защищал экипаж, климатическая установка спасала от жары, электродвигатель почти бесшумный. А вот пассажирский отсек невелик. Бертран же распорядился, что к Городу поедут пятеро: Андрей, Валдис, Стан, Макс и сморчок-физик. Кажется, его зовут Барнс. Или Бернс? Незапоминающееся какое-то имя. Или фамилия? То ли звучное имя категорически не шло сморчку, то ли в группе Бертрана он недавно. Скорее, и то и другое, даже сверхобщительный Стан морщил лоб и беззвучно шевелил полными губами, прежде чем обратиться к физику. Может быть, поэтому Бертран назначил Барнса водителем, которому следовало неотлучно находиться при вездеходе, а в Город не соваться?

Пилоту, как незваному гостю, досталось самое неудобное место — обширный, но загромождённый багажный отсек. Пилот втиснулся между баком с питьевой водой и загадочными ящиками без маркировки. Формой ящики напоминали футляры экзотических музыкальных инструментов, а внутри могло оказаться что угодно — от приборов до оружия.

Впрочем, на оружие надежды мало. Пилот хорошо помнил разговор с Бертраном накануне.

— Верните мне бластер.

— Бластер? — удивился начальник экспедиции. — Зачем? Здесь нет агрессивной фауны. Да и не агрессивной — тоже.

— Мало ли… Пригодится.

— Вот что, Макс, запомните очень простую вещь. Первое правило контактёра — не иметь при себе оружия! Даже — перочинного ножика.

— Даже если нас самих резать начнут?

— Особенно если начнут! — отчеканил Бертран.

Сказано эффектно, не поспоришь, хотя такие звонкие изречения сплошь и рядом прикрывают сомнительной чистоты правду. Высшие ксеноконтактёры — это ведь научная элита. Более того — закрытая каста. И по роду деятельности — нередко сотрудничают с имперской ксеноразведкой. Тут без «двойного дна» не обойтись. Однако пилот понимал, что сейчас начальник экспедиции искренен, и ксеноконтактёры действительно не используют оружия. Что, впрочем, не мешает им владеть боевыми техниками из арсенала всё той же ксеноразведки. Пилоту приходилось видеть, как действует такая живая машина для убийства. Куда там низкоэнергетической пукалке для отпугивания крыс…

Из своего закутка пилот мог рассмотреть немногое: затылок водителя в «носу» у «Жука», чуть ближе — Стана и Валдиса. Если поднять голову — видны ноги засевшего в обзорной башенке «талантливого аспиранта» Андрея. Бородатый физик не сводил пристального взгляда с приборной панели и к общению был не расположен. Вообще, ехали молча, подчёркнуто сторонились чужака даже здесь, в тесноте кабины. Только Стан иногда оглядывался, подмигивал и пожимал плечами, дескать, не серчай на них, отец! Пилот не серчал. Он старался рассмотреть через плечо Валдиса приборную панель. На дисплее вездеходного курсографа зеленела отметка «45 км».

Пилот помнил, что от челнока до Города не более тридцати километров по прямой. Попытался сориентироваться. «Коконы» блестели строго на запад от «Гордого», верно, он двинулся к ним, оставив восходящий Ипсилон за спиной. Прошёл километров десять. А Город находился в тридцати километрах на северо-восток. Значит… Значит, после того как он «заблудился», он худо-бедно, зигзагом, но шёл строго на север — прямо в направлении базы. И посадку совершил у ксенологов, что называется, под самым носом. В планетарном масштабе он попросту свалился им на голову. Убеждать их дальше в случайности такого события — по меньшей мере глупо.