Неукротимая любовь
© Авторы, текст, 2019
© ООО «Издательство АСТ», 2022
Жука Жукова
Любовь первой любви
Стою у кассы в «Дикси». Кассирша мне макароны пропикивает, а я все по пакетам укладываю. Стараюсь, чтобы не тяп-ляп, а как мама учила: сначала тяжелое и твердое, сверху яички. И краем глаза вижу, что в магазин заходит Паша. Моя первая любовь.
Мне, конечно, наплевать, но я не накрашена. Вот если бы я при макияже да в платье и на каблуках — тогда да. И лучше не с авоськами, а бреду по кленовой осенней аллее, слегка покачивая бедрами. И с собакой. Вернее, с собачкой с бантиком на челке.
Но я по-прежнему в «Дикси»! Достаю из кармана телефон и делаю вид, что очень внимательно читаю весенний спам от «М-Видео».
А Паша ко мне подходит сзади, руками закрывает глаза и говорит в шею:
— Угадай кто?!
И вот мы с Пашей болтаем, я пытаюсь бедром прикрыть торчащую из пакета пачку «Тампакс».
Паша, как назло, красавчик, он и в школе такой был. Сперва за мной ухаживал, а потом на Свете Лузиной женился. Привет, кстати, Света — длинноногая, стройная сволочь (ой, извините, автозамена на айфоне сработала), блондинка.
Как дела, то да се. Мы, говорит, только из Швеции вернулись, на лыжах катались. Ну я тоже, между прочим, по загранкам езжу — вот из Минска недавно прилетела, ну вернее, приехала на поезде.
И тут Света подходит! Она мне, знаете, тетку, жену генерала из «Москва слезам не верит» напомнила, помните, которая в прачечную к Муравьёвой пришла и костюм в бумагу попросила завернуть. Такая же вульгарная, в кудельках.
Извините, опять автозамена. Вру я. Красивая она: высокая, с белыми волосами и укладкой, в пальто кашемировом и на глазах у нее — смоки айз! В четыре часа дня в «Дикси»! Но мне по-прежнему, как вы поняли, абсолютно все равно!
Света очень рада меня видеть — сколько лет, сколько зим, бла-бла-бла. Какая-то ты бледненькая, всё свои сериалы пишешь? Бедная. Неужели остались еще идиоты, которые телевизор смотрят? Гспди! Прошлый век. Надо бы встретиться, может, с нами в Альпы?
И тут я выхожу из машины под руку со своим мужем — дирижером Венской оперы, к нему девицы за автографами, а он только на меня смотрит — глаз отвести не может, а я держу за руку Давидика — он только что взял Гран-при на Щелкунчике — и слежу за младшим Стёпой, он такой озорник.
Ни хрена! Я по-прежнему в «Дикси» с пакетами, с «тампаксами» и в дурацком малиновом берете. Улыбаюсь Свете и Паше — органичная пара. Когда она смеется, видно, что у нее круговая подтяжка лица. Блин, да что сегодня с айфоном? Вру опять — ничего не видно. Красивая она, как Хайди Клум, только лучше. Это я бледная. Но мне, разумеется, по-прежнему наплевать.
А вот еще что. Подхожу к дому, а из подъезда мальчик-сосед выходит. И говорит мне: «Привет!» А он, я знаю, очень интеллигентный и воспитанный, из хорошей семьи. А мне «привет» говорит. А Свете, я уверена, сказал бы «здравствуйте». И место в трамвае уступил.
Трудности вербального общения
Почему нельзя по-честному? Ртом проговорить.
Открыть его, сказать «а», закрыть — открыть, сказать «я», закрыть снова, опять открыть, сказать «хочу!». И все. Это же просто.
Вместо этого она закатывает глаза. И молчит. А он не понимает, но чувствует: что-то не так.
Он открывает рот и спрашивает:
— Что-то не так? — Он-то нормальный.
С ней трудно, но объяснение есть, оно вполне логичное: она — женщина.
А она вертит головой:
— Да нет, все хорошо. — Слегка с нажимом на «хорошо», чтобы сразу стало понятно: все очень-очень нехорошо, скотина ты тупая.
И снова закатывает глаза. Ну неужели ему не ясно, что она хочет цветы и туфли. Это же так просто.
Они мимо витрины проходили, и она на них смотрела. Нет, вернее, не так. Она на них СМОТРЕЛА. Он что, слепой? Она не хочет выпрашивать, она хочет, чтобы он догадался и сделал сюрприз. СЮР-ПРИЗ! Это сложно?
И чтобы потом все девочки такие: Сам? Вот просто сам? Ты на них только глянула, а он сразу? И Сам? Господи, какая ты счастливая.
А если она скажет ему словами, это «не сам». И где тогда романтика? И ради чего все это?
А он, дурак, не догадывается о буре в голове. Примитивное создание. Да если бы не она, так бы и ходил в мятой майке и ел с пола. И менеджером не был, и кеды красные не носил бы под костюм.
Она его вдохновляет, окрыляет… с полуслова понимает, а он… «Любимая, скажи, что не так…»
Но она не говорит. Она закатывает глаза.
А что она должна сказать? Что хочет туфли? Не хочет она туфли! У нее их полный шкаф. Вернее, хочет, но не в них дело. Дело совсем в другом. Вообще!
Но как все это объяснить словами?
Мужчины, которых мы выбираем
У Яны новый жених. Не так давно познакомились, но, кажется, все серьезно. Она меня попросила в бар прийти и на него издалека посмотреть. Глаз-алмаз со стороны. Я сразу человека раскусываю. За десять минут. Если поговорим — и того быстрее.
Я рада за нее. Первый брак был мрак. С этим ее ужасным Толиком.
Как вспомню его, тощего, в серой майке, на кухне в их однухе! Бррр… Я даже не знаю, любил ли он ее?
Точно помню, что в меркантильности подозревал и ее, и всех баб. «Глаза у всех у вас завидущие, только в кошель и смотрите. Подарки принес? Деньги есть? А тачка какая? Только хрен всем вам, а не мои деньги».
Прямо так и говорил, не всегда, когда напивался только. А трезвого я его и не помню, так что все-таки всегда.
Ему квартира в Перово досталась от бабушки. Однушка, но своя. Так что жених был что надо. Выбирать мог! Выбрал Яну.
Вот и подозревал ее, что позарилась на москвича с жилплощадью.
Она и работала, и двух детей в этой однушке растила, и мудака Толика терпела. А он жлобяра был, что-то умопомрачительное.
Каким-то образом умудрялся даже с ее кровно заработанных учет каждой копейки вести. Замызганная она тогда была, смотреть противно. «Девочки, вы не понимаете, у нас общий счет. Мы — семья!»
Сперва с гордостью говорила: «У нас семья!» Потом затихла — уже столько лет так живут, как систему сломать? Даже заговорить об этом страшно.
«И Толик жалкий такой стал, не могу я его сейчас попрекнуть тем, что он мало получает. Не в деньгах дело… мальчишки у нас… авторитет отца…»
И прочая эта чепушня. В пользу бедных.
Десять лет терпела, потом все равно ушла. В никуда, разумеется. Квартира получена до брака, ни на какую жилплощадь претендовать не может. Детей собрала и…
Ну вы всё знаете.
И вот новый жених.
Высокий, лет сорок пять, с сединой, но ему идет. Видный мужчина, спортивный — ни жиринки лишней.
Сидят вдвоем за столиком, вино пьют, сыр едят, смеются. Он иногда на меня посматривает с интересом, улыбается чуть хитро, в глазах морщинки. Наверное, понял, что я его оценивать пришла. Я ему тоже улыбнулась, хотела было уже к ним подойти, поздороваться-разоблачиться. Но вижу — нет, не на меня смотрит. Обернулась. А за мной зеркальный столб.
И смотрит он на свое отражение. И улыбается себе, и морщинки-лучики в глазах — значит, нравится ему то, что видит.
Руку поставит под подбородок, внимательно слушает Янку, кивает, зырк в зеркало. Убрал руку. Нет, не выигрышный ракурс.
Волосы стряхнул со лба, вздохнул, зырк-зырк в зеркало, улыбнулся — вот так вот лучше.
Яна стул чуть сдвинула и загородила ему обзор. Через минуту — раз — голову поверх Янкиного плеча, шею чуть вытянул — отлично! Так даже лучше — шея внатяг, брыли подтягиваются.
Попили-поели, расплатились, домой засобирались. Я к столу их подошла и у официанта спрашиваю: «Много на чай оставил?» Тот аж рассмеялся. «Ни копейки сверху счета».
Вечером Янка будет звонить-пытать. А что мне ей сказать?