Но в основном я писал беллетристику: около четверти всего мною написанного, затрагивает тему зомби. Это два моих триллера про Джо Леджера («Вирус» и «Код “Ноль”»), дилогия мейнстримных хоррор-романов «Глухая ночь» и «Приход ночи», стимпанковский роман по настольной игре («Призрачные ходоки»), комиксы («Возвращение зомби Марвел», «Вселенная Марвел против Карателя», «Вселенная Марвел против Мстителей»), подростково-приключенческая постапокалиптика («Гниль и руины», «Пыль и распад», «Плоть и кровь», «Огонь и пепел», «Куски и обломки»), а также множество рассказов и повестей. Из них «Глухая ночь» и «Приход ночи» напрямую связаны с «Ночью живых мертвецов». Я написал их в честь Джорджа. Они посвящены ему и написаны в знак той любви, которую я питаю к его фильмам и его творческому видению.

Я связался с ним, когда у меня родилась идея этой антологии, он тут же проникся ею и откликнулся с энтузиазмом. Должен признаться, что та первая беседа с ним была словно сбывшаяся фанатская мечта. К счастью, я не выдал своих эмоций по телефону, потому что на самом деле танцевал в этот момент, словно щенок Снупи. Только подумайте: десятилетний парнишка, проникший в кинотеатр, чтобы посмотреть «Ночь живых мертвецов», теперь взрослый и успешный автор weird-fiction, который беседует с Ромеро на тему совместного проекта.

Это же чертовски забавно!

Во время этой беседы мы затронули мой роман «Глухая ночь», и Ромеро предложил мне написать рассказ для нашей антологии, который бы официально связал мои книги с его фильмом. Так здесь появилась история «Одинокий стрелок». Я испытывал исключительное удовольствие, когда писал ее.

Когда мы закончили беседовать, я отослал несколько имейлов и сделал ряд звонков, чтобы узнать, захотят ли некоторые авторы, находившиеся в то время на вершине успеха (и чьи связи с литературой о зомби были видны невооруженным взглядом) подняться к нам на борт.

Никого не пришлось просить дважды.

Джордж и я задали им определенные правила поведения для живых мертвецов, но без слишком строгого набора руководящих принципов. Даты, например, являются весьма поверхностными. «Ночь» вышла в прокат в 1968 году, но действие фильма Джорджа «Дневники мертвецов», снятого в 2007 году, происходит в то же самое время. Поэтому пусть все представят, что все происходит завтрашней ночью, когда бы она ни наступила.

Мы также предоставили определенную свободу действий в других вопросах, но во что это вылилось, вы вскоре узнаете сами. В конце концов, Джордж сам путался с «правилами» в каждом из своих фильмов, предполагая, что характер катастрофы превратно понят и намеренно искажен с целью дезинформации со стороны властей, и очень вероятно, что он продолжает изменяться.

Рассказы в «Ночах живых мертвецов» написаны специально для этой антологии и опубликованы здесь впервые. Они забавные и страшные, грустные и смешные, энергичные и задумчивые, странные и тревожные. В них есть то, что вы ожидаете от рассказов, действие которых разворачивается в мире Джорджа Ромеро и Джона Руссо, придуманном почти пятьдесят лет назад.

Если вы, как и я, старый поклонник жанра, либо новичок, или вообще просто заглянули сюда вслед за своим любимым автором, чтобы посмотреть, по какому поводу вся эта суета, — тогда добро пожаловать в Апокалипсис!

Здесь будет странно.

...

Джонатан Мэйберри

Поворот мертвеца

Джо Р. Лансдэйл

Джо Р. Лансдэйл является автором сорока пяти романов и более четырехсот рассказов, сценариев, телепьес, комиксов и графических романов. Он лауреат множества премий, включая премию Эдгара, «Шпору», десять премий Брэма Стокера (одиннадцать, если считать Премию за прижизненные достижения) и ряда других. Джо живет в Накодочесе, штат Техас, со своей женой Карен и питбулем по имени Никки.

Я не знаю, как их делают, и не умею чинить. Этим занимается мой брат Томми, и справляется с этим очень хорошо. Он может заставить газонокосилку обогнать «Форд Флэтхед», но если я и несильна в механике, то управлять машиной точно умею. Я не хвастаюсь, а просто констатирую факт. Именно это Томми пытался объяснить Мэтту.

— Может, она и девчонка, — сказал Томми, — но водить она умеет.

— Может, и девчонка? — возмутилась я. — Что, черт возьми, это значит?

— Ты знаешь, что я имею в виду, — произнес Томми, обернувшись ко мне. Да, я знала, что он имеет в виду, и очень хорошо.

Мэтт облокотился на капот своего «Понтиака ГТО» и изучающе меня рассматривал, руки он держал при этом в карманах своих синих джинсов. Я подумала, что он слегка затянул с оценкой. Его дружок, Дуэйн, стоял рядом. Выглядел он удивленным.

— Она хорошенькая, и станет для кого-то прекрасной женой, но чтобы водить? — переспросил он.

— Иди к черту! — огрызнулась я.

— Ладно, — ответил Мэтт, — хорошей жены из тебя тоже не выйдет.

— Ты боишься, что тебя побьет девчонка?

Дуэйн засмеялся. Мэтт ничего не сказал, но даже в слабеющем свете дня я увидела, что ему это не понравилось. Дуэйн не был таким же законченным мудаком, как Мэтт, но у меня есть золотое правило. Оно предельно простое и гласит: «Ты мудак, пока не докажешь обратное». Оно остается неизменным, даже если из них двоих лавры большего мудака я отдала Мэтту.

Он снова перевел на меня взгляд. Теперь уже я облокотилась на капот, и моя обтянутая синими джинсами попка упиралась в красный, словно спелое яблоко, «Додж Чарджер». Одной ногой я уперлась в бампер, высоко приподняв колено — мне казалось, что со стороны это смотрится клево. Палец я засунула в карман джинсов, будто у меня там были какие-то деньги.

И, видит бог, они там были.

Я улыбнулась Мэтту улыбкой кинозвезды (как я ее себе представляла), и попыталась изобразить из себя самоуверенную чиксу. «Чарджер», на который я облокотилась, принадлежал Томми, он расплатился за него, устроившись работать на неполный день. С таким же успехом автомобиль мог быть моим — меня-то он «любил» больше. Когда его вел Томми, «додж» скрипел шестеренками и издавал такие звуки, будто кто-то пытается забить кошку до смерти каботажной цепью. Но под моим чутким управлением он мурчал, словно тигренок, и несся со скоростью гепарда, которому подпалили задницу.

— Все девчонки из Техаса такие? — спросил Мэтт.

— Ну, в чем-то они похожи, — ответил Томми. — Но у Дженни есть своя изюминка.

— Вы, янки, боитесь, что я надеру вам задницы? — хмыкнула я.

Мэтт обернулся и посмотрел на дорогу. Солнце заходило в самом ее конце и будто таяло в земле, словно нагретое мороженое. Мне оно казалось каким-то северным солнцем, не таким, как у нас, в Техасе. Черт, да в Техасе оно было в тысячу раз ярче и горячее. Воздух тут, даже в конце лета, был слегка прохладный.

— Хорошо, — произнес Мэтт. — Она может со мной посоревноваться.

— Я не собираюсь вас благодарить за это, мистер Мэтт, — ответила я. — Блин, какой же ты пижон.

— Не подзуживай, — хмуро бросил Мэтт.

— Если ты не будешь соревноваться со мной, то тогда с кем? — продолжила я. — Здесь больше никого нет.

— Я думал, что выиграю деньги у Томми, а не у девушки, которая любит дергать за ручку КПП.

— О, ты-то уж точно никогда не узнаешь, за то я люблю дергать, Мэттью, — съязвила я.

Он посмотрел на меня кислым взглядом.

— Вот, что у меня есть, — сказала я, сунула руку в карман джинсов и вытащила пачку купюр, вид которой даже лошадь заставил бы задохнуться и прокашляться.

— Здесь, Мэттью, двести баксов. Ты когда-нибудь участвовал в гонках за две сотни баксов?

— Я боролся за деньги в два раза больше этих.

— Значит, ты точно можешь побороться и за двести.

— Мне тошно от мысли, что придется забрать твои деньги, детка.

— Просто покажи, из какого ты слеплен теста.

Мэтт повернулся к Дуэйну и сказал:

— Слушай, у меня всего лишь сто сорок баксов…

— Черт, — сказал тот. — С таким же успехом ты мог бы попросить мою энчиладу.

— Да ладно, чувак. Выручи меня.

Дуэйн вытащил из заднего кармана бумажник и достал оттуда несколько купюр. Энтузиазма при этом он проявлял не больше, чем человек, который удаляет верхний слои кожи со лба при помощи пинцета.

— Если проиграешь, вернешь мне вдвое больше, — буркнул он и отдал деньги Мэтту.

— Слышь, мужик, — опешил тот, — как это вдвое больше?

— Ну, ты же твердо уверен в победе?

— Хорошо, — согласился Мэтт. — Хорошо. Вжарим им. Посмотрим, как они справятся с этими заковыристыми поворотами.

— Что еще за заковыристые повороты? — напрягся Томми.

— Да есть парочка, — ухмыльнулся Дуэйн.

— Первый еще ничего, — уточнил Мэтт. — Но затем дорога так сужается, что, кажется, будь на корпусе еще один слой краски — и ты бы стер всю кору с деревьев. Проехать можно, но затем дорога делает еще один изгиб, рядом с карьером. Его называют Поворот мертвеца. Разгонишься слишком сильно — и вылетишь за край карьера прямиком в воздух. Но помрешь не от падения, нет, ты просто утонешь.

— Там что-то вроде озера, — вставил Дуэйн.

— Потом, если ты справишься с этим поворотом — а ты ведь справишься, я знаю, — мы финишируем на парковке у больницы.