Охота на Горностая

Вадим Панов

Охота на горностая

С благодарностью Вике и Виталику.

Ваша занятная история подтолкнула меня к написанию этой повести

Пролог

Грохот.

Грохот бесчисленных залпов снизу и грохот бесчисленных разрывов сверху, с недоумевающего неба, которое безостановочно таранили разноцветные фейерверки, красивые, очень красивые и прекрасные. Грохот. И тут же — свист взлетающих ракет, радостные возгласы пьяных людей, музыка с кормы, музыка с носа, музыка из каждого иллюминатора, и громкий, неприлично надрывный, смешанный с бессвязными, но весёлыми воплями смех, грубо разрывающий священную тишину великого моря. Смех, вопли, музыка, но главное…

Грохот.

Такой представлялась океанская яхта «Сабина» в эту лунную ночь — белоснежный четырёхпалубный сгусток роскоши и грохота. Элегантный, эффектный и чрезвычайно громкий в праздничном загуле сгусток, выдавливающий из себя шум и шутихи под горделивой россыпью ярчайших южных звёзд.

— Почему китайский Новый год настолько шумный? — негромко спросил Винсент. — Разве нельзя устроить всё то же самое, но без надрыва? Точнее, без взрыва? — Подумал и уточнил: — Без взрывов.

— Праздник, — так же тихо отозвался капитан Герро.

И умолк.

Секунд через пять Винсент понял, что продолжать капитан не собирается, и язвительно заметил:

— Я читал, что Новый год — праздник. Вопрос заключался в следующем: почему его китайская версия такая шумная? Потому что поддельная?

— Вы действительно не знаете?

— Нет. — Шарге демонстративно зевнул, показывая, что задал вопрос исключительно от скуки. — Меня довольно слабо интересуют верования человских племён, поскольку не люблю случаи, когда недостаток знаний компенсируется буйной фантазией.

— Что же вас печалит в таком случае? — удивился капитан.

— Челы считаются разумными, и этот факт косвенно бросает на нас тень.

— Спящий может подумать, что мы такие же кретины?

— Когда проснётся.

— Вы верите в Пробуждение?

— Планирую умереть раньше, чем оно случится.

— Помочь? — немедленно осведомился Луминар.

— Обойдусь, — почти сразу отозвался Шарге.

После чего мужчины вежливо улыбнулись друг другу.

Они были совершенно не похожи. Винсент — старый, но ещё крепкий, не развалина, а гигант, чей пик остался в прошлом, но он всё ещё грозен. Крупное, довольно грубое лицо, совсем седая голова и мрачный, как правило, взгляд больших карих глаз. Герро — худой, не тощий, гибкий, бритый наголо, с болезненно-бледной кожей, но почти без морщин, а потому никто не мог с точностью назвать его возраст. Холодные руки, холодные пальцы и красные глаза… Луминара часто принимали за альбиноса, однако он им не был.

— В общем, челы и есть челы, — подвёл итог Шарге.

Защищать господствующую расу Герро не планировал, но не смог отказать себе в удовольствии поддеть высокомерного собеседника и потому продолжил:

— Я всю жизнь провёл среди челов и убедился в том, что их сообщества весьма отличны одно от другого.

— Не буду спорить, — с убийственной вежливостью отозвался Винсент.

— Китайцы — одни из самых цивилизованных.

— Ага…

В коротеньком, из трёх букв, замечании, таилось столько презрения, что капитан едва не выругался. Лаконичный, но ёмкий ответ заставил Герро пожалеть о затеянном споре, но гордость не позволяла ему сдаться и замолчать. Во всяком случае, не так быстро.

— Некоторые человские «верования» имеют настолько мощный фундамент, что Великие Дома предпочитают с ними не связываться, — с деланой небрежностью произнёс капитан. — Достаточно вспомнить инквизиторов.

— Какое отношение имеют инквизиторы к производимому «Сабиной» шуму?

— Никакого.

— Рад, что хоть здесь мы сошлись во мнении, — с иронией подытожил Шарге.

И Герро захотелось его убить.

Мужчины стояли в абсолютно одинаковых позах: чуть согнувшись и опершись руками о борт дрейфующей с выключенными огнями шхуны «Чёрный абрис», абсолютно незаметной в праздничной ночи. В двух кабельтовых к северу фонтанировала грохочущими фейерверками эффектная «Сабина», но никто из её пассажиров и членов команды понятия не имел, что за ними внимательно наблюдают те, от кого следует держаться подальше, — не позволял элементарный морок.

— Петардами китайцы отпугивают злых духов, — угрюмо сообщил Герро.

— Весьма цивилизованно.

— Это древняя традиция.

— Считайте, что я впечатлён. — Шарге вновь зевнул, параллельно придумал смешную, как ему показалось, шутку и, едва переведя дыхание, спросил: — А что делать, если добрые духи тоже испугаются и разбегутся?

— По всей видимости, добрые знают, что отпугивают не их.

— Или добрых нет вовсе.

— Или так, — кивнул Герро. — С добрыми духами и добрыми демонами на Земле большая проблема.

— И фейерверками их не запугаешь, — медленно и на этот раз — серьёзно произнёс Винсент. — Особенно наших.

— Согласен.

Те «духи», которых мужчины приготовили пассажирам «Сабины», от петард, шутих и ракет даже не почешутся.

Гуляющая яхта освещала изрядную часть окрестностей, однако ни свет из иллюминаторов, ни разноцветные фейерверки, ни таранящие небо прожекторы не помогли разглядеть плывущие к судну тени. Да никто из веселящихся на «Сабине» людей и не смотрел вниз, на тёмные ночные воды, никто не выискивал опасность, поскольку все были слишком заняты питьём и смехом. На борту, разумеется, присутствовали вооружённые люди — телохранители владельца, — однако те из них, что считались находящимися на дежурстве, оглядывали окрестности в поисках судов или лодок и в упор не видели настоящую опасность.

Не видели плывущих к яхте воинов.

— И всё-таки меня смущают размеры ваших кукол, Винсент, — вернулся к закрытой вроде бы теме, Герро. — Поверьте, пятьдесят дюймов — это очень мало.

— Сколько нужно?

— Я уже говорил: в моём представлении голем должен быть достаточно велик и соответствующе силён. Вспомните «Лунатика» — лучшего бойца Тайного Города…

— Но…

Однако перебить себя Герро не позволил и закончил мысль «неубиваемым» аргументом:

— Ваши недомерки ниже малайцев.

— Зато сильнее и быстрее, — улыбнулся Шарге.

— Все качественные големы быстрее и сильнее челов, — парировал капитан. — Иначе какой в них смысл?

— А мои, как вы выразились, недомерки потребляют мизерное, по сравнению с «Лунатиком», количество магической энергии, что в ваших обстоятельствах огромный плюс.

— В моих обстоятельствах огромный плюс — кормить малайцев, а не мальков, — хмыкнул Герро. — Малайцев прятать не надо.

— Одно другому не мешает.

— Да как сказать…

— Так, как есть, так и говорите, — рассмеялся Винсент. — Голем не просит есть и пить, лежит в трюме, не расходуя ни грана магической энергии, и ждёт своего часа. Делает работу и возвращается в трюм, не требуя доли с добычи. — Шарге бросил на собеседника весёлый взгляд: — Одни плюсы, капитан, одни плюсы.

Винсент доставил Герро новых членов команды — специально разработанных для абордажной команды големов, — и именно они в настоящее время подплывали к яркой, эффектной, грохочущей и обречённой «Сабине».

— И всё-таки меня смущают размеры ваших кукол, Винсент.

— В этом их преимущество.

— Потребление энергии, я помню, — кисло произнёс капитан. — Но в бою…

— В бою они неудержимы.

— До тех пор, пока на них кто-нибудь не наступит.

— Жертва машинально ищет соразмерного противника, пропускает низенького голема и получает фатальную рану до того, как сообразит, кто её нанёс!

— В теории звучит красиво, — прищурился Герро.

— На практике всё ещё лучше, — заверил капитана Шарге. Однако поняв, что не убедил собеседника, поинтересовался: — Как быстро, по вашему, десять «мальков» возьмут под контроль «Сабину»?

— Ну… — протянул капитан. — На борту примерно пятьдесят перепившихся китайцев, включая женщин и детей… Сопротивления не будет, поэтому… Семь минут.

— Пять.

— Ваша ставка?

— Сто юаней.

— Договорились. — Герро пожал Винсенту руку. — С какого момента засекаем время?

— Как только големы поднимутся на борт.

— Ступят на трап.

— Хорошо, пусть так.

Прошлым вечером владелец «Сабины» устроил для гостей гонки на скуттерах, с утра развлечение планировалось повторить, поэтому трап не подняли, чем помогли низкорослым куклам Шарге оказаться на борту. Впрочем, конструктивные особенности кукол позволили бы им легко обойтись и без подобной помощи.

— Големы энергичны, послушны, исполнительны, не склонны к бунту, не претендуют на добычу, но, увы, беспросветно тупы, — вздохнул Винсент. — Вот что вы должны были отметить в первую очередь, Герро: их тупость, а не размеры. Для морских операций, вроде «Взойти на яхту и убить всех, кто там находится», големы идеальны. Ещё они незаменимы, если требуется «Встать насмерть в западном коридоре» или же по фронту на поле боя. А вот сложные задачи големам не по зубам, и это обстоятельство полностью нивелирует их высочайшие тактические характеристики.

— Нужна другая система управления, — пожал плечами Герро и удостоился от собеседника одобрительного взгляда:

— Вы смотрите в корень, капитан. Либо нужно разработать новый мозг, либо новую систему управления. И как раз сейчас я над ней работаю.

— Поздравляю.

— Пока не с чем. — Шарге вновь повернулся к «Сабине», прищурился и произнёс: — Кажется, они доплыли.

— Время пошло. — Капитан улыбнулся и нажал на кнопку секундомера. — Готовьте сотню, Винсент.

— Я уже придумал, как её потратить.

— Ха, ха, ха.

И получилось так, что деланый смех на «Чёрном абрисе» стал своеобразным сигналом для ворвавшихся на «Сабину» големов.

— Ха, ха, ха!

И весёлые возгласы начали сменяться воплями ужаса и криками о помощи такой силы, что они легко перекрывали льющуюся из динамиков музыку. Один вопль. Другой. Третий… Мужчины их не считали и не комментировали. И мнениями не обменивались, предпочитая слушать музыку резни в суровом молчании. Они не испытывали угрызений совести и не жалели несчастных пассажиров «Сабины», они просто ждали, прекрасно, во всех деталях представляя, что сейчас творится на роскошной яхте.

Как льётся кровь…

Как льются слёзы…

Как заходятся в крике обречённые, не способные ничего сделать люди…

Как кто-то прыгает за борт, надеясь отыскать спасение в воде, и как легко и непринуждённо догоняет его невысокий, похожий на карлика воин… И бьёт. И тут же возвращается на борт, чтобы продолжить убивать на ставших скользкими от крови палубах «Сабины». Не зная жалости. Не зная усталости. Пятьдесят дюймов искусственной плоти и предельно простого, строго подчиняющегося хозяину разума. Пятьдесят дюймов ловкости и силы. И два мачете на каждого: Шарге хотел настоящий абордаж, с клинками и кровью, а потому намеренно не выдал големам огнестрельное оружие.

— Я даже отсюда чувствую запах крови. — У Герро раздулись ноздри. — Соль и кровь… Вы даже не представляете, Винсент, как великолепен сей изысканный аромат для настоящего ценителя.

Ответом стала лёгкая улыбка.

А фоном — крики, крики, крики… Затухающие и ещё полные сил, яростные и жалобные, тоскливые, охваченные отчаянием и безнадёжностью крики…

Быстрые големы разили пассажиров снизу, уверенно целясь в бедра и пах, в артерии, именно этим и объяснялось обилие крови, запах которой растревожил Герро. А ещё ему нравились многочисленные крики: големы не добивали несчастных, наносили ужасающие раны и оставляли умирать, торопясь на поиск новых жертв, и теперь тишину океана тревожили не взрывы, а стоны тех, кому пока не повезло умереть или потерять сознание.

— Малайцы, будем откровенны, менее хладнокровны, — признал капитан. — Я уж не говорю о филиппинцах.

— Рад, что вы по достоинству оценили моих скромных помощников, — рассмеялся Винсент.

— Ещё не оценил, — поднял указательный палец Герро. — Яхта…

И в этот самый миг один из прожекторов «Сабины» отыскал «Чёрный абрис» и луч упёрся в корму пиратской шхуны. А крики, во всяком случае, самые громкие, стихли.

— Яхта ваша, капитан Герро, — спокойно произнёс Шарге. И посмотрел на часы: — Четыре минуты и четырнадцать секунд, вы проиграли мне сотню.

— Отдам, когда продадим товар.

Мужчины рассмеялись.

— Кстати, я приказал големам взять пленных, — небрежно сообщил Винсент. — Три штуки. Достаточно?

— Вы предусмотрительны, — медленно проговорил Герро. — Спасибо.

— Оставьте, капитан, — махнул рукой Шарге. — Маленькая дружеская услуга… Впереди нас ждут весьма интересные дела, и вы должны быть в форме.


* * *

— Твоё здоровье! — провозгласил Кольдер, поднимая стакан с какой-то безалкогольной на вид, но при этом пахнущей виски жидкостью. — Твоё здоровье!

— Моё что? — не понял Уэрбо.

— Здо-ровь-е! — по слогам повторил де Бер.

Икнул и тряхнул головой, подтверждая, что не ошибся.

— Это как? — не понял собеседник.

— Это «health» только по-русски, — сообщил уставший Рикки.

— Не «health», а «the health», — уточнил въедливый Вернон.

— Не обращай внимания, он слегка не в себе.

Кто произнёс эту фразу, осталось невыясненным. Впрочем, в этот полночный час многое терялось, расплывалось и оставалось неразборчивым, а потому такая мелочь, как авторство бессмысленного замечания, никого не задела.

— В общем, за здоровье! — вернулся к главному Кольдер.

— Погоди… — Уэрбо нахмурился, помогая мыслительному процессу напряжённой мимикой, после чего родил на удивление своевременный вопрос: — Ты русский, что ли?

— Ну… Почти.

— В смысле? — окончательно запутался Уэрбо. — Как можно быть почти русским?

И почесал в затылке: поскольку мимических усилий оказалось явно недостаточно, пришлось перейти к прямому массажу головы.

— Я из Москвы. — Кольдер поразмыслил, припоминая различные важные подробности и действующую легенду, после чего уверенно кивнул: — Да, я русский.

И хлебнул из стакана. Надеялся на ледяной чай с лаймом, а получил крепкую смесь на основе рома, но при этом остро пахнущую виски. Однако удивления сей факт не вызвал: в заведении настолько всё перемешалось, что аромат мог запросто идти из соседнего бокала. Или же вкусовые рецепторы настолько упились, что отказывались выдавать правильные данные. Или же отказал обонятельный привод…

— За здоровье!

— За православное братство! — с энтузиазмом предложил Уэрбо. В его левой руке де Бер заприметил бутылку коньяка, из которой здоровяк периодически «освежал» содержимое окрестных стаканов. — Русские и сербы — братья навек!

— Ты тоже русский? — Рикки громко икнул. Он был самым нестойким из присутствующих, а потому услышал фразу Уэрбо не полностью.

— Я — серб.

— Это как?

— Балканы.

— Я там не был.

— Ты ещё молод.

— Странное имя для серба, — заметил де Бер.

— Не страннее твоего, — не остался в долгу Уэрбо. — Вы в своей Костроме всех Кольдерами зовёте?

— В Москве, — меланхолично заметил Вернон. И постарался отодвинуть горлышко коньячной бутылки от своего стакана, но получилось только хуже: щедрая янтарная струя переместилась на брюки молодого Дракона.

— В Москве Кольдеров немного, — с внезапно накатившей грустью сообщил Кольдер. — И все мы теперь русские.

Несколько секунд Уэрбо молчал, с любопытством наблюдая за льющимся на бёдра Вернона коньяком, после чего осведомился:

— Что мы будем с этим делать?

А заодно попытался взять под контроль левую руку. И с горечью констатировал, что та часть мозга, которая обычно отвечала за управление конечностью, чрезмерно пропиталась алкоголем и перестала отвечать на запросы.

— Бухать будем, — обречённо выдохнул Рикки. — Твоё здоровье.

— Моё что?

— The health, — объяснил Вернон. — Now.

Уэрбо изумлённо вытаращился на молодого Дракона и почесал стаканом за ухом, пытаясь скомпоновать услышанное в осмысленное. Уставший Рикки созрел для продолжения и подставил под горлышко свой стакан. Кольдер попытался уронить голову на стол, но промахнулся.

Веселье уверенно двигалось к своему апогею.

Но вы ошибётесь, подумав, что начиналась вечеринка скромно. Всего два часа назад шум в заведении стоял не меньший, а может, даже больший, потому что…

— Восемь!

— Не восемь, а девять!

— Девять!

— Ставлю на здоровенного ещё триста!

— Кто из них здоровенней?

— Тот, что слева.

— Нет, тот, что справа!

— Я ставлю на того, кто победит.

— А кто победит?

— Здоровенный русский.

— Здоровенный русский брюнет?

— Здоровенный русский рыжий. Брюнет — Аэрба.

— Аэрба круче!

— Капитан Аэрба!

— Он не проиграет!

— Эрба-Эрба!

— Десять!

— Уже одиннадцать!

Одиннадцать «соточек» рома, сидя друг напротив друга, в прокуренной таверне на окраине Патайи. В одном из тех заведений… А может, просто: в единственном на весь курорт заведении «для своих», в котором никогда, ну или почти никогда не оказывались ищущие пошлых развлечений туристы. В таверне, где за нарочито грубыми столами переходили из рук в руки партии наркотиков, в задней комнате по-крупному играли в покер, девочки изумляли настоящей красотой, поскольку отбирались с предельным тщанием, а вежливые громилы на входе вежливо просили сдать стволы, потому что в приличных заведениях давно перестали посыпать пол опилками, а без опилок чертовски трудно отмывать кровь.

— Двенадцать!

Именно в этом заведении схлестнулись за барной стойкой двое белых (рыжий и чёрный) на предмет, кто лучше смыслит в правильном карибском напитке, что в переводе с поздневечернего на ранненочной означало «Определим, кто свалится первым?». Схлестнулись и немедленно занялись выяснением этого важнейшего вопроса… Ну, не совсем немедленно, если честно… Сначала, как водится, хотели немного подраться, даже за грудки схватились, но потом Вернон и Уэрбо почуяли встречную силу, смерили друг друга выразительными взглядами, оценили сложение, оценили призывы охраны не увлекаться рукоприкладством и уселись на высокие табуреты. И были мгновенно окружены азартными посетителями.

— Тринадцать!

В каждом из соревнующихся футов по семь живого роста и фунтов по двести пятьдесят, не меньше, живого веса. Причём не жира, а костей, сухожилий и настолько рельефных мускулов, словно и Вернон, и Аэрба только-только сошли с плаката из серии: «Твой друг фитнес». И пусть на фоне Уэрбо рыжий русский выглядел юнцом — после восьмой «сотки» все поняли, что капитану достался серьёзный противник.

— Четырнадцать!

— Дальше наступит алкогольное отравление, — негромко произнёс сухонький, сложением похожий на тайца итальянец, которого окружающие почтительно звали «Дотторе». А судя по уважению, с которым на него смотрели завсегдатаи, специализировался этот доктор отнюдь не на венерических заболеваниях и вряд ли пользовал местных трансвеститов от гонореи и других производственных заболеваний.

— Не наступит, — уверенно ответил Кольдер, один из двух приятелей выпивающего Вернона. — Во всяком случае, не у моего друга.

Все русские были рыжими, как лисы, и крепкими, однако сложением двое Горностаев — Рикки и Кольдер, — недотягивали до здоровяка Дракона и на его фоне казались едва ли не хлюпиками.