Охота на Горностая
Вадим Панов
Охота на горностая
С благодарностью Вике и Виталику.
Ваша занятная история подтолкнула меня к написанию этой повести
Пролог
Грохот.
Грохот бесчисленных залпов снизу и грохот бесчисленных разрывов сверху, с недоумевающего неба, которое безостановочно таранили разноцветные фейерверки, красивые, очень красивые и прекрасные. Грохот. И тут же — свист взлетающих ракет, радостные возгласы пьяных людей, музыка с кормы, музыка с носа, музыка из каждого иллюминатора, и громкий, неприлично надрывный, смешанный с бессвязными, но весёлыми воплями смех, грубо разрывающий священную тишину великого моря. Смех, вопли, музыка, но главное…
Грохот.
Такой представлялась океанская яхта «Сабина» в эту лунную ночь — белоснежный четырёхпалубный сгусток роскоши и грохота. Элегантный, эффектный и чрезвычайно громкий в праздничном загуле сгусток, выдавливающий из себя шум и шутихи под горделивой россыпью ярчайших южных звёзд.
— Почему китайский Новый год настолько шумный? — негромко спросил Винсент. — Разве нельзя устроить всё то же самое, но без надрыва? Точнее, без взрыва? — Подумал и уточнил: — Без взрывов.
— Праздник, — так же тихо отозвался капитан Герро.
И умолк.
Секунд через пять Винсент понял, что продолжать капитан не собирается, и язвительно заметил:
— Я читал, что Новый год — праздник. Вопрос заключался в следующем: почему его китайская версия такая шумная? Потому что поддельная?
— Вы действительно не знаете?
— Нет. — Шарге демонстративно зевнул, показывая, что задал вопрос исключительно от скуки. — Меня довольно слабо интересуют верования человских племён, поскольку не люблю случаи, когда недостаток знаний компенсируется буйной фантазией.
— Что же вас печалит в таком случае? — удивился капитан.
— Челы считаются разумными, и этот факт косвенно бросает на нас тень.
— Спящий может подумать, что мы такие же кретины?
— Когда проснётся.
— Вы верите в Пробуждение?
— Планирую умереть раньше, чем оно случится.
— Помочь? — немедленно осведомился Луминар.
— Обойдусь, — почти сразу отозвался Шарге.
После чего мужчины вежливо улыбнулись друг другу.
Они были совершенно не похожи. Винсент — старый, но ещё крепкий, не развалина, а гигант, чей пик остался в прошлом, но он всё ещё грозен. Крупное, довольно грубое лицо, совсем седая голова и мрачный, как правило, взгляд больших карих глаз. Герро — худой, не тощий, гибкий, бритый наголо, с болезненно-бледной кожей, но почти без морщин, а потому никто не мог с точностью назвать его возраст. Холодные руки, холодные пальцы и красные глаза… Луминара часто принимали за альбиноса, однако он им не был.
— В общем, челы и есть челы, — подвёл итог Шарге.
Защищать господствующую расу Герро не планировал, но не смог отказать себе в удовольствии поддеть высокомерного собеседника и потому продолжил:
— Я всю жизнь провёл среди челов и убедился в том, что их сообщества весьма отличны одно от другого.
— Не буду спорить, — с убийственной вежливостью отозвался Винсент.
— Китайцы — одни из самых цивилизованных.
— Ага…
В коротеньком, из трёх букв, замечании, таилось столько презрения, что капитан едва не выругался. Лаконичный, но ёмкий ответ заставил Герро пожалеть о затеянном споре, но гордость не позволяла ему сдаться и замолчать. Во всяком случае, не так быстро.
— Некоторые человские «верования» имеют настолько мощный фундамент, что Великие Дома предпочитают с ними не связываться, — с деланой небрежностью произнёс капитан. — Достаточно вспомнить инквизиторов.
— Какое отношение имеют инквизиторы к производимому «Сабиной» шуму?
— Никакого.
— Рад, что хоть здесь мы сошлись во мнении, — с иронией подытожил Шарге.
И Герро захотелось его убить.
Мужчины стояли в абсолютно одинаковых позах: чуть согнувшись и опершись руками о борт дрейфующей с выключенными огнями шхуны «Чёрный абрис», абсолютно незаметной в праздничной ночи. В двух кабельтовых к северу фонтанировала грохочущими фейерверками эффектная «Сабина», но никто из её пассажиров и членов команды понятия не имел, что за ними внимательно наблюдают те, от кого следует держаться подальше, — не позволял элементарный морок.
— Петардами китайцы отпугивают злых духов, — угрюмо сообщил Герро.
— Весьма цивилизованно.
— Это древняя традиция.
— Считайте, что я впечатлён. — Шарге вновь зевнул, параллельно придумал смешную, как ему показалось, шутку и, едва переведя дыхание, спросил: — А что делать, если добрые духи тоже испугаются и разбегутся?
— По всей видимости, добрые знают, что отпугивают не их.
— Или добрых нет вовсе.
— Или так, — кивнул Герро. — С добрыми духами и добрыми демонами на Земле большая проблема.
— И фейерверками их не запугаешь, — медленно и на этот раз — серьёзно произнёс Винсент. — Особенно наших.
— Согласен.
Те «духи», которых мужчины приготовили пассажирам «Сабины», от петард, шутих и ракет даже не почешутся.
Гуляющая яхта освещала изрядную часть окрестностей, однако ни свет из иллюминаторов, ни разноцветные фейерверки, ни таранящие небо прожекторы не помогли разглядеть плывущие к судну тени. Да никто из веселящихся на «Сабине» людей и не смотрел вниз, на тёмные ночные воды, никто не выискивал опасность, поскольку все были слишком заняты питьём и смехом. На борту, разумеется, присутствовали вооружённые люди — телохранители владельца, — однако те из них, что считались находящимися на дежурстве, оглядывали окрестности в поисках судов или лодок и в упор не видели настоящую опасность.
Не видели плывущих к яхте воинов.
— И всё-таки меня смущают размеры ваших кукол, Винсент, — вернулся к закрытой вроде бы теме, Герро. — Поверьте, пятьдесят дюймов — это очень мало.
— Сколько нужно?
— Я уже говорил: в моём представлении голем должен быть достаточно велик и соответствующе силён. Вспомните «Лунатика» — лучшего бойца Тайного Города…
— Но…
Однако перебить себя Герро не позволил и закончил мысль «неубиваемым» аргументом:
— Ваши недомерки ниже малайцев.
— Зато сильнее и быстрее, — улыбнулся Шарге.
— Все качественные големы быстрее и сильнее челов, — парировал капитан. — Иначе какой в них смысл?
— А мои, как вы выразились, недомерки потребляют мизерное, по сравнению с «Лунатиком», количество магической энергии, что в ваших обстоятельствах огромный плюс.
— В моих обстоятельствах огромный плюс — кормить малайцев, а не мальков, — хмыкнул Герро. — Малайцев прятать не надо.
— Одно другому не мешает.
— Да как сказать…
— Так, как есть, так и говорите, — рассмеялся Винсент. — Голем не просит есть и пить, лежит в трюме, не расходуя ни грана магической энергии, и ждёт своего часа. Делает работу и возвращается в трюм, не требуя доли с добычи. — Шарге бросил на собеседника весёлый взгляд: — Одни плюсы, капитан, одни плюсы.
Винсент доставил Герро новых членов команды — специально разработанных для абордажной команды големов, — и именно они в настоящее время подплывали к яркой, эффектной, грохочущей и обречённой «Сабине».
— И всё-таки меня смущают размеры ваших кукол, Винсент.
— В этом их преимущество.
— Потребление энергии, я помню, — кисло произнёс капитан. — Но в бою…
— В бою они неудержимы.
— До тех пор, пока на них кто-нибудь не наступит.
— Жертва машинально ищет соразмерного противника, пропускает низенького голема и получает фатальную рану до того, как сообразит, кто её нанёс!
— В теории звучит красиво, — прищурился Герро.
— На практике всё ещё лучше, — заверил капитана Шарге. Однако поняв, что не убедил собеседника, поинтересовался: — Как быстро, по вашему, десять «мальков» возьмут под контроль «Сабину»?
— Ну… — протянул капитан. — На борту примерно пятьдесят перепившихся китайцев, включая женщин и детей… Сопротивления не будет, поэтому… Семь минут.
— Пять.
— Ваша ставка?
— Сто юаней.
— Договорились. — Герро пожал Винсенту руку. — С какого момента засекаем время?
— Как только големы поднимутся на борт.
— Ступят на трап.
— Хорошо, пусть так.
Прошлым вечером владелец «Сабины» устроил для гостей гонки на скуттерах, с утра развлечение планировалось повторить, поэтому трап не подняли, чем помогли низкорослым куклам Шарге оказаться на борту. Впрочем, конструктивные особенности кукол позволили бы им легко обойтись и без подобной помощи.
— Големы энергичны, послушны, исполнительны, не склонны к бунту, не претендуют на добычу, но, увы, беспросветно тупы, — вздохнул Винсент. — Вот что вы должны были отметить в первую очередь, Герро: их тупость, а не размеры. Для морских операций, вроде «Взойти на яхту и убить всех, кто там находится», големы идеальны. Ещё они незаменимы, если требуется «Встать насмерть в западном коридоре» или же по фронту на поле боя. А вот сложные задачи големам не по зубам, и это обстоятельство полностью нивелирует их высочайшие тактические характеристики.
— Нужна другая система управления, — пожал плечами Герро и удостоился от собеседника одобрительного взгляда:
— Вы смотрите в корень, капитан. Либо нужно разработать новый мозг, либо новую систему управления. И как раз сейчас я над ней работаю.
— Поздравляю.
— Пока не с чем. — Шарге вновь повернулся к «Сабине», прищурился и произнёс: — Кажется, они доплыли.
— Время пошло. — Капитан улыбнулся и нажал на кнопку секундомера. — Готовьте сотню, Винсент.
— Я уже придумал, как её потратить.
— Ха, ха, ха.
И получилось так, что деланый смех на «Чёрном абрисе» стал своеобразным сигналом для ворвавшихся на «Сабину» големов.
— Ха, ха, ха!
И весёлые возгласы начали сменяться воплями ужаса и криками о помощи такой силы, что они легко перекрывали льющуюся из динамиков музыку. Один вопль. Другой. Третий… Мужчины их не считали и не комментировали. И мнениями не обменивались, предпочитая слушать музыку резни в суровом молчании. Они не испытывали угрызений совести и не жалели несчастных пассажиров «Сабины», они просто ждали, прекрасно, во всех деталях представляя, что сейчас творится на роскошной яхте.
Как льётся кровь…
Как льются слёзы…
Как заходятся в крике обречённые, не способные ничего сделать люди…
Как кто-то прыгает за борт, надеясь отыскать спасение в воде, и как легко и непринуждённо догоняет его невысокий, похожий на карлика воин… И бьёт. И тут же возвращается на борт, чтобы продолжить убивать на ставших скользкими от крови палубах «Сабины». Не зная жалости. Не зная усталости. Пятьдесят дюймов искусственной плоти и предельно простого, строго подчиняющегося хозяину разума. Пятьдесят дюймов ловкости и силы. И два мачете на каждого: Шарге хотел настоящий абордаж, с клинками и кровью, а потому намеренно не выдал големам огнестрельное оружие.
— Я даже отсюда чувствую запах крови. — У Герро раздулись ноздри. — Соль и кровь… Вы даже не представляете, Винсент, как великолепен сей изысканный аромат для настоящего ценителя.
Ответом стала лёгкая улыбка.
А фоном — крики, крики, крики… Затухающие и ещё полные сил, яростные и жалобные, тоскливые, охваченные отчаянием и безнадёжностью крики…
Быстрые големы разили пассажиров снизу, уверенно целясь в бедра и пах, в артерии, именно этим и объяснялось обилие крови, запах которой растревожил Герро. А ещё ему нравились многочисленные крики: големы не добивали несчастных, наносили ужасающие раны и оставляли умирать, торопясь на поиск новых жертв, и теперь тишину океана тревожили не взрывы, а стоны тех, кому пока не повезло умереть или потерять сознание.
— Малайцы, будем откровенны, менее хладнокровны, — признал капитан. — Я уж не говорю о филиппинцах.
— Рад, что вы по достоинству оценили моих скромных помощников, — рассмеялся Винсент.
— Ещё не оценил, — поднял указательный палец Герро. — Яхта…
И в этот самый миг один из прожекторов «Сабины» отыскал «Чёрный абрис» и луч упёрся в корму пиратской шхуны. А крики, во всяком случае, самые громкие, стихли.
— Яхта ваша, капитан Герро, — спокойно произнёс Шарге. И посмотрел на часы: — Четыре минуты и четырнадцать секунд, вы проиграли мне сотню.
— Отдам, когда продадим товар.
Мужчины рассмеялись.
— Кстати, я приказал големам взять пленных, — небрежно сообщил Винсент. — Три штуки. Достаточно?
— Вы предусмотрительны, — медленно проговорил Герро. — Спасибо.
— Оставьте, капитан, — махнул рукой Шарге. — Маленькая дружеская услуга… Впереди нас ждут весьма интересные дела, и вы должны быть в форме.
— Твоё здоровье! — провозгласил Кольдер, поднимая стакан с какой-то безалкогольной на вид, но при этом пахнущей виски жидкостью. — Твоё здоровье!
— Моё что? — не понял Уэрбо.
— Здо-ровь-е! — по слогам повторил де Бер.
Икнул и тряхнул головой, подтверждая, что не ошибся.
— Это как? — не понял собеседник.
— Это «health» только по-русски, — сообщил уставший Рикки.
— Не «health», а «the health», — уточнил въедливый Вернон.
— Не обращай внимания, он слегка не в себе.
Кто произнёс эту фразу, осталось невыясненным. Впрочем, в этот полночный час многое терялось, расплывалось и оставалось неразборчивым, а потому такая мелочь, как авторство бессмысленного замечания, никого не задела.
— В общем, за здоровье! — вернулся к главному Кольдер.
— Погоди… — Уэрбо нахмурился, помогая мыслительному процессу напряжённой мимикой, после чего родил на удивление своевременный вопрос: — Ты русский, что ли?
— Ну… Почти.
— В смысле? — окончательно запутался Уэрбо. — Как можно быть почти русским?
И почесал в затылке: поскольку мимических усилий оказалось явно недостаточно, пришлось перейти к прямому массажу головы.
— Я из Москвы. — Кольдер поразмыслил, припоминая различные важные подробности и действующую легенду, после чего уверенно кивнул: — Да, я русский.
И хлебнул из стакана. Надеялся на ледяной чай с лаймом, а получил крепкую смесь на основе рома, но при этом остро пахнущую виски. Однако удивления сей факт не вызвал: в заведении настолько всё перемешалось, что аромат мог запросто идти из соседнего бокала. Или же вкусовые рецепторы настолько упились, что отказывались выдавать правильные данные. Или же отказал обонятельный привод…
— За здоровье!
— За православное братство! — с энтузиазмом предложил Уэрбо. В его левой руке де Бер заприметил бутылку коньяка, из которой здоровяк периодически «освежал» содержимое окрестных стаканов. — Русские и сербы — братья навек!
— Ты тоже русский? — Рикки громко икнул. Он был самым нестойким из присутствующих, а потому услышал фразу Уэрбо не полностью.
— Я — серб.
— Это как?
— Балканы.
— Я там не был.
— Ты ещё молод.
— Странное имя для серба, — заметил де Бер.
— Не страннее твоего, — не остался в долгу Уэрбо. — Вы в своей Костроме всех Кольдерами зовёте?
— В Москве, — меланхолично заметил Вернон. И постарался отодвинуть горлышко коньячной бутылки от своего стакана, но получилось только хуже: щедрая янтарная струя переместилась на брюки молодого Дракона.
— В Москве Кольдеров немного, — с внезапно накатившей грустью сообщил Кольдер. — И все мы теперь русские.
Несколько секунд Уэрбо молчал, с любопытством наблюдая за льющимся на бёдра Вернона коньяком, после чего осведомился:
— Что мы будем с этим делать?
А заодно попытался взять под контроль левую руку. И с горечью констатировал, что та часть мозга, которая обычно отвечала за управление конечностью, чрезмерно пропиталась алкоголем и перестала отвечать на запросы.
— Бухать будем, — обречённо выдохнул Рикки. — Твоё здоровье.
— Моё что?
— The health, — объяснил Вернон. — Now.
Уэрбо изумлённо вытаращился на молодого Дракона и почесал стаканом за ухом, пытаясь скомпоновать услышанное в осмысленное. Уставший Рикки созрел для продолжения и подставил под горлышко свой стакан. Кольдер попытался уронить голову на стол, но промахнулся.
Веселье уверенно двигалось к своему апогею.
Но вы ошибётесь, подумав, что начиналась вечеринка скромно. Всего два часа назад шум в заведении стоял не меньший, а может, даже больший, потому что…
— Восемь!
— Не восемь, а девять!
— Девять!
— Ставлю на здоровенного ещё триста!
— Кто из них здоровенней?
— Тот, что слева.
— Нет, тот, что справа!
— Я ставлю на того, кто победит.
— А кто победит?
— Здоровенный русский.
— Здоровенный русский брюнет?
— Здоровенный русский рыжий. Брюнет — Аэрба.
— Аэрба круче!
— Капитан Аэрба!
— Он не проиграет!
— Эрба-Эрба!
— Десять!
— Уже одиннадцать!
Одиннадцать «соточек» рома, сидя друг напротив друга, в прокуренной таверне на окраине Патайи. В одном из тех заведений… А может, просто: в единственном на весь курорт заведении «для своих», в котором никогда, ну или почти никогда не оказывались ищущие пошлых развлечений туристы. В таверне, где за нарочито грубыми столами переходили из рук в руки партии наркотиков, в задней комнате по-крупному играли в покер, девочки изумляли настоящей красотой, поскольку отбирались с предельным тщанием, а вежливые громилы на входе вежливо просили сдать стволы, потому что в приличных заведениях давно перестали посыпать пол опилками, а без опилок чертовски трудно отмывать кровь.
— Двенадцать!
Именно в этом заведении схлестнулись за барной стойкой двое белых (рыжий и чёрный) на предмет, кто лучше смыслит в правильном карибском напитке, что в переводе с поздневечернего на ранненочной означало «Определим, кто свалится первым?». Схлестнулись и немедленно занялись выяснением этого важнейшего вопроса… Ну, не совсем немедленно, если честно… Сначала, как водится, хотели немного подраться, даже за грудки схватились, но потом Вернон и Уэрбо почуяли встречную силу, смерили друг друга выразительными взглядами, оценили сложение, оценили призывы охраны не увлекаться рукоприкладством и уселись на высокие табуреты. И были мгновенно окружены азартными посетителями.
— Тринадцать!
В каждом из соревнующихся футов по семь живого роста и фунтов по двести пятьдесят, не меньше, живого веса. Причём не жира, а костей, сухожилий и настолько рельефных мускулов, словно и Вернон, и Аэрба только-только сошли с плаката из серии: «Твой друг фитнес». И пусть на фоне Уэрбо рыжий русский выглядел юнцом — после восьмой «сотки» все поняли, что капитану достался серьёзный противник.
— Четырнадцать!
— Дальше наступит алкогольное отравление, — негромко произнёс сухонький, сложением похожий на тайца итальянец, которого окружающие почтительно звали «Дотторе». А судя по уважению, с которым на него смотрели завсегдатаи, специализировался этот доктор отнюдь не на венерических заболеваниях и вряд ли пользовал местных трансвеститов от гонореи и других производственных заболеваний.
— Не наступит, — уверенно ответил Кольдер, один из двух приятелей выпивающего Вернона. — Во всяком случае, не у моего друга.
Все русские были рыжими, как лисы, и крепкими, однако сложением двое Горностаев — Рикки и Кольдер, — недотягивали до здоровяка Дракона и на его фоне казались едва ли не хлюпиками.