Праздничная книга: Июль — январь
Инициация
Инициация (ритуал перехода) — обряд, в результате которого осуществляется и формально признается смена человеком социального статуса.
Человек, в отношении которого не был совершен ритуал перехода, не только не признается «взрослым» (то есть с его мнением в племени не считаются, ему не отдадут в жены девушку и т. д.), но и считается «утерявшим иммунитет» ко всякого рода злу: он беззащитен перед духами, на него с легкостью можно наслать порчу, проклятие, сглаз, он не может противостоять колдовству.
Во многих племенах обряд инициации включает в себя испытания (обрезание, нанесение татуировок или насечек на кожу, уход от общины на определенный срок и т. д.), посвящение в тайны племени и обучение и, наконец, праздник по поводу официальной физической и социальной зрелости посвященного. Поскольку инициация занимает довольно много времени (есть племена, в которых обряды длятся до полугода), инициируемых обычно «накапливают», а потом инициируют целую группу. Соответственно, и веселье по поводу возвращения в племя свежепосвященных велико — в его подготовке принимает участие все племя; само празднование (пир, музыка и танцы) длится несколько дней.
Лея Любомирская
МАЛЕНЬКИЙ ПРЕДОК
…нечем дышать, смотрит в спину, не мигая, жжет, дыра, никого, пусто, идет, медленно, неотвратимо, беззвучно, окружает, надвигается, теснит, нечем дышать, нечем дышать…
Герой просыпается оттого, что не может вздохнуть, глаза выкатились из орбит, лицо посинело, подушка мокрая от слез, чшшшшш, чшшшшш, шепчет ему жена и сует в руки маску ингалятора, но руки дрожат и не держат, и тогда жена привычным движением сама надевает на него маску, а когда приступ проходит, приносит таблетку и воду в чашке и, слушая, как зубы героя стучат о фаянс, думает, что устала, устала…
— Каждую ночь одно и то же, каждую ночь. Просто каждую-каждую ночь…
Да что со мной такое, думает в панике жена героя, и повторяю, и повторяю, как трубу прорвало, а она сидит, играет с браслетами, сняла, надела, сняла, надела, как будто меня тут вообще нет, и глаза пустые, и не моргает вообще, как кукла, да что же я никак не замолчу-то, надо бы хлопнуть в ладоши у нее над ухом, пусть хоть моргнет, или в бок ее толкнуть, сильно так толкнуть, чтобы она упала, интересно, слетят с нее браслеты или нет…
— Маленький предок, — вдруг говорит нганга[Нганга (nganga) — в языках банту гадатель или гадалка, связанные с миром духов. Один из довольно распространенных в Африке способов гадания — при помощи ритуальных фигурок. Каждая фигурка имеет свой смысл, который может меняться в зависимости от того, в каком сочетании выпали фигурки из специальной корзинки. ], и жена героя от неожиданности подпрыгивает на жестком стуле и наконец замолкает.
— Маленький предок, — повторяет нганга, тыча пальцем в маленькую, вырезанную из дерева фигурку, которая выпала на стол из потрепанной круглой корзинки без ручки. — Совсем маленький. Еще не мужчина.
— Какой предок? — спрашивает жена героя. — Чей?
Нганга не отвечает. Она достала откуда-то тонкую палочку и чешет ею голову под большим цветным платком, прикрыв глаза и постанывая от удовольствия. Вши, думает жена героя, ой, мамочки, у нее вши.
— Бред, — говорит герой, расхаживая по кухне, — это бред, ты бредишь, у тебя, наверное, температура. Какой ритуал?! Какая инициация?! С ума ты сошла, что ли?
Жена героя молча чистит картошку. Может, я, конечно, и брежу, думает она. Но спать боишься ты. И задыхаешься по ночам ты. И во сне детским голосом кричишь тоже ты. Поэтому успокойся и перестань ходить у меня за спиной, меня это нервирует.
— Успокойся и перестань ходить у меня за спиной, меня это нервирует, — повторяет она вслух и кидает очищенную картофелину в кастрюлю с водой.
Не обманула нганга, думает жена героя, прислала обещанного кимбанду[Кимбанда (quimbanda, kimbanda) — в некоторых языка банту колдун, лекарь-травник. ], какой-то он нелепый, неужели правда колдун, такое пугало, худой, бритый, пыльный какой-то, руки болтаются, ноги тонкие торчат из-под балахона, как два карандаша, и эти кошмарные носки, и от него так отвратительно пахнет, и глаза у него красные. Зачем, зачем я все это затеяла, понятно же, что не поможет…
— Обычно все это длится два-три месяца, — говорит кимбанда, — максимум полгода. Не больше[У некоторых народов банту во время инициации подростки живут эдаким лагерем — отдельно от общины под присмотром «воспитателей», в обязанности которых входит добыча еды (едят в «лагере инициирующихся» от пуза и только самое лучшее), обучение мальчиков охоте, военному искусству, какому-нибудь ремеслу, а также обращению с женщинами и правилам общежития. По вечерам «воспитатели» рассказывают мальчикам сказки и легенды.].
— Я не могу себе позволить потратить два-три месяца, — холодно возражает герой. — Я работаю.
— Ничего страшного. — Кимбанда улыбается, но его красные глаза неподвижны. — Не работаете же вы ночами.
…нечем дышать, горло распухло, не надо было есть мед, кто-то смотрит в спину, не мигая, под лопатками жжет, в спине уже, наверное, дыра, не бойся, там никого нет, там пусто, кто-то идет, медленно, неотвратимо, беззвучно, окружает, надвигается, теснит, нечем дышать, нечем дышать…
Не бойся, говорит кто-то, не бойся, все хорошо. Ничего не хорошо, хочешь сказать ты и вдруг чувствуешь, что дышать становится легче, все хорошо, повторяет кто-то, все закончилось, воин[Обращение «воин» означает, что мальчик прошел инициацию, он больше не ребенок, а полноценный мужчина. ], можешь возвращаться домой…
— Нос у него все-таки мой, — говорит герой, подбрасывая и ловя упитанного младенца. Младенец заливисто хохочет. — И глаза мои. Но мне интересно, в кого он у нас уродился таким смуглым?
Жена героя задерживает дыхание. Лично мне, думает она, значительно интереснее, как вообще получилось, что он у нас родился. Я же…
Она ловит взгляд мужа, шумно выдыхает и улыбается.
— В меня. Мне в детстве говорили, что я родилась почти черная.
