На поминках люди вспоминают только хорошее. Дядя Коля-тракторист рассказывает какой-то забавный случай, я улыбаюсь. Добрых надо провожать по-доброму.

Тетя Надя рассказывает, как крестный перестроил ее баню в маленький дом, ведь родительский дом у нее тоже сгорел несколько зим назад. Тетя Наташа-библиотекарь рассказывает о том, как он поил ее сына молоком и перекладывал печь в библиотеке. Дед Петр говорит о ремонте крыши церкви. И все повторяют: добрый был человек, золотые руки.

Пока не закончился короткий зимний день, я иду осмотреть зияющие на белом снегу черные останки дома. Какой он стал маленький! Словно съежился. В детстве мне казалось, что он огромный, почти как сказочный замок, но сейчас могу обойти его по периметру за 30 шагов. Через пять лет на этом месте брат разобьет фруктовый сад. А сейчас передо мной основание печки, нижние венцы, металлическая посуда и лом, воткнутый туда, где было найдено тело. Он знал, в какую сторону выбегать, но по иронии судьбы спал в этот день в другой комнате. Убежать не получилось.

Газетная сводка была настолько сухой, что даже мои слезы не смогли ее оживить:

«25 января 2017 года в 6 часов 35 минут поступило сообщение о пожаре в частном доме по адресу Подпорожский район, д. Родионово, переулок Сиреневый, д. 1. Горение ликвидировано в 7 часов 26 минут. В результате пожара дом полностью сгорел. На месте пожара было обнаружено тело хозяина дома. Причины пожара устанавливаются отделом надзорной деятельности и профилактической работы Подпорожского района».

Эпилог

Пожар 25 января был для меня потрясением и тяжестью, которую я долго носила на сердце. Я не знала, как избавиться от этих воспоминаний, как перестать думать об этом и плакать несколько раз в год. Уже в начале января моя душа начинала тревожиться о чем-то, это повторялось и весной, в день памяти крестного. Пять лет я жила с этой болью и не могла ее исцелить.

Но потом я написала текст, который вошел в главу «Пожар». Я написала его искренне, от души, вспоминая до мельчайших подробностей те дни. Вспоминая свои чувства, свои мысли. Пока я писала, слезы лились и лились по моим щекам. Я думала о том, что у меня не осталось даже символа того счастливого детства, которое я провела в деревне. Я думала о том, что самых близких всегда труднее всего отрывать от сердца. Я думала о том, что этот гвоздь из моей души не вытащит ни один гвоздодер. Я написала текст и продолжила жить.

А потом наступило 25 января 2024 года, и я не вспомнила о пожаре. Впервые за семь прошедших лет. Вечером мне о нем напомнила мама. Так я узнала, что этот текст исцелил меня, помог мне отпустить старую боль, вытащить гвоздь и замазать рану штукатуркой.

Я рассказала вам эту историю, чтобы вы знали: любую потерю можно пережить. Матери теряют детей, дети теряют родителей. Жены теряют мужей, а мужья — жен. Внуки часто теряют бабушек. Кроме этого, мы теряем кошек, собак, хомяков, надежды и мечты. Но любую потерю можно пережить. Для этого надо о ней написать. Возможно, не один раз, а несколько. Возможно, делая длинные паузы и перерывы. Но обязательно надо написать.

А теперь возьмите ручку и блокнот и напишите о том, что у вас болит. Выплесните все эмоции на бумагу. Поверьте, вам станет легче. Я очень хочу, чтобы вам стало легче.

Светлана Стичева

За тридцать долларов

Тот самый момент, когда ты ясно и чётко вдруг понимаешь, что твой начальник — полный дурак. Да, круглый дурак. Без тени сомнения.

Хотя ещё вчера он выглядел неплохо, ворвавшись с мороза в расстёгнутой дублёнке, пропахший насквозь табаком и потом, немедленно отравившим и без того душную атмосферу офиса. Он был весел и игрив ровно на двести грамм коньяка — доза, скачком приводившая его в состояние оптимизма и любви к жизни. Достав из внутреннего кармана красный кожаный кошелёк, он потряс им в воздухе, и спрятал обратно.

— Ну, теперь-то у нас попрёт! Сивухин перечислил аванс!

Кошелёк этот привёз ему друг из Китая. Наверняка купил на самом дешёвом ночном рынке, но вручал с торжественной миной и пафосной презентацией, что вот, мол, смотри, Костян, у китайцев красный цвет — это цвет денег, а дракон — символ счастья. Видишь, тут драконы на коже вытеснены? Да ты смотри лучше, это не узор, это дракон такой, у него ещё дым из пасти. Это портмоне тебе на вырост, чего-чего, денег, конечно. Я туда для затравки сотенку положил. А ты докладывай, пусть помалу, но постоянно, денежки к тебе стекаться и начнут!

Костя носил кошелёк как талисман. На новолуние выкладывал его на подоконник, проезжая под железнодорожным мостом не забывал заталкивать под шапку: примета такая, к деньгам. На столе его, среди беспорядочно сваленных бумаг, карандашей с отломанным с мясом грифелем и мохрастых стирательных резинок, стояла стеклянная жёлтая жаба в натуральную величину. Одну лапу она прижимала к груди, припадая на полусогнутую вторую, и выражение лица имела «сами мы не местные жабы, китайские, подайте будды ради, люди добрые». Изо рта у жабы торчал грязный металлический рубль.

Ночью мне приснился этот красный кошелёк, на котором сидела жаба, что обещало двойную удачу и скорейшее избавление от безденежья.

А утром шеф явился помятым, злым, сразу плюхнулся за компьютер и оттуда, заслонившись, как щитом, монитором, сообщил:

— Хотел на весь аванс сетки закупиться. Потом только вспомнил, что Коростылёву я прилично задолжал.

— Коростылёву? — я пока ещё надеялась на лучшее. — Вы же с ним всё уладили до Нового года.

— Ну, как уладили. Я сказал, что через месяц долг закрою, полностью. А вчера у меня как-то из головы вылетело. Как-то я переключился на Сивухина, как он в Магадане на медведя ходил, как он там ограду из сетки ваять задумал, как мы с ним летом… Неважно. Забыл я про Коростылёва. Забыл.

Надо понимать, что аванс за сетку Коростылёв просто забрал в счёт долга. И сетку он нам не даст. И теперь мы должны Сивухину. А это плохо, очень плохо. Потому, что мы ещё должны Грицко, Шушунину и Армену Григорьевичу. Ну, и ещё за аренду, коммуналку и интернет.

Это конец. Прошлая зарплата была позавчера. Следующей не будет. Я понимаю это чётко, глядя в таблицу заказов. Сивухин был последней соломинкой, на которой держался муравей Костиного бизнеса. Жёлтая жаба пучила на меня правый глаз: «Подайте будды ради…»

Где-то в солнечном сплетении китайским лотосом расцветала боль. Уж не знаю, что там может болеть, но сильные душевные страдания у меня всегда ощущались физически именно там. Душа моя, видимо, тяготела ближе к желудку.

Взглядом я поплыла по комнате, пытаясь заякориться за спасительное нечто. Мне нужен был толчок, что пробудит мысль, озарит простым решением, принесёт моментальный покой. Но голые стены офиса, наполовину белёные, наполовину покрашенные туалетной синей краской, равно, как и грязный пол (уборщица хлопнула дверью за неуплату неделю назад), и мутные окна со следами наружного птичьего помёта, навевали только безрадостное «стена кирпичная, казённый дом». Из двери, ведущей в глухой коридор цокольного этажа, отчётливо пахло баландой.

Как, как я оказалась в этой прокуренной комнате?! С жабой этой и хозяином её, Константином безмозглым? Мне тридцать пять, у меня два высших образования (педагогика и финансы), бодро начинавшаяся карьера, обучения и тренинги, всё легко, всё органично — как я докатилась до второго номера в жалкой фирме из двух человек?

⁂

А оказалась я здесь через постель.

Не в том смысле, что мне пришлось переспать ради работы. А в том, что работа эта стала следствием давнишнего пересыпа. Да, вот так всё запущенно…

Четыре года назад, когда вместе с безлимитным интернетом, появилась возможность бесконтрольного сидения в соцсетях, я и познакомилась с Костиком на одном местечковом форуме, обычной болталке ни о чём, где старательно убивали рабочее время офисные хомячки. Сообщество наше было задорным и юморным, интеллигентным и вежливым, троллинг тогда ещё порицался, но цветистое пустословие уже приветствовалось. Костя тоже был бывшим учителем, но не физики, как я, а литературы. В совершенстве владея эзоповым языком, он всех покорял меткими образами и сравнениями, очаровывал дам стихоплётством, вызывал уважение у парней добродушным нравом и богатым для своих лет жизненным опытом (как позже выяснилось, опыт был большей частью воображаемым). А вы замечали, что самые велеречивые сетевые болтуны всегда оказываются в реале либо молчунами-интровертами, либо тык-мык собеседниками?

Ах, эта виртуальная любовь, где вожделение круче обладания! Когда представляешь, что за ником Кот-обормот прячется прекрасный принц, великокодушный, добрый, красивый, и обязательно романтик! Он лучше всех, потому, что сумел разглядеть твой безусловно прекрасный внутренний мир, твою многогранную личность, твою уникальность и очарование, и всё это вслепую, без этих пошлых сисек. И ты не скована ритуалами очных церемоний, ты просто берешь и пишешь: «Ты клёвый, кот!» Никто не видит, как ты краснеешь и задыхаешься от первого шага, невозможного в реальности, но в виртуале всё как бы понарошку. Здесь можно всегда отпрыгнуть «ты меня не правильно понял» или «я не это имела ввиду», отшутиться или вообще перелогиниться, если стыдно после отказа. Но отказы в сети от мужчин — это фантастика. Скорее, это будут согласия для всех, оптом, и чтоб никто не ушла обиженной. Но ты-то знаешь, что это он просто вежливый, всем говорит комплименты, но только тебе они с тайным смыслом, особенно-утончённые, он явно выделяет тебя из всех. Это щекочет твоё самолюбие, но в режиме лайт, это всё поверхностно, не глубоко. Точно так же тебя щекочет и переписка с Крошкой Енотом, Хитрым Лисом и прочим зоопарком: звериные ники не сдают популярность.